Наташа Корсак - Полёт в Чаромдракос

• Название: Полёт в Чаромдракос
• Автор: Наташа Корсак
• Жанр: Городская фантастика
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-4472-6210-5

Сон – это лучший аттракцион, где можно оказаться, не вставая с собственной кровати! Что вам снилось прошлой ночью? Заоблачные миры, горы мороженого, море золотых монет, новая модель крутого сотового телефона или… сладкий поцелуй? А может быть, вы летали во сне?

Юной Рози приходится скрывать свои цветные сны от отца и матери. Они примут её за сумасшедшую, если услышат небылицы о говорящих птицах, волшебной музыке и лиловых полях. Любая фантазия в доме под запретом, и Рози чувствует себя самым несчастным ребёнком на свете. Ведь она ещё не знает, что вскоре одна встреча перевернёт всю её жизнь. Волшебство само постучится в её окно. Но чтобы удержать его, девочке предстоит прислушаться к себе и поверить своим снам, а ещё подружиться с врагом и спасти его от неминуемой смерти. Хватит ли у Рози смелости? Ведь впереди её ждут страшно интересные тайны о собственной семье, о вечной жизни и существах, что хранят цветные сны в далёком занебесье.

---

– Pardon, je n'ai pas pu résister[68], – мяукнул кот. – Ками можно уложить на её подушечки, те, что у моего личного стола. Да и вы все присаживайтесь!

Мы все направились к тому самому столику, где кряхтели карликовые табуреты. Воробьи принесли Камилле, как сказал хозяин, «её подушечки», расшитые золотыми нитями. Герои, изображенные на подушках, были мне знакомы. Они же украшали потолок в моей спальне, точнее, в одной из спален Камиллы Штейн. Самую большую подушку – с изображением красивого серебристокрылого существа, похожего на рептилию, – положили Камилле под голову.

Я взяла бабушку за её ледяную руку. И тут кот предложил:

– Может быть, перекусите. Вы ведь у меня надолго.

– Oui je suis affamé[69], – воскликнула Стрикс.

От её радостного согласия меня слегка передернуло. Я даже отпрянула к играющему с пойманной мухой пеликану. Я не могла скрыть своего напряжения. Дело в том, что некоторые факты биографии химеры по имени Стрикс могли напугать любого земного человека.

– Pourquoi est-ce que tu me regardes comme ça?[70] – спросила она.

– Non, rien du tout[71], – боялась признаться я.

– Eh bien, dites-moi… mon estomac gargouille déjà! Ces coupe-jarrets ont justement interrompu notre dîner formidable[72], – раздосадовалась Стрикс.

– Est-ce que vous mangiez les enfants?[73] – вдруг вырвалось у меня.

И за столом раздался грохочущий демонический смех. Смеялись все. Слон даже схватился за свой трясущийся живот. Пеликан неприлично крякал, а Стрикс, почесав свой обезьяний нос, наконец-то переспросила:

– Qui avons-nous mangé?[74]

– Bien… – неловко промямлила я. – Dans différents manuels et guides de Paris, sous ta photo avec la cathédrale, on raconte que tu voles et manges des nouveau-nés. Enfin, c'est ce qu'on y écrit…[75]

Все снова рассмеялись.

– Une fois, dans la galerie des chimères, j'ai fait peur à un garçon dégoûtant, quand il essayait de mettre les couleurs sur l'éléphant par ses crayons[76], – сказала Стрикс. – Et maintenant, les gens, ces mauvaises langues, fabriquent des rumeurs sur moi! ils l'écrivent même dans les guides,[77] – выпучила глаза она, – Pourquoi devraisje manger les enfants!? Avec leurs «cuisses de grenouille»! Qui voudrait manger pour un plat plein de bonbons et des chewing-gums qui crie en plus?[78]

– Vouz voulez dire, que que ce n'est pas vrai?[79] – в надежде спросила я.

– Elle avait tort. Mais si tu continues à dire de telles absurdités et collectionner des rumeurs sur les grands gardiens de la ville, alors tu seras le premier enfant qui je… mangerai[80], – расхохоталась химера.

– Да, кто-то вот уже из ваших двуногих допрыгался, стараясь показать своё превосходство, заметил пеликан, похлопав крылом по скрипящему карликовому табурету.

– О ком это ты? – спросила я, разглядывая неказистое сиденьице.

– Когда-то эти табуреты были людьми, – начал пеликан. – Простыми парижскими студентами. Любили подолгу сидеть в тавернах и пить то, где градус покрепче…

– А я просто ловил рыбу в реке. Каждый день ловил, чтобы не умереть с голоду, – продолжил месье Шаморт, внезапно оказавшийся за моей спиной. – Однажды задержался у реки до ночи, как вдруг услышал пьяные голоса студентов. Я подумал, что ребята мирно возвращаются домой, и приветливо поклонился им, но те, увидев черного кота, рассвирепели. – Кот прислонил лапки к мордочке и заплакал. – Я любил людей, а они стали меня избивать деревянными палками. Они посчитали, что черный кот принесет им несчастье. От боли и обиды я умер.

– Je l'ai trouvé tout sale au bord d'une rivière. Les garçons contents de leur acte de courage étaient assis ensemble et vidaient leurs verres «dugin»[81], – сказала Стрикс. – J'ai dû les punir. J'ai fait monter des bâtons de bois et ils ont commencé à battre les tueurs sur les côtés et sur leurs dos jusqu'à ce que les jeunes hommes ne deviennent des tabourets déformés, et maintenant tout le monde peut s'asseoir sur eux…[82] – устало улыбнулась Стрикс.

– Вот это правда, – подтвердил слон и игриво пощекотал дергающийся табурет.

Я с жалостью погладила черного кота-призрака по пушистой щечке. Да, ну и история с ним приключилась.

