Анастасия Толкачёва - Омск – Владимир. Реалистичный роман об экзистенциальном ужасе перед бытием

• Название: Омск – Владимир. Реалистичный роман об экзистенциальном ужасе перед бытием
• Автор: Анастасия Толкачёва
• Жанр: Русское современное

Роман повествует о трёх друзьях, о путешествиях автостопом, современной нищей действительности, неприкаянности, беспутности и экзистенциальном ужасе бытия. В диалогах рассматриваются социальные и культурные проблемы, затрагиваются некоторые элементы современной естественной науки.

---

Всегда найдётся противостояние новизне. По идеологическим, экономическим и иным причинам. Не стану приводить ещё примеры – сами всё знаете. Противостояние встретили и Андрей с Владом. Нефтяные магнаты и альфа-самцы продажи нефти и бензина увидели в водородном двигателе, топливом для которого служит вода, крах своего состояния, даже, крах экономики всей страны. Однажды, под зимний вечерок, группу людей в тёмных формах выслали к деревянному домику, где Влад в этот момент экспериментировал с водородом, а Андрей помешивал макароны в другой комнате. Вдруг в кабинете Влада прогремел оглушительный взрыв и Андрей, бросив всё, ринулся в комнату. Он увидел Влада с подпаленными бровями и волосами, в порванной рубашке, сидящего на полу, широко раскинув ноги. Деревянный стол отливал чернотой, по всему полу просыпаны конденсаторы и маленькие резисторы, люстра валялась на полу, в живых осталась только самодельная прикроватная светодиодная лампочка.

– Что происходит? – завопил Андрей.

– Водород… – ошалело прошептал Влад, ощупывая рваную рубаху на груди – он взорвался…

Со стола медленно скатился граненый стаканчик и упал на пол. В дверь постучали. Почуяв неладное, учёные замолчали. Влад подполз на четвереньках к окну и прошипел Андрею:

– Сматывайся через подвал. Быстро.

Не взяв куртку, Андрей, как был, в старой желтой выцветшей футболке, прожженных в экспериментах штанах и домашних шлёпанцах, выскочил в зиму. Но, что такое? Последний раз он был на улице весной… Андрей осторожно прополз между сугробами и услышал звук разбитого стекла, а затем голос Влада. Выглянув из-за угла дома, Андрей увидел, как в окно один за другим лезут полицейские. Не имея с собой ни паспорта, ни других документов, Андрей бросился через забор и пошел к родителям. Те встретили его не радушно, но комнату предоставили с тем условием, что через два дня он исчезнет. На следующий день Андрей не нашёл в старом доме ни Влада, ни водородной установки. Только разруха, перевёрнутые кровати, опрокинутые столы и разбитое стекло. Попытки отыскать старика оказались безуспешными. Он не брал трубку, никто его не видел, и даже родственники, в частности, жена, отвечали, что сами давно ищут его. На следующий день Андрей восстановился в колледже и начал снимать квартиру, устроившись работать в мастерскую по ремонту бытовой техники и телефонов. Через месяц Влад сам отыскал молодого друга и объяснил, что установку забрали, пригрозили тюрьмой. Месяц Влад пролежал в больнице, а потом приехала его жена с братом и ребёнком, так что – прежней жизни конец. Влад вновь стал работать профессором в одном из университетов Омска.

В пору безденежья Андрея выгнали из квартиры, и тогда один из его знакомых – Ваня – пригласил его к себе в тёплую комнату, кишащую тараканами. Соседи постоянно пили и кричали, но были ребятами весёлыми, не чудили. Давным-давно Ваня сделал себе справку в психушке, что болен. Это остудило пыл военкомата. Ваню отправили на домашнее лечение, и каждый месяц высылали по четырнадцать тысяч на содержание. Этих денег хватало на продукты и съём комнаты. Он редко принимал алкоголь, стремился выглядеть как коренной англичанин, выходя на грязные улицы города, то есть: не выпускал из рук длинный зонт, в любую погоду надевал костюм и шляпу, а если было шибко холодно, пальто. Но, чаще всего, целыми сутками лежал в кровати или сидел в кресле с книгой в руке. Помимо колледжа, Андрей увлёкся научной фантастикой и фэнтези. Они с Ваней могли часами сидеть на своих койках, смотря в потолок или стену, и думать. Сервис по ремонту техники долго не продержался и разорился. Тогда Андрей устроился работать в организацию по ловле наркоманов. Он заказывал себе Spise и ловил продавца или сдавал его контакты в контору. Заработав деньги, Андрей покупал себе пиво и напивался до чертей. Вселенская Большая Любовь ничего не говорила. Она молча покачивала головой и ждала лучших времён даже тогда, когда Андрей ставил крест на всём своём существовании в этом мерзком мире. Большая Вселенская Любовь умирает последней. Хотя, нет, в отличие от надежды, она бессмертна.

