Лев Регельсон - Трагедия Русской церкви. 1917–1953 гг.

• Название: Трагедия Русской церкви. 1917–1953 гг.
• Автор: Лев Регельсон
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-227-07496-6

Лев Львович Регельсон – фигура в некотором смысле легендарная вот в каком отношении. Его книга «Трагедия Русской церкви», впервые вышедшая в середине 70-х годов XX века, долго оставалась главным источником знаний всех православных в России об их собственной истории в 20–30-е годы. Книга «Трагедия Русской церкви» охватывает период как раз с революции и до конца Второй мировой войны, когда Русская православная церковь была приближена к сталинскому престолу.

---

В чем же мы усматриваем такую связь?

Дело в том, что коммунисты не только отвергали существование Бога; они, если смотреть с христианских позиций, возводили хулу на человека, теоретически доказывая, что человек есть слепое или сознательное орудие корыстных («материальных») классовых интересов, что до сих пор мир всегда строился на лжи и насилии одного сословия над другим. Из этого естественно вытекало, что новый, более «совершенный» или «прогрессивный» общественный строй устанавливался путем насилия, в случае необходимости широкого и массового. Этим оправдывалось также и то, что за утверждение нового строя приходилось расплачиваться также и кровью лично ни в чем не повинных людей, непосредственно в борьбе не участвующих, но «объективно» способствующих сохранению старого строя.

Верующий христианин не может рассматривать подобные взгляды иначе, как тяжелое и греховное заблуждение, как принципиальное отрицание в человеке образа и подобия Божия. Что же могла делать Церковь, когда это заблуждение стало широко овладевать умами? Многие честные люди во всем мире, придерживающиеся разных, не только христианских убеждений, многие верные сыны России, узнавая, какие жестокие и беззаконные насилия совершались в то время над безоружными и беззащитными жертвами, не могли (а порой и сейчас не могут) удержаться от упрека по отношению к собору и патриарху: почему они не стали оплотом героической борьбы против разгула изуверства и нечестия, как в Смутное время стали оплотом Троице-Сергиевская лавра и патриарх Ермоген? Почему не был наложен запрет на все богослужения, пока православный народ силой не сбросит преступивших все человеческие нормы «совратителей России»? (Примечательно, что первый лидер Зарубежной русской церкви митрополит Антоний Храповицкий заявлял, что он именно так и поступил бы: «Я бы наложил интердикт!» – если бы жребий Божий избрал патриархом его, а не Тихона.)

Почему собор и патриарх не благословили Белое движение, при всех своих недостатках, безусловно, героическое и благородное? Казалось бы, ничего, кроме благодарности потомков, не заслужила бы Русская церковь, если бы в критическую минуту она проявила всю, далеко не сразу сокрушенную мощь своего духовного и нравственного авторитета, подняв еще здоровую часть русского народа на священную войну. Чтобы понять духовный смысл происшедшего, надо отдавать себе ясный отчет в том, что такая возможность у Церкви реально была, что Церковь эту возможность сознавала – и воспользоваться ею не захотела.

В той духовной войне, которую пришлось вести Русской церкви, религиозно-нравственная победа могла быть одержана только теми, кто ни словом, ни делом не приобщился к антихристианскому и античеловеческому началу в революции и в то же время отклонил путь только внешней борьбы со злом. Строители нового мира ставили свои псевдорелигиозные ценности так высоко, считали достижение их столь великим и необходимым делом для человечества, что оправдывали этим и кровь, причем не только кровь братьев-врагов, но и кровь братьев-агнцев, в междоусобице не участвующих. Духовную победу над лжеучителями одержали именно эти кроткие, не поднимавшие меча против коммунистических ценностей, но игнорировавшие их, как мало существенные, как вторичные, как условные, ибо для этих людей высшая ценность одна – Иисус Христос и вечная жизнь с ним, а все остальное – лишь постольку, поскольку «приложится». Таким людям «Царство Божие без Бога» абсолютно не нужно, даже если бы оно и было достижимо. Лучше умереть с Христом, чем жить со всеми обещанными благами, но без Христа, тем более – с грехом братоубийства в сердце. Они умерли, чтобы никогда больше не воскресла каинова идея – построить счастье детей на крови братьев…

Отвергнув путь героизма, по-своему несомненно благородный, Церковь пошла сама и повела своих верных сынов путем святости. В обезумевших в своем фанатизме насильниках Церковь продолжала видеть своих несчастных, но родных детей и братьев. Сыны Церкви захотели не истребить и покарать грешников, но искупить их вину, принеся в жертву самих себя. Потому что борьба шла не против большевиков, а против греха, «не против плоти и крови, а против духов злобы поднебесных» (Еф., 6: 12).