– Ваши жареные паучки и банановый сок, – произнес официант-воробей, выставляя перед Стрикс химеровские лакомства.

– Вот её любимая еда, – прошептал слон и усмехнулся. – Хрустит прилично и перед жаркой не пищит!

Я с облегчением вздохнула. Ещё бы Камилла очнулась, и тогда точно можно верить в чудеса! Но она продолжала лежать с полузакрытыми глазами, и все мы ждали волшебного китового молока. Но почему-то воробьи не спешили, и Стрикс уже хмурилась. Тогда месье Шаморт сам отправился на кухню.

Через минуту он вернулся. Его черная шерсть почти побелела. Уши были опущены, хвост поджат.

– Молока больше нет. Это было последнее китовье молоко, которое могло привести её в чувство, но оно скисло. Не место ему на земле. Говорил же я, ох не место… – Кот плакал и продолжал: – Один воробей-стажер случайно испортил наш холодильник. Что же теперь делать?

– Что делать? – как попугай повторила я. – Другое молоко не подойдет?

– Боюсь, что нет. А это… это была порция того молока, что когда-то Камилла добыла сама, – печально отметил кот.

– Камилла! Ну, очнись же! – закричала я.

Но Камилла не отвечала. Мы столпились над ней в полном отчаянии. И тут я ни с того ни с сего завела песню, что уже второй день ходила за мной по пятам. Ту, что пела и Камилла у Нотр-Дама.

Стрикс знала некоторые слова и стала подпевать. А то, что мы не помнили и не знали, по человеческой традиции заменили на простое «ла-ла-ла»:

Чарум-чарум, Гензель, ла-ла,
Чарум ла-ла-ла,
Чарум ла-ла-ла,
С высоты небес….

Краем глаза я заметила, как на лице Камиллы рождалась слабая улыбка. И мы продолжили. Я тоже положила руки на халадонтас. Он почти не блестел, словно и сам был болен. Я не знаю, сколько времени мы так простояли. Но вдруг откуда-то издалека послышался вой, как волчий, но в сто крат нежнее. В каждой его ноте эхом отзывалась лесная флейта.

Этот звук становился всё ближе, всё яснее. Я не понимала, откуда он.

Тут сквозь каменные стены таверны прорвался ветер и поднял в воздух всю утварь, всколыхнул рыболовные сети. Стены таверны задрожали. Все гости: кролики, голубь и даже задремавший пес – выбежали на улицу, в страхе захлопнув дверь.

Стрикс довольно улыбнулась и сказала:

– Je pensais que tu étais stupide. Mail il s'est trouvé que tu as de l'imagination![83]

Неоднозначный комплимент! К тому же меня слишком напугали вой и ветер. По спине снова пробежались мурашки, как бывает перед визитом к зубному врачу. Я почувствовала запах молодого костра, разведенного из молодых луговых цветов… и собачьей шерсти. Неужели где-то горит приют для собак? Но тогда почему мы не слышим сирен пожарных машин?

Я взглянула на Камиллу, её по-прежнему лихорадило. Она выгнулась, точно сломанная ветка, и будто на последнем дыхании произнесла:

– Я здесь, Лука!

Часть вторая Между двух миров

1. Огонь из занебесья

Он, словно вспышка, возник из языков пламени, что ещё мгновение назад мирно, заботливо обогревало кошачью таверну. От страха месье Шаморт заметался из угла в угол в поисках кувшина с водой. Кот спешил затушить разлетевшиеся в разные стороны шипящие угли. Они уже вцепились в сухие рыбацкие сети, подушки и деревянную посуду и, точно взбесившиеся котята, только что выпущенные из теплой коробки на волю, принялись лизать всё вокруг своими огненными язычками.

А Стрикс затаила дыхание, вытянулась в струнку с видом влюбленной мадам и драматично прислонила каменные ладони к своей груди. Слон протрубил рефрен из «Марсельезы». Луи, в свою очередь, спрятался под моей гаврошкой, оставив на свободе лишь кончик своего хвоста. Суетились все, кроме Камиллы.

Она протянула руку к неизвестному зверю, но та безжизненно рухнула на слегка подпаленные подушки.

Огненный пришелец стряхнул с себя голубой пепел и распушил густую шерсть. Когда зверь поднял на нас свой взгляд, я чуть не свалилась замертво. Его бездонные глаза пылали обжигающим пламенем острого горчичного цвета. Казалось, будто я видела этого зверя прежде. Точно на ожившей картине в спальне Камиллы в тот самый вечер, когда я ещё её презирала.

И вот передо мной стоит белый волк размером со взрослого пони. А впрочем, не совсем волк. Усы на его большой мохнатой морде были длинными кошачьими, растрепанными во все стороны, словно телеантенны. Уши его по-пумовски лежали на макушке. Хвост был тонким, к кончику заостренный, совсем как у крыс. На холке у зверя кружевной волной блестела огненная шерсть. И казалось, стоит ему разозлиться, как она разгорится красным пламенем и зажжет здесь всё вокруг.

На шее у волка висели охотничий рожок и кожаная фляжка, которую он с легкостью подбросил в воздух, и в тот же миг она оказалась в руках Стрикс.

– Merci, Louka[84], – восторженно сказала она и махом открыла фляжку.

Понюхав содержимое, Стрикс одобряюще кивнула и поднесла её к губам Камиллы. Но та была так слаба, что наш гость сказал:

– Придется вливать. – Он присел рядом с Камиллой и, как добрый домашний пес, положил свою мохнатую морду на подушку так, что его мокрый нос точь-в-точь оказался у лица бабушки. – Это последняя порция. Там осталось не так много капель, – предупредил он и, понюхав уши, нос и горло Камиллы, неожиданно заскулил: – Время быстротечно.