Мария Шарапова - Неудержимая. Моя жизнь

• Название: Неудержимая. Моя жизнь
• Автор: Мария Шарапова
• Жанр: Публицистика
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-04-089399-7

Перед вами первая автобиография Марии Шараповой – прославленной теннисистки, пятикратной победительницы турниров Большого шлема и обладательницы множества других престижных трофеев. Она взяла в руки ракетку в четыре года, а уже в семнадцать взошла на теннисный олимп, сенсационно одолев в финале Уимблдона Серену Уильямс. С тех пор Мария прочно закрепилась в мировой спортивной элите, став одной из величайших спортсменок современности.

Откровенная книга Шараповой не только о ней самой, ее жизни, семье и спортивной карьере. Она о безудержном стремлении к мечте, об успехах и ошибках на этом пути, о честности и предательстве, о взрослении и опыте, приходящем с годами. В конце концов, о том, как не потерять голову от побед и как стойко переносить поражения. А о поражениях Мария знает не понаслышке: после 15-месячной дисквалификации она вернулась в большой спорт, чтобы доказать всем – и поклонникам, и ненавистникам, – что даже такие удары судьбы не способны ее остановить.

---

Папа стал планировать отъезд, как только мы вернулись в Сочи. Он твердо решил вывезти меня в США, потому что считал эту страну единственным местом, где я смогу развиваться. Он зациклился на Флориде. Почему? Я могла бы дать сложное объяснение, сравнивая различные районы Америки, теннисные академии, но правда заключается в том, что Юрий человек суеверный и следует тайным знакам судьбы, а ему был знак, который указывал на Флориду. Знак явился ему в виде двух журнальных статей. Одна была о сестрах Уильямс и о том, как они тренируются в теннисной академии Рика Маччи в Бока-Ратон. Вторая была о Курниковой и ее тренировках в академии Ника Боллетьери в Брейдентоне.

Папа верил, что эти статьи попали к нему в руки именно в тот момент не случайно. Высший голос говорил ему, куда ехать.

В наши дни поездка в США обычно не вызывает никаких проблем. Получаешь туристическую визу, покупаешь билет на самолет и летишь. Но в начале 90-х все было не так. Советский Союз разваливался. Работу найти было практически невозможно, а значит, невозможно было зарабатывать на жизнь и обеспечивать семью. Нечем было заняться. Даже если у тебя были деньги, ты не мог просто так сесть на рейс в Америку. Невозможно было получить визу – их давали только тем, кто путешествовал по государственным делам. Зная, что ему может понадобиться какая-то официальная поддержка, мой отец написал тренеру национальной детской команды Российской теннисной федерации. О том, чтобы я играла в этой команде, речи не шло – все дети были в возрасте двенадцати лет и старше, а мне было всего шесть. Но отец надеялся, что федерация окажет мне спонсорскую помощь с прицелом на будущее. В письме он объяснил ситуацию и описал мой талант, упомянув фамилии Юдкина и Навратиловой. И это сработало. По крайней мере так нам тогда казалось. Оказалось, что команда тренируется во Флориде, где готовится к турне по Соединенным Штатам. Тренер ответил нам письмом, в котором приглашал приехать и поработать с командой.

Отец отправился в Москву за визами. Ему было двадцать восемь лет, и он был одет в свой единственный костюм, который он надевал на свадьбу. Он был готов положиться на судьбу и удачу. (Знаки говорят тебе, что надо делать, если ты умеешь их читать.) У него было письмо тренера, и он тщательно подготовил свою речь. После часов ожиданий он, наконец, оказался перед официальным представителем посольства. Это человек внимательно осмотрел Юрия, потом изучил письмо и другие документы: фотографии и страницы с рельефными печатями. Все это время мой отец говорил, не переставая, произнося фамилии Юдкина, Моцарта, Навратиловой и говоря об одаренности.

– У меня тоже есть дочь, – сказал, наконец, чиновник. – И она тоже играет в теннис. Ей восемь лет. Но мне кажется, что об одаренности нет и речи. Вашей дочери шесть. Почему вы считаете, что она лучше, чем моя дочь? Может быть, вы просто смотрите на нее глазами любящего отца?

– Вашу дочь я не знаю, – ответил Юрий, – но хорошо знаю свою. Все, что я вам рассказал – правда.

– И вы хотите вывезти шестилетку в США, чтобы она там тренировалась?

– Да.

– И у вас нет никаких сомнений?

– Никаких.

Мужчина посмотрел отцу в глаза.

– Вы уверены?

– Да.

– И вы знаете, куда ехать и что делать?

– Да.

Этот мужчина выдал нам трехгодичные визы – отцу потом придется вернуться в Россию, чтобы продлить их – но вот он у нас, бесценный и очень редкий дар. Золотой билет. Право на свободный приезд и отъезд. Американцу и даже россиянину в наши дни сложно представить себе, каким чудом это было. Документ, который удалось получить Юрию, было практически невозможно достать. Этот мужчина, этот чиновник, кем бы он ни был и где бы сейчас ни находился, позволил нашим планам превратиться в реальность. Кто знает, что бы произошло без него? Почему он это сделал? Вопрос, который Юрий до сих пор задает сам себе. Конечно дело было не во мне. Дело было в Юрии. Он что-то понял о моем отце, о его решимости. А может быть, ему просто захотелось быть щедрым. Или, может быть, лучи солнца в тот день особым образом падали на дорогу. И неважно, какова была причина, но нам повезло. Очень повезло. И в то же время не повезло. Эта виза, хоть и была по тем временам исключительной, имела ограничения: она была выдана только на двух человек – на меня и моего отца. И если мы ею воспользуемся, то это значит, что нам придется оставить маму на Бог знает какой срок. Юрий продумал, что надо сказать ей, чтобы уговорить ее согласиться. Ведь он собирался забрать меня из школы, из семьи, оторвать от мамы, а мне было всего шесть лет.

