Андрей Углицких - «От аза до ижицы…». Литературоведение, литературная критика, эссеистика, очеркистика, публицистика (1997—2017)

• Название: «От аза до ижицы…». Литературоведение, литературная критика, эссеистика, очеркистика, публицистика (1997—2017)
• Автор: Андрей Углицких
• Жанр: Критика

Сборник эссе, рецензий, литературных портретов и журнальных обзоров, статей – трактатов, публицистических очерков и критических отзывов, интервью и этюдов. Круг обозреваемых авторов включает в себя как классиков (Бунин, Фет, Есенин, Булгаков и др.), так и почти неизвестных широкой читательской аудитории современных литераторов новейших поколений. Издание подводит итог двадцатилетней работы (1997—2017) автора в области литературоведения и литературной критики. Авторский указатель – 195 имен.

---

Полагаю, впрочем, что и в работах остальных глазовских авторов, публиковавшихся в ЖЛКиСе, заинтересованный читатель без труда отыщет, откроет, найдет для себя немало интересного.

А был ли Гомер? Очевидное – невероятное в литературоведении

1. Был ли Гомер? 2. Если Гомер был, то был слепцом он или же напротив – вполне себе зрячим человеком?

Возможно, эти вопросы вызовут у кого – то ответные вопросы. Вопросы на вопросы. Например. «Что значит: „был ли“? Ну, как же Гомер – и может „не быть“? Ведь, если „звезды зажигают“, значит это „кому – то нужно“?! Коль скоро, существуют на свете „Илиада“ и „Одиссея“, стало быть, должен быть и тот, кто их написал!»

Правильно, должен. И все – таки, не все так просто, как кажется на первый взгляд. Ответы на поставленные выше вопросы могут оказаться весьма неожиданными.

Итак, был автор «Илиады» и «Одиссеи» …слепым? Или же слухи о слепоте его, так же, как и сообщения о смерти Марка Твена, в свое время – сильно, что называется, преувеличены?

За ответом обратимся к великим текстам. Задача предельно проста: понять слепец их автор или нет.

Возьмем, к примеру, Первую песнь «Илиады».

Стих 358

            «…Быстро из пенного моря, как легкое облако, вышла…»

Стих 371—373

            «…К черным предстал кораблям аргивян меднобронных, желая
            Пленную дочь искупить; и, принесши бесчисленный выкуп
            И держа в руках, на жезле золотом, Аполлонов Красный венец…»

Стих 429

            «…В сердце питавшего скорбь о красноопоясанной деве…»

Стих 432—434

             «…С шумом легкий корабль вбежал в глубодонную пристань,
            Все паруса опустили, сложили на черное судно,
            Мачту к гнезду притянули, поспешно спустив на канатах,
            И корабль в пристанище дружно пригнали на веслах…»

Стих 458—466

            «…Кончив молитву, ячменем и солью осыпали жертвы,
             Выи им подняли вверх, закололи, тела освежили,
            Бедра немедля отсекли, обрезанным туком покрыли
            Вдвое кругом и на них положили останки сырые.
            Жрец на дровах сожигал их, багряным вином окропляя;
            Юноши окрест его в руках пятизубцы держали.
            Бедра сожегши они и вкусивши утроб от закланных,
            Все остальное дробят на куски, прободают рожнами, Жарят на них осторожно и, все уготовя, снимают…»

Стих 480—485

             «…Мачту поставили, парусы белые все распустили;
            Средний немедленно ветер надул, и, поплывшему судну,
            Страшно вкруг киля его зашумели пурпурные волны;
            Быстро оно по волнам, бразды оставляя, летело…»

Неужели кто – то и впрямь всерьез полагает, что это написано человеком, лишенным зрения? Что это стихи слепца?! Ровным счетом ничего не видящего человека?

Ведь, совершенно очевидно, что для того, чтобы так увидеть, рассмотреть вещи, предметы, так описать действия и явления, необходимо иметь, как минимум, девяносто девяти процентное зрение. Не меньше! В том, числе, и цветовое!

А если это так, стало быть, перед нами, как говорится, тот еще выбор:

1. Или Гомер не был слепым.

2. Или «Илиаду» написал вовсе не слепой Гомер.

3. Или – Гомер был. И он был слепцом. И это он «напел», «надиктовал» тексты «Илиады» и «Одиссеи». Но впоследствии над украшательством и красочным «расцвечиванием» изначально «слепого» текста изрядно «потрудились» в веках более поздние зрячие переписчики и литературные редакторы.

Не знаю, какой предпочтительней.

Возможен – любой.

Ведь, в «Илиаде» описаны события, произошедшие задолго до нашей эры. Падение Трои датируется 1225 годом, а поэмы Гомера были написаны до 850 года. Как сообщает Колумбийская энциклопедия, к примеру.