Однажды Андрей оставил себе пакетик Spise и вышел вечером во дворик к соседям, весело распивавшим паршивый Баг Бир – жидкое золото – говорили они – за игрой в покер. Так и не решив, кому из ребят предложить составить ему компанию, выкурил наркотик один, в сторонке. И задымился ад. Мозг выдавал невиданные образы и мысли, разгоняясь и тормозя от недостатка кислорода. Родители, Алтай, Влад и водородная установка перенеслись перед глазами. Андрей, сев на лавочку, переживал свою жизнь вновь и вновь вплоть до убеждения в том, что всю свою жизнь он только вспоминает людей и события, которые с ним никак не связанны, и круговорот воспоминаний длится с самого рождения и не кончится никогда. От этой мысли страстно хотелось смерти. На следующий день Андрей устроился на стройку, где проработал до первой зарплаты. Не дождавшись последних экзаменов в колледже, Андрей позвонил Владу и сказал: «Привет. Как поживаешь? Я звоню попрощаться. Уезжаю куда-нибудь автостопом, не знаю, вернусь ли».

Ваня купил товарищу кусок сала и хлеб, отдал свой рюкзак и крепко обнял. Андрей вышел утром и направился к концу города. Не было ничего, что можно было бы потерять навсегда, кроме собственной жизни, которая не имела ни смысла, ни цели и, в сущности, являлась бесполезной безделушкой. В середине дня Андрей купил два литра пива, выпил и уснул в кустах. Проснувшись ночью, он двинулся к колонке, утолил похмельную жажду, присел на автобусной остановке и закурил. На стенке висели две карты: Омской области и России, по которым он и проложил свой маршрут, записав на листочке остановочные пункты и номера трасс, вдоль которых собирался двигаться на запад. К концу следующего дня Андрей достиг конца города – Омск огромен, как и многие сибирские города. Стоят далеко друг от друга, но внутри они есть квинтэссенция жизни сибирчан. Ехал с дальнобойщиками, питался только салом и хлебом. Проехав две тысячи с лишним километров, остановился в посёлке и нашёл работу на крестьянском фермерском хозяйстве – у местного «помещика». Толстый старикан провёл Андрея по своим лугам и сараям, объяснил, что в обязанности будет входить уход за свиньями, гусями, коровами, курами. «Нынче, работы тут на целую ночь и день хватит – посмеялся старикан, положив ручки на живот – а спать вон там будешь» – указал он на деревянную небольшую баню. У Андрея забрали паспорт, который тот предусмотрительно взял из родительского дома после происшествия с Владом. «Паспорт лучше тут пусть лежит, и другие твои документы, иначе, потеряешь ещё» – сказала низкорослая жена «помещика».

Осень прошла в потном и грязном труде. Напиваться было некогда и не на что. Ничего не платили, давали только еду и одежду. Зимой разбуянился дикий холод. Пришлось таскать пенопласт с железной дороги и укладывать его на пол и по стенам бани. В Новый Год Андрей нашёл на помойке ящик с коробочным вином, влез на крышу бани и начал пить. Возможно, тот факт, что на помойке можно найти такое счастье, удивит некоторых любителей выпить, однако, поселение, в котором Андрею не повезло остановиться, принадлежало достаточно богатым людям, которые, вероятно, просто не стали бы пить красное недовино с диоксидом серы в качестве консерванта. Упившись и разогревшись от алкоголя, уснул на морозном воздухе. На следующее утро покормил свиней и коров, принёс дрова в хозяйскую террасу и, сняв с себя широкий черный от грязи и шуршащий пуховик, проник в дом, прокрался к комнате, где лежали документы, аккуратно приоткрыл дверь и на цыпочках вошёл в помещение. Ящик стола оказался закрытым на ключ. Тогда Андрей достал из кармана медную проволоку, и, промучившись минут пятнадцать из-за мягкости металла, открыл замочек. Найдя рваный пакетик с паспортом и полисом, Андрей припрятал их в новый толстый целлофановый пакет и дал дёру из посёлка. Проболтавшись трое суток пешком по лесам, вышел к городу. Это был Владимир. Первым делом отчаянный путешественник зашел в ларёк и стащил кулёк пирожков с картошкой. Воровать – плёвое дело, когда хорошо знаешь цыган. А Андрей знал. И какое-то время, в одной из алтайских деревень, промышлял вместе с ловким цыганёнком, воруя по мелочам. Правда, дело кончилось ожидаемо: цыганёнок сам, в конце концов, обдурил своего компаньона и слился. «Ненавижу цыган!» – иногда говорил эту знаменитую фразу Андрей.

Переночевав на теплотрассе, Андрей принялся за поиски новой работы и, ничего путного не найдя, пошёл по объявлению: «спасём от алкогольной зависимости». Может, там хоть накормят? «Помощь» находилась в длинном бараке в самом конце города. С осторожностью понаблюдав за местечком двое суток неподалёку, Андрей пришёл к выводу, что там отбирали паспорта и заставляли работать. Только на этот раз то ли на церковь, то ли на какую-то секту. Что, впрочем, одно и то же, просто церковь как общественный институт по размеру больше. Андрей отчаянно обшаривал мусорные баки в городе, ища газеты с объявлениями. Питался мелким воровством и спал на теплотрассе. Ничего так жизнь. Даже в Омске жилось лучше. Найдя вакансию в компании по заправке картриджей, Андрей отправился туда, невзирая на свой обросший и бомжеватый вид. Работодатель, худощавый длинноволосый и длинноусый мужчина лет пятидесяти, занимался бумагами, когда Андрей постучался в дверь кабинета: