Анна Бердичевская - Молёное дитятко (сборник)

• Название: Молёное дитятко (сборник)
• Автор: Анна Бердичевская
• Жанр: Русское современное
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-699-99397-0

Когда ее арестовали, она только что забеременела. Доктор в тюрьме сказал, что поможет избавиться от ребенка: «Вы же политическая – дадут не меньше восьми лет. Когда дитятке исполнится два года – отнимут. Каково ему будет в детских домах?» Мать лишь рассмеялась в ответ. Спустя годы, полные лишений, скорби и морока, она в очередной раз спасла дочь от смерти. Видимо, благородство, закаленное в испытаниях, превращает человека в ангела. Ангела-хранителя.

Рассказы, вошедшие в книгу «Молёное дитятко», писались в разные годы. Читатель будет двигаться по книге, как по шкале времени: от середины двадцатого века к году 2017-му. Эта хроника перемен, данная в лицах и судьбах, исполнена немногословно, точно и поэтично.

---

– Да они же интеллигенция, мата не знают, еще перепутают чего…

В зале хихикнули в разных местах. Но сразу стихли. Прокурор рассердился.

– Последний раз спрашиваю, вы подтверждаете свои показания?!!

– Подтверждаем, подтверждаем… – пробубнили все свидетели и собрались снова сесть.

Но тут их остановила судья:

– Постойте-ка еще. Поскольку из протокола следствия следует, что подследственная не признала ваши показания и назвала их чушью, защита имеет право задать свидетелям вопросы. – Седая голова и глаза навыкате повернулись к Якубовой: – Подсудимая! Вы отказались от предоставленного вам государственного защитника. Суд разрешил вам защищаться самостоятельно. У вас есть право задавать вопросы свидетелям. Вот и приступайте.

Мама встала. Мужчины разом повернулись к ней, они глядели на нее с одною на всех тоской, а их начальница-женщина обернулась через плечо с саркастической улыбкой. Она и руку на бедро положила, знай наших! И снова подсудимая Якубова вспомнила про театр. «Хорошо, смело играет! – подумала она про женщину. – Острохарактерная актриса с большим опытом… И грим выразителен…» Однако реплика была за ней:

– Уважаемый суд, я никогда прежде не видела этих людей. И фамилий не запомнила. Как мне обращаться к свидетельнице?

– Никанорова моя фамилия! – ответила женщина. – И я тебя отлично знаю, как и ты меня.

Судья звякнула и сказала:

– Напоминаю, в суде все обращаются друг к другу на вы. Гражданка Никанорова, в настоящее время подсудимая представляет защиту. Отвечайте на ее вопросы только по существу!

Показалось маме или в самом деле голос судьи звучал уже не так тускло, как с того света? Что-то живое в нем появилось.

Якубова задала свой вопрос, входя в роль адвоката:

– Свидетельница Никанорова, вы работаете в штате ВМАТУ? Или вам выдали разовый пропуск на вход в училище?

– Разовый пропуск дали. А что?

– А то, что ни вас, ни четырех остальных свидетелей не было в указанное время в училище и тем более в клубе.

– Как это не было, как это не было! – женщина растерялась. Она была простая кукушка, наемный свидетель из самых надежных и наглых, с тридцать шестого года работала. Судьи, прокуроры и даже адвокаты всегда были на ее стороне, что бы она ни втюхивала, таковы были незыблемые правила игры… Что сегодня творится? В ее показаниях нельзя сомневаться! Сочиняла их она, но начальство – визировало. Подстава?.. Или – заговор?! Да не может быть! Никанорова в азарте крикнула этой брюхатой, этой без пяти минут зэчке: «Как это не было! А ты докажи, что не было!»

Вот это было зря.

– Доказать очень просто, – сказала зэчка, на мгновение глянув в глаза Никаноровой, – доказать можно прямо сейчас. Если секретарь суда позвонит дежурному по режиму ВМАТУ и спросит, были ли в училище эти пятеро в тот день, во сколько пришли и когда ушли, – все сразу выяснится.

Свидетельница Никанорова застыла с открытым ртом. Она не могла поверить, что кто-то из судейских станет куда-то звонить по указанию этой сучки… Но – вдруг сегодня с утра мир рухнул?.. Вдруг! Судья, тем временем, деловито пошепталась с заседателями и негромко обратилась к секретарю, давая ей какие-то указания. И вот тут произошло небывалое. Опытная свидетельница обвинения Никанорова, побелев и одновременно покрывшись красными пятнами, ринулась по проходу из зала к выходу, наступая на ноги и толкаясь напропалую. За нею зашаркали четыре ее подельника. Это бегство перепуганных преступников с места преступления было встречено свистом и хохотом всего зрительного зала, смехом – нескрываемым, свободным, до слез, облегчающим душу. Все друзья-товарищи, все свидетели обвинения, авторы жалких, почти правдивых показаний – ликовали. Разве что Левушка, он ликовал вряд ли.

И судья не смеялась. Просто – думала. Занятие это было для нее, может, и непривычным, но значительным. Надо же было после такого спектакля как-то и самим под следствие не угодить…

Да кто же такая эта Якубова? Как это все у нее вдруг вышло – одним разрешать нести чушь по маленькой, а другим – не разрешать? Одних прощать, других – нет?

