Ольга Ерёмина - Символизм в русской литературе. К современным учебникам по литературе. 11 класс

• Название: Символизм в русской литературе. К современным учебникам по литературе. 11 класс
• Автор: Ольга Ерёмина
• Жанр: Культурология

Книга посвящена русскому символизму, включает в себя характеристику символизма как наиболее яркого литературного направления Серебряного века, статьи по наиболее актуальным темам поэзии символистов, фрагменты из литературных манифестов символистов и акмеистов, стихотворения наиболее ярких представителей символизма и суждения о символизме русских философов. Даны разборы отдельных стихотворений, «Хроника символизма», которая рассказывает о важных фактах и явлениях литературной жизни в хронологическом порядке. Книга будет полезна учителям литературы, старшеклассникам, абитуриентам и студентам филологических факультетов.

---

провозглашает Дмитрий Мережковский («MORITORI»).

В истории было уже не раз, когда гибли казавшиеся вечными великие цивилизации, когда утончённая культура безжалостно уничтожалась варварами-завоевателями, этими «невольниками воли», которые по привычке ставили «шалаши у дворцов», оскверняли храмы и плясали «в радостном свете костров» (В. Брюсов. «Грядущие гунны»). Но поразительная, парадоксальная диалектика развития оправдывает творимые бесчинства, «оживляя одряхлевшее тело волною пылающей крови», полной ещё неупорядоченной энергии, таким образом освобождая место для будущих построений. Предвестие и зачарованный призыв подобного кровавого обновления можно найти в строках Валерия Брюсова:

Где вы, грядущие гунны,
Что тучей нависли над миром!

«Мы гибнем жертвой искупленья. Придут иные поколенья, – вторил ему Мережковский – <…> Грядущей веры новый свет, тебе от гибнущих привет!» («MORITORI»).

Поэты и философы чувствовали трагические последствия, к которым могло привести дальнейшее увеличение разрыва культур и эпох. Вместе с тем, противостояние Востока и Запада усиливало извечную раздвоенность человеческого бытия в эпицентре этого противостояния – в России.

Россия – самая огромная и многоликая страна мира, и при этом самая молодая по сравнению с территориями, её окружающими. Она всегда подвергалась разнообразным влияниям со стороны могущественных соседей, перед ней всегда стоял выбор между различными путями исторического развития. Недаром ещё Владимир Святославич Красное Солнышко выбирал между четырьмя (!) вероисповеданиями.

Исторически так сложилось, что Россия со времени Петра I была вынуждена учиться у своих западных соседей, обогнавших её в развитии науки и техники. Она в этом преуспела, но в Европе всё равно её воспринимали как страну восточную и цивилизационно чуждую. На Востоке же, в Азии, в ней видели безусловно европейское (потому что христианское) государство.

Преклонение перед Западной Европой, её духовная пресыщенность и довольство вызывали протест у многих проницательных людей того времени. Не бояться кровной и духовной связи с Востоком, воспользоваться ею! Переломить историческое пренебрежение со стороны европейцев, заставив их трепетать на рубеже жестокого обновления! Недаром Александр Блок бросает западникам в лицо смутные яростные признания: «Да, скифы – мы! Да, азиаты – мы, / С раскосыми и жадными очами!» («Скифы»). Конечно, он имел в виду тяготение русской души к восточному миропониманию. Степной Восток поэтизировался, отождествлялся с грядущей стихией радикального обновления мира:

Топчи их рай, Аттила, —
И новью пустоты
Взойдут твои светила,
Твоих степей цветы!

Это Вячеслав Иванов («Кочевники красоты») вторит Мережковскому.

Замерший Восток и косный Запад отжили своё. Должно родиться что-то новое, и битва за это новое должна состояться в России, – так мнилось Блоку, когда он призывал:

Идите все, идите на Урал!
Мы очищаем место бою
Стальных машин, где дышит интеграл,
С монгольской дикою ордою! (А. Блок. «Скифы»)

Россия, впитавшая в себя токи многих традиций, сумеет найти пластичную форму для потрясающих преобразований. Она, непонятая и непризнанная, вечный «Сфинкс с древнею загадкой», держит в своих руках будущее мира, готова выступить посредником между эпохами и культурами, осознав своё предназначение: «В последний раз – опомнись, старый мир! / На братский пир труда и мира <…> / Сзывает варварская лира».

Но это будет не старая Россия, это будет неведомое ещё построение, со своими законами и путями развития. Неизвестно, что из ныне творимого пригодится для будущего. Обусловленные историческими рамками, могут погибнуть, как ненужные, все культурные достижения:

И что, под бурей летучей,
Под этой грозой разрушений,
Сохранит играющий случай
Из наших заветных творений? —

вопрошает Брюсов («Грядущие гунны»). Но, осознавая неизбежность нового дня, бессмысленно цепляться за ускользающие тени прошлого, остаётся лишь приветствовать новый, а потому страшный рассвет:

Бесследно всё сгибнет, быть может,
Что ведомо было одним нам,
Но вас, кто меня уничтожит,
Встречаю приветственным гимном.