Из этого следует, что Гомер – не современник троянской войны. Жил на 400 – 500 лет позже нее… А поскольку был он, как утверждается, «слепцом», то сам он записать ничего не мог. Он мог лишь надиктовать… Возможна ли такая надиктовка? Физически? Речь о двух огромных текстах (минимум 700 страниц)!? Это сколько же часов надо было их петь перед писцами?

Так что, кто знает, кто знает, возможно, никакого Гомера вообще никогда не существовало…

Ни слепого, ни зрячего…

Никакого…

В этой роще березовой…» К 110 – летию со дня рождения Николая Заболоцкого (1903—1958)

I

Давно не писал… Ни настроения не было, ни желания что – либо писать – настолько страшно и опасно то, что сейчас происходит в стране, со страной, со всеми нами, настолько возрос (и продолжает возрастать!) прежде всего в нас самих градус общественного ожесточения – всех со всеми и против всех одновременно – норовя пожрать, задавить на корню, уничтожить последнее человеческое…

Однако… натуру ведь в карман не спрячешь – даже сквозь самый глухой железобетон пробивается порой живой росток навстречу теплу, свету, солнцу… Вот – и это…

А поводом тому, верно, стал поздний, холодный, но – очередной май, а также то, что сегодня день рождения моего любимого Н. Заболоцкого.

Помнится, о Заболоцком рассказывал Л. Ошанин, приводя последнего в качестве почти единственной, по его мнению, в советской поэзии персоны «антидионийского», «антивакхического» поведения. Редкостного образца человеческой скромности и воздержанности – поэта «не от мира сего», человека с лицом и манерами бухгалтера, отличающегося от остальной пишущей поэтической братии совершенно адекватным поведением, абсолютным неприятием скандалов и не участием в писательских дрязгах в какой бы то ни было форме.

Кроме того, известно, что открытого замеса «футуризм, бурлескный метафоризм, авангардистский нигилистический абсурдизм, эксцентрично – пародоксальный ироикосмизм» раннего Н. Заболоцкого, в поздний период жизни поэта (хотя, смешно говорить «о позднем периоде жизни» человека ушедшего из жизни в какие – то скромные 55 от роду!) постепенно растворяются, заменяясь, как пишут, «общими философскими устремлениями и размышлениями о природе, естественностью языка, лишённого патетики, эмоциональностью и музыкальностью, большей близостью к традиции (А. Пушкин, Ф. Тютчев)»…

К антропоморфному изображению природы здесь добавляется аллегорическое («Гроза», 1946) … (Википедия). Наверное, в жизни каждого большого поэта есть немало выстраданной правды… Почти наверняка. И все же, тезис об «отсутствии патетики, эмоциональности», полного ухода футуристического, игрового, космически – трансцендентального из поздней поэтики Н. Заболоцкого, совершенного отказа последнего от попыток всеобщностно – всеохватного осмысления мировой истории вообще и роли отдельного человека в ней, думается, можно было бы и оспорить!

А в качестве иллюстрации к сказанному – одно из самых значительных (и одно из самых любимых моих!) стихотворений написанных «поздним», аж сорока – трехлетним Николаем Алексеевичем (напомню, что это апокалипсически – фантастическое сочинение, было положено на музыку К. Молчановым и прозвучало в фильме Станислава Ростоцкого «Доживем до понедельника»):

В этой роще березовой,
Вдалеке от страданий и бед,
Где колеблется розовый
Немигающий утренний свет,
Где прозрачной лавиною
Льются листья с высоких ветвей,
– Спой мне, иволга, песню пустынную,
Песню жизни моей.
Пролетев над поляною
И людей увидав с высоты,
Избрала деревянную
Неприметную дудочку ты,
Чтобы в свежести утренней,
Посетив человечье жилье,
Целомудренно бедной заутреней
Встретить утро мое.
Но ведь в жизни солдаты мы,
 И уже на пределах ума
Содрогаются атомы,
Белым вихрем взметая дома.
Как безумные мельницы,
 Машут войны крылами вокруг.
Где ж ты, иволга, леса отшельница?
Что ты смолкла, мой друг?
Окруженная взрывами,
Над рекой, где чернеет камыш,
Ты летишь над обрывами,
Над руинами смерти летишь.
Молчаливая странница,
Ты меня провожаешь на бой,
И смертельное облако тянется
Над твоей головой.
За великими реками
Встанет солнце, и в утренней мгле
С опаленными веками
Припаду я, убитый, к земле.
Крикнув бешеным вороном,
Весь дрожа, замолчит пулемет.
И тогда в моем сердце разорванном
Голос твой запоет.
И над рощей березовой,
Над березовой рощей моей,
Где лавиною розовой
Льются листья с высоких ветвей,
Где под каплей божественной
Холодеет кусочек цветка,
– Встанет утро победы торжественной
На века.

1946

II