«Кто тут прокурор, черт возьми?» – этим вопросом озадачился грозный государственный обвинитель. Глядя в зал заседаний, он сидел совсем не по-судейски, а по-мужицки, широко расставив ноги, опершись локтями о колени, держа кулак правой руки в левой ладони, будто готовя этот свой жилистый кулак к удару… Он смотрел в одну точку, на Якубову. Смех стал гаснуть. Судья позвонила в колокольчик и сказала:

– Тишина в зале. Заседание продолжается.

Обвинитель встал и обратился к Якубовой:

– Скажите, подсудимая, как же так? Вы, не задумываясь, приняли и подтвердили множество обвинений в ваш адрес, обвинений, предоставленных следствию вашими знакомыми и даже близкими друзьями… И, однако, с такой яростью назвали чушью, с такой ловкостью опровергли показания пятерых незнакомых свидетелей? Пятерых!.. Вам не кажется это странным?.. А вот мне, государственному обвинителю, это кажется не просто странным, но и подозрительным. Только хитрый и хладнокровный враг мог так ловко вывернуться! – вот такой вывод напрашивается. Может, права была ваш адвокат, утверждая, что следствие не доработало чего-то?.. – Прокурор словно размышлял вслух. – Может, отправить ваше дело на доследование, а вас, подсудимая, не в лагерь, а – снова в тюремную камеру?..

Зал затих, ни один стул не скрипнул. Это ведь и для свидетелей значило – снова таскаться к следователю по первому свистку… А у подсудимой похолодели ноги и живот.

Фарс, балаган, театр – все это кончилось. Аплодисменты прогремели, но мир сегодня так и не рухнул. Вот сейчас жизнь покатит по привычной, ржавой стальной колее… Тюремный врач предрекал Якубовой трудные роды, тридцать семь лет – не шутка. Срок по его подсчетам – начало октября. Еще добрый доктор предупредил, что, если рожать в тюрьме, ребенка заберут сразу, и мама услышала, как прозвучало знакомое чудовищное слово – «детприемник»… Нет! Рожать нужно было только в лагере… Там воздух, там небо, там детей оставляют с матерью до двух с половиной лет… Какое еще доследование?!!

Прокурор тем временем уже отвернулся от Якубовой, он негромко и настойчиво разговаривал с судьей. Слышно не было, но понятно было, о чем… И вот тут судьба качнулась, и все услыхали, как устало и твердо судья, прервав прокурора, довольно громко ответила:

– Нет, Николай Васильевич. Нет. Не надо обострять. Ни к чему это. Пора заканчивать…

Зал выдохнул, и ноги у мамы потеплели.

Прокурор задал подсудимой Якубовой последний вопрос – признает ли она себя виновной в том-то, в том-то и в том-то. Свою вину подсудимая признала немедленно и полностью. Когда ей было предоставлено последнее слово, она сказала просто:

– Спасибо.

И села, положив ногу на ногу и обхватив руками колено. Суд удалился на совещание. Не прошло и десяти минут, как секретарь крикнула:

– Встать, суд идет!

Все поднялись, и судья быстро прочла приговор – ПЯТЬ ЛЕТ в лагере общего режима.

Зал не обрадовался, зал смотрел на Якубову с жалостью, с застенчивым стыдом… и с облегчением. А мама, выслушав приговор, – ушам не поверила. Не бывает таких сроков! Но радостью это изумление назвать было нельзя.

К ней со слезами восторга на глазах подбежала государственная защитница, стала жать руки, говорить, что такое видела в первый и, наверное, в последний раз в жизни, что Якубова – гений, и что никто ей, адвокату, не поверит, да лучше и не рассказывать… Говоря, она вывернула свою сумочку, выбрала из нее тюбик все той же помады, сигареты, носовой платок, зажигалку и даже зеркальце… Больше ничего полезного не нашла, а найденное связала в свой снятый с шеи шарфик и сунула узелок в руки заключенной Якубовой – на память. А мама держала подарки и смотрела, как из зала, ежась могучими плечами чемпиона, навсегда выходит мой папа…

Государственная защитница продолжала восторженно щебетать и вдруг спросила:

– А почему вы в последнем слове сказали «спасибо»? Так странно…

К маме уже пробирались милиционеры, чтоб отвести в «воронок». И она ответила:

– Спасибо, это же – спаси бог. Хорошо бы как-то все мы спаслись…

Много разных новостей, страшных и смешных, ждало мою маму, да и меня с нею, в лагере. Одна новость была, скорее, хорошей. Там, в женском лагере общего режима, был драмкружок, в котором осуществилась мамина мечта: она стала играть в настоящих спектаклях, с настоящими актерами настоящих театров, сидельцами, как и она. Ей доставались даже главные роли, мужские и женские. В театре «Глобус» при Шекспире происходило примерно то же самое… но в «Глобусе» все женские роли играли юноши. А в женском лагере мужские роли – женщины.

Непроливашка (1948)

Мама узнала, что ждет ребенка, на третьем месяце беременности. Тюремный врач, сообщивший ей эту новость, посочувствовал, но поспешил утешить: «Нет худа без добра, на воле-то аборты запрещены[2], а вот в тюрьме разрешены и даже приветствуются!..»