Послушаем, что говорили в то время одержимые, которые смотрели на небо и землю сквозь призму ненависти:

«Эксплуататоры всех стран в деле закабаления и подчинения своей воле широких трудовых масс – всегда смотрели на религию, как на медное кольцо в ноздре у быка. Идея крестных страданий Бога, спасителя трудящихся и обремененных, бьет по сознанию борца сильнее, чем ременная плеть по обнаженным плечам истязуемого… Вот почему эксплуататоры всех стран, все хищники и кровососы, питающиеся трудовым потом угнетенных трудящихся классов, всегда были убежденными христианами и тратили уйму денег на распространение среди трудящихся разлагающей их волю религии Христа распятого… «Воистине воскресе», – вопят они, стараясь заглушить сотни страдающих пролетариев.

– Нет, – решительно скажем мы им в ответ. – Нет, никогда не воскреснет ваше право распоряжаться жизнью трудящихся там, где власть толстосумов низвергнута пролетарскими штыками. Долой буржуазию.

В яму всех палачей народной свободы.

В яму все орудия нашей кабалы, орудия пролетарской пытки в руках врагов наших.

Долой религиозный дурман.

Воистину не встанет с земли поповская ложь и гнусная идея христианского смирения перед капиталом» (Безбожник. 1923. № 4).

Разве людей с таким искаженным сознанием может вернуть к рассудку даже самое справедливое возмездие? Что, кроме еще большего ожесточения, мог вызвать в них новый крестовый поход! Бог побеждает правдой и жертвой, и потом лишь – но уже неизбежно – являет силу.

Воистину воскрес! – продолжали свидетельствовать христиане, заглушая вопли уже не страдающих, а победивших и торжествующих богоненавистников (не «пролетариев» – православные рабочие проявляли наибольшую стойкость перед гонителями Церкви).

«Слушайте, вы, обитатели Смольного, – говорил протоиерей Владимир Воробьев, воскрешая память о древнехристианских мучениках, – вас мы не послушаемся, вам мы не подчинимся ни за что и никогда… Мы будем совершать все таинства нашей Церкви и все общественные богослужения. Вы силою отнимете наши храмы, мы будем править службу Господу Богу в домах и даже подземельях. Вы произволом захватите наши антиминсы. Мы будем без них, с благословения своих епископов, совершать литургии. Вы насилием заберете наши святые сосуды. В домашних сосудах тогда мы совершим страшную жертву Тела и Крови Господней. Без нее мы не можем жить, она – наша жизнь, без нее нам смерть. Святая евхаристия дает нам радость, неземной восторг и силу жить, бороться и силу мужественно, бестрепетно перенести страдания. Гонений и мук от вас мы не боимся. Мы их хотим, мы жаждем их кровавой красоты. Мы не трепещем ваших революционных трибуналов (судов ведь нет). Изуродованные вашим самосудом наши тела будут пронзать, словно иглами, и вашу совесть, будут прокладывать путь к победе света над беспросветною тьмою, христианству над новым язычеством, и победа бесспорно будет наша…

Радуйтесь, ликуйте и торжествуйте, люди: воистину воскрес Христос Спаситель мира, Господь наш и Бог наш!!!..» (Из речи перед молебном по поводу декрета об отделении церкви от государства // Церк. вед. 1918. № 11–12.)

У Церкви был лишь один путь для духовного преодоления народного греха: свидетельство о богоподобии и нравственной свободе человека, о его личной ответственности, об истинности и реальности братолюбия как основы отношений между людьми. И главным способом такого свидетельства была жертва собственной жизнью – жертва, совершаемая с глубокой верой, без попыток сопротивления, с одним лишь нравственным обличением греха. С высоты патриаршего престола призыв к такой жертве был обращен прежде всего к пастырям Русской церкви:

«В наши смутные дни явил Господь ряд новых страдальцев – архипастырей и пастырей, как святитель Киевский, митрополит Владимир (Богоявленский), отец Иоанн Кочуров, отец Петр Скипетров, убиенные и замученные обезумевшими и несчастными сынами Родины нашей. Да минует нас чаша сия. Но если пошлет Господь нам испытание гонений, уз, мучений и даже смерти, будем терпеливо переносить все, веря, что не без воли Божией совершится это с нами и не останется бесплодным подвиг наш, подобно тому, как страдания мучеников христианских покорили мир учению Христову» (Открытое письмо патриарха Тихона священнику Николаю Троицкому от 30 янв./12 февр. 1918 г.).

Снова и снова взывал патриарх к русскому народу с призывом прекратить братоубийственную междоусобицу, которая лишь сильнее разгорелась после заключения позорного мира с внешним врагом. В связи с начинавшейся гражданской войной он свидетельствовал: