Сергей Коломиец - Дорогие мои земляки

• Название: Дорогие мои земляки
• Автор: Сергей Коломиец
• Жанр: Русское современное

В данном издании автор повествует о судьбах самых различных людей, их проблемах и чаяниях, моральном поиске и значении веры в жизни общества.

---

Женщина плача схватилась за полог, попыталась тащить, но бессильно села на снег. Санька схватил Юрку за за воротник, вставай падла, совсем охренел что-ли, ребёнок с нами, замёрзнуть может. Он стал пинать его валенком в бок, ты же в церковь падла ходишь, в бога веришь, а такое здесь говоришь. Юрка зарычав вскочил, набросился на Саньку, стараясь врезать тому в лицо. Сцепившись упали на снег, но сил для драки не было, по настоящему ударить не получалось. Николай с трудом их растащил, стуча кулаком по головам. Снова взял ребёнка на руки, всё мужики, отдохнули, размялись, двигаемся дальше, дома будете драться.

Стемнело быстро, ветер не ослабевал, а мороз на-оборот усиливался. Женщина всё чаще останавливалась, усталость давила и её. Через пол-часа она обессиленно села возле мужа, легла головой на его грудь. Сказала парням, идите без нас, ребёнка спасите, мы здесь остаёмся, видно так всевышнему угодно, Юра прав, всем не спастись. Николай взял её за плечи, ты чего Жамал, нельзя так, мы не бросим вас, отдохни немного и дальше пойдём. Все обессилено сели на снег, но Юрка вдруг встал, стал вертеть головой, схватил Николая за плечо, ты слышишь? Ты чего, мерещится тебе, ветер это воет. Да нет, звук как будто по железу бъют, и дымом вроде пахнет.

Парни встали, стали напряженно вслушиваться в воющую темноту ночи. Санька неуверенно показал рукой, в той стороне гремит, точно там. Давай быстрее пока не перестало греметь двигаемся в ту сторону. Звук приближался и усиливался, пахнуло дымом. Минут через пять стало явно слышно удары железа по железу, ветер уносил звук в степь, а буран быстро гасил его. Показался неясный контур дома, отчётливо запахло жильём. А я знаю кто здесь живёт сказал Юрка, схватившись за забор, старый Даулет здесь живёт, которого из аула выгнали, когда совхозное добро и землю делили. Директор ихний всё себе хотел захапать, он ему прилюдно в морду дал. Вроде условно дали ему, а может и нет, точно не знаю, жена умерла у него, а он ушел жить в старую заброшенную бригаду. Дом сохранился, не разломали его, далеко в степи, он подправил его и живёт один, вот он перед нами. Говорят что он умом немного тронулся, как только буран начинается, он начинает в рельс колотить, он с той стороны дома висит, когда пожар или на обед звали стучали по нему. Люди его спрашивали зачем он это делает, а он талдычит, что людей спасает, не даёт им погибнуть в степи. Вот его и признали немного тронутым. Побольше бы таких тронутых, если-бы не он сколько бы мы ещё бродили, давайте затас-кивайте больного во двор, поаккуратней только.

Хозяин, не смотря на возраст, делал всё быстро, помог раздеть и уложить больного, спящего ребёнка уложил поближе к печке. Ужинать никто не стал, не было сил, парни упали на приготовленную хозяином на полу постель, мгновенно провалились в сон. Жамал прилегла рядом с мужем, чутко прислушиваясь к его дыханию. Ветер выл с неистовой силой бросая на окна снег.

Николай проснулся от прикосновения детской ладони, мальчик сидя на корточках, чего-то говорил и улыбался. Комната была ярко освещена бъющим через окно солнцем. Вошла Жамал, взяла ребёнка на руки, разбудил он вас, спите ещё. Нет, вставать пора, буран вроде бы кончился. Рядом кряхтел поворачиваясь Юрка, давайте тогда чай пить сказала Жамал унося ребёнка, я всё приготовила. Проснувшийся Санька долго смотрел на ярко освещённые окна, потом толкнул локтем сидящего рядом Юрку. Ты это самое, когда в церковь пойдёшь, возьми меня с собой, я не знаю чего там и как делать, покажешь одним словом. Юрка не поднимая глаз пробормотал, само собой пойдём конечно, ты только не передумай. Не передумаю, ты на меня за вчерашнее не обижайся, ситуация сам знаешь какая была. Щеки Юрки вспыхнули, это моя проблема, ты здесь ни причём.

На кухне разговаривали двое мужчин, Николай улыбнулся, парни, а больной кажется оклемался, это хорошо.

Дети разных народов

По ночам она часто вставала, ходила по комнатам, поправляла подушки и одеяла, укрывала раскрывшихся. Всматриваясь в спящие лица, думала, старшему уже шестнадцать, младшему правда всего три, несмышленыш еще. И все парни, так господь дал, хотелось иметь хоть одну девоч-ку, но не вышло. Может так оно и лучше, семь снох сразу, как вот уживусь с ними, это вопрос. К сердцу подкатывала волна страха, вытяну-ли, прокормлю, не дай бог свалиться, кому они нужны, в детдом только.