Когда я сейчас спрашиваю маму о том, что происходило тогда, она пожимает плечами.

– Твой отец знал, что делает, – говорит она.

Бабушка Тамара в этом смысле более откровенна.

– Думаю, твоя мать согласилась, потому что твой отец может уболтать кого угодно, – рассказывает она. – Он может быть очень убедительным, а твоя мама – человек, настроенный позитивно. И вот комбинация этих двух вещей, позволила осуществиться вашим планам. Может быть, твоя мама и не хотела этого в действительности, но она верила, что это делается ради тебя. Твой отец думал не только о тебе, но и о себе, и о семье. Россия разваливалась. Теннис мог дать что-то не только тебе, но и стать выходом для твоей семьи. Если бы он смог устроить твою жизнь, вся семья могла бы жить за счет дочери. И ему это удалось. Все сработало. В этом смысле он был очень толковым. А вот твоя мама в то время об этом не думала, хотя в глубине души она, может быть, и понимала, что происходит в действительности. Или… кто его знает? Может быть, твой отец все это обсуждал с ней. А вот для меня и твоего дедушки все это было просто ужасно. Юрий внезапно сообщает, что увозит нашу внучку в Америку? В те времена о людях, которые уезжали в Америку, никто никогда больше ничего не слышал.

Папа собрал все деньги, которые у нас были, потом немного занял – получилось что-то около семисот долларов – свернул их в трубочку и положил в передний карман так, чтобы каждый раз, когда он нервничал, он мог убедиться, что деньги на месте. Он купил билеты на дневной рейс из Москвы в Майами, где нас должен был встретить представитель команды. Все происходило как в тумане. Я не помню, во что я была одета, и не могу вспомнить свои ощущения. Наверное, мне было грустно прощаться с мамой, но, скорее всего, я не понимала, что происходит и что я не увижу ее до тех пор, пока мне не исполнится девять лет.

Летели мы «Аэрофлотом» на одном из тех древних самолетов, в которых в ряд располагается пятнадцать кресел. Рядом с нами сидела русская пара. Отец весь полет проговорил с ними. До меня доносились обрывки разговоров, когда я ненадолго просыпалась, а потом вновь погружалась в сон. Он рассказывал им обо мне, теннисе и наших планах, о детской команде, о ее тренере и об академиях. Я не могла понять, почему он так разговорился. Обычно он довольно сдержан. Дозаправка самолета происходила в Шенноне, Ирландия. Я не знала куда себя деть – так много времени мне пришлось провести неподвижно, сидя на одном месте. Это был первый долгий перелет в моей жизни. Помню, как смотрела из окна на людей и машины. А потом мы оказались в Америке. В два или три часа утра. Мы прошли таможню и вышли на тротуар. Помню, каким был воздух в тот первый раз: похожим на влажную руку, полным запахов, тропическим, таким не похожим на воздух Сочи. Помню пальмы. И помню, что было очень темно. И как мы ждали. Все уже разъехались, а мы все стояли и ждали машину, которую за нами должен был прислать тренер. Наверное, мой отец был в панике. Он не говорил по-английски, никого не знал в этой стране и в одиночестве стоял в ночной темноте вместе со своей шестилетней дочерью. Но он старался казаться спокойным и, нежно положив мне руку на плечо, приговаривал:

– Не волнуйся, Маша. Не волнуйся.

Но я уверена, что его другая рука была в кармане и ее пальцы сжимали деньги. Что делать? Нанять машину? Сесть на автобус? Если бы он даже нашел кого-то, кто согласился бы нам помочь, этот человек не говорил бы по-русски. Наконец мимо нас прошли мужчина и женщина. Это была пара из самолета. Отец объяснил им ситуацию.

– Если бы я мог позвонить тренеру…

Мужчина объяснил ему, что среди ночи сделать ничего невозможно.

– У вас на руках маленькая девочка, которой нужно выспаться.

У них был номер в гостинице в Майами-Бич. Он предложил взять нас с собой.

– Поспите на полу, – сказал мужчина. – А завтра будете звонить.

Утром, еще не открыв глаза, я почувствовала, что нахожусь в незнакомом месте. Я слышала, как мой отец быстро и негромко говорит по телефону. В его голосе слышалось разочарование. Он не спал уже много часов. Может быть, этой ночью он вообще не ложился. Увидев, что я проснулась, он расслабился, сел рядом и попытался объяснить мне, что будет дальше. А я была счастлива просто быть с ним во время этого приключения, так далеко от дома. В той ситуации весь мир, казалось, ополчился против нас. Он не смог дозвониться ни до тренера команды, ни до наших в России. Линии были то заняты, то не работали, то еще что-то в этом роде. А те несколько человек, до которых ему удалось дозвониться, не захотели помочь. Но у нас был наш распорядок, которого мы должны были придерживаться. Я надела свой теннисный костюм. Кроссовки. Юбку. Я всегда тренировалась в юбке, чтобы чувствовать себя в обстановке матча (хотелось тренироваться в точности так, будто уже играешь). Завязала хвостик на затылке и вышла вслед за папой из номера. Однако в нашем распорядке произошло одно изменение – в нем не было места маме и ее объятиям, которыми она всегда награждала меня перед выходом. Отец нес две ракетки, свою и мою, и контейнер с мячами. Мужчина с самолета пошел вместе с нами, желая, видимо, посмотреть, что будет дальше.