Пронзительное ощущение исторического перепутья, приближающегося скачка в новую эру, – именно оно породило всю культуру серебряного века, все горячечные метания и призывы наиболее чутких и умных людей того времени. Заканчивалась инерция долгого движения, тени на карте мира исчезали, заливая духовно опустевшие пространства призрачным светом нарождающегося дня.

Да, в вечность ввергнется тоска
Пред солнцем правды всемогущей.
За нами средние века.
Пред нами свет зари грядущей.

(М. Лохвицкая. «Во тьме кружится шар земной…»)

Судьба земли

Проблема взаимодействия культур направила внимание поэтов на судьбу земли и человека на земле, заставила ощутить глубинную связь со своими корнями. Россия – страна в то время преимущественно аграрная. Глубинная связь с землёй ощущалась в каждом такте того или иного события.

Ты всему живому – мать,
Ты всему живому – сваха!

(В. Брюсов. «У земли»)

«Земля-матушка», «Мать-Сыра земля» – только в нищей России с её бедными почвами и постоянными неурожаями настолько было укоренено почитание олицетворённого плодородия вплоть до самого ХХ века.

Владимир Соловьёв поэтически так осмыслил этот древний славянский архетип:

Земля – владычица! К тебе чело склонил я,
И сквозь покров благоуханный твой
Родного сердца пламень ощутил я,
Услышал трепет жизни мировой.

(«Земля – владычица! К тебе чело склонил я…»)

Земля, почва становилась в общерусском сознании бессознательным символом материи как глубоко философского явления. Именно в материю нисходит Дух Святой, оплодотворяет её первобытную сущность божественным Словом. «Быть вспаханной землёй… И долго ждать, что вот / В меня сойдёт, во мне распнётся Слово», – провозглашал Максимилиан Волошин («Быть чёрною землёй. Раскрыв покорно грудь…»). Каждый человек – это микрокосм, в каждом человеке происходит тот же процесс духовного восхождения, что совершает вся материя. Это же одновременно и символ того, как Поэт рождает в сердце своё жгучее Слово – далёкий отблеск божественного Глагола.

Но земля не только обоготворяемая материя, это ещё и материя страдающая.

Я – твой сын, я тоже – прах,
Я, как ты – звено страданий.

Так пишет Валерий Брюсов в стихотворении «У земли».

Всё в мире стремится к смерти, и человек невольно склоняется перед титанической властью роковой конечности всякого существования. Возврат в небытиё манит тёмными пульсациями природных циклов, отпечатанных в человеке. «Где ты, дева-тишина, / Жизнь без жажды и без думы?..» Возврат к истокам, осуществляемый с такой онтологической полнотой, неизбежно приводит к возврату в до-мысленное, до-сознательное состояние, а после – к очарованию смертью, к растворению в первобытных волнах вселенских циклов.

Любые искания пытливого ума кажутся тогда «бессонным бредом», а жажда ритуального обручения с землёй приводит человека в могилу.

Помоги мне, мать! К тебе
Я стучусь с последней силой!
Или ты, в ответ мольбе,
Обручишь меня – с могилой?

Но, как и всякое предельное выражение, такое отношение не является нормой. Земля обожествлённая и освящённая выше молчаливой языческой поглотительницы всего сущего. «И в явном таинстве вновь вижу сочетанье / Земной души со светом неземным», – так Соловьёв обнимает в одной фразе тварный мир и Создателя (В. Соловьёв, «Земля-владычица! К тебе чело склонил я…»).

Другой поэт выразил это ещё более таинственно и торжественно:

Быть Матерью-Землёй…<…>
И видеть над собой алмазных рун чертёж:
По небу чёрному плывущие созвездья.

(М. Волошин, «Быть чёрною землёй. Раскрыв покорно грудь…»)

Судьба России

Судьба России при внимательном рассмотрении теснейшим образом оказывалась связана с её культурными особенностями, отношением русских людей к земле. Веками русские земли, являющиеся «зоной рискованного земледелия», выковывали особенный русский характер, совмещающий в себе совершенно противоположные элементы. Это богобоязненность и разгульность, трудолюбие и лень, поклонение земле, от которой зависит будущий урожай, и проникновение в небесные глубины божественного.

Образ России – это «убогость соломенных крыш», «горбик тесной межи», «полевая истома», стрижи, реющие «вкруг церкви Бориса и Глеба» (В. Брюсов. «По меже»). Но в этой незатейливой картине «невозможное возможно». Даже если попадёт Россия под власть «какого хочешь чародея» (А. Блок. «Россия»), то всё равно не просто выживет, но и не изменит своего пути. Достаточно самой малой надежды, мимолётного прикосновения к народному духу, чтобы получить новые силы.