Присела на край кровати, подняла с пола носок, заметила дыру. Достала иголку, нитки, принялась штопать, к сердцу вновь подкатила волна тревоги. На Кавказе вон что творится, конца края не видать, а старшему через два года в армию, ох и думать об этом страшно. Вспомнила недавний рассказ соседки бабки Алены.

До войны в их селе не было полной школы, только начальная, а в соседнем колхозе за тридцать километров уже открыли. Местные женщины из сил выбивались, а детей своих отправляли туда учиться. Жили на квартирах или где придется, голодали конечно. Матери, как только появлялась возможность, пекли хлеб, квасили молоко и на быках везли детям. Коня-то в колхозе не выпросишь, и не подходи. Часто ездить не давали, раз в месяц и то хорошо. Председатель орал, на горбу своем таскайте, работать в колхозе не хотят, учебу затеяли. Бывало и таскали, а что поделаешь.

Перед войной многие закончили школу, здоровые все, красивые, тут на тебе мобилизация. Всех побили, не один не вернулся, редкая мать белой не стала перечитывая похоронку.

Татьяна заштопала носок, проверила остальные, огнем горит одежда на парнях, как дальше одевать, прямо беда. Хорошо что недавно гуманитарку в школе дали, целый мешок одежды с немецкими непонятными наклейками. Поглядела и ахнула, все хорошее, крепкое, ношеное конечно, но постиранное. Гужуется семья над мешком, обновки примеряет.

На шум забрела бабка Алена, присела на лавку. Обноски что-ли примеряете, брезгливо ткнула костылем в мешок. Какие обноски, хорошее все, почти новое. Да вижу какое оно, дух от него тяжелый идет, ненашенский. Дети шумели, бегали к зеркалу, смотрели себя в обновках. Не одобрил бы мой Иван эту одежу, сама знаешь, в ихней земле лежит. Немного поси-дев собралась уходить, ты вот что Татьяна, когда детей ко мне за чем-либо будешь посылать, одежку эту с них сымай, в нашей пусть приходят. Иван со стенки глядит, грех мне будет. Поглядела на пустеющий мешок, плюнула, перекрестилась и постукивая костылем вышла из дома.

Ох бабуля, вздохнула Татьяна, может ты и права, да некогда мне об унижениях думать, мне как-то выживать нужно, даже такой ценой. Дело было в том что детей своих родила она от разных отцов. Так получилось, что отцы их были не местные, все приезжие.

Старшего родила от дальнобойщика, здоровенного, красивого. Трасса мимо дома проходит, поломались они, подтащили машину к дому на ремонт, мама еще жива была. Несколько дней ремонтировались, парни веселые, ужинали всегда с водкой. Нет не принуждал он ее, не было этого, почему согласилась, сама до сих пор не понимает. Только родила, через пол-года мама умерла, одна осталась в доме. Ребенок маленький, хозяйство во дворе, но ничего вытерпела, справилась. Слухи конечно разные по селу пошли, местные женатики пробовали подкатываться, но она их быстро отшила, одного даже помоями облила.

Второй родился от заезжего с юга торговца фруктами, в городе у него товар не пошел, ну он и заехал в их село. Цену сбросил, за неделю все продал, даже из соседних деревень покупатели приезжали. Какие-то острословы отправили его к ней ночевать. Вел себя вежливо, плохого слова не сказал, для дома кое-что купил, по хозяйству помог. Не врал, сказал что на юге семья большая, кормить-одевать надо.

Темная голова ребенка выглядывала из под одеяла, ишь сопит душман черноглазый. На улице его так душманом и зовут, но он совсем не обижается, всегда песни веселые поет. Соседки смеялись, ты Татьяна обрезание ему сделай, вырастет и спросит почему такое упущение. Идите вы отмахивалась, все они у меня крещеные, все православные, мама покойница строго об этом наказывала.

Кумовья правда редко заглядывали, да оно и понятно, заняты все. Зайдет бывает Николай, водителем работает, сразу с порога, сразу с порога-как тут мой лесной брат поживает? Да живет, что ему сделается, учиться не шибко желает, ремень ему надо, а не твои подарки. Ну ты уж мать сразу ремень, главное растет парень, не болеет. Потом обращается к парню, ты вот что брат, уроки надо учить, без учебы нынче никуда, матери помогаешь? Здесь пожаловаться не могу, работает.

Татьяна погладила голову лесного брата, ну и что же что литовец, такой же как и все остальные. Отец его хороший, инженером работает. В их селе с бригадой какое-то оборудование монтировали, директор то оборудование в Литве закупил. Приехали четыре человека с инженером во главе, с местными почти не общались, меж собой все больше на своем языке разговаривали. Инженера Юозасом звали, однажды из магазина помог дотащить тяжелую сумку до дома. Посмотрел на забор, крышу, предложил отремонтировать. Они в выходные дни не работали и два дня занимались ремонтом у нее. Работали хорошо, неторопливо, она так и не поняла, заставлял он их помочь ей, или добровольно они работали, кто их разберет. Вечером рабочие уходили, а он стал оставаться, как выгонишь, такое хорошее дело сделал.