Нелли Карпухина-Лабузная - Исповедь живодера и другие истории адвокатского бытия

• Название: Исповедь живодера и другие истории адвокатского бытия
• Автор: Нелли Карпухина-Лабузная
• Жанр: Русское современное
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-9500356-4-7

Почти не выдуманные истории из моего многолетнего адвокатского опыта сложились в эти рассказы. Кто-то узнает в них себя, кто-то ужаснётся чудесам нашего правосудия, а кто-то улыбнётся, увидев, какая бывает любовь. Миллионеры и дворники, серийные убийцы и невинные жертвы, любовь и власть, страдания и счастье простых русских людей – все это и многое другое вы найдете в правдивых рассказах о людях нашей страны.

---

Было воскресенье, банальное серенькое воскресенье маленького пыльного степного крымского городка, летом утопавшего в зное, зимой скучавшего в слякоти буден и мрачной громады химзавода. Раз воскресенье, значит, душа просит жизни, т. е. выпивки с утра, если ты не заядлый дачник, и не работаешь в смену. Танечка, так её почему-то звали все мужчины нашего городка, от начальства до приблатненного сосунка, и исключением был лишь судья. Тот был совершенно официален «подсудимая Татьяна Парова».

Но судья был потом, а сейчас Танечка и молодой сожитель «слегка» выпили на маленькой кухне. В гости зашел очередной скучающий денди по жизни, выпили и с ним. Выпили, поговорили. Ну, не о Кафке там или Сенеке с Эразмом Роттердамским вкупе разговор повели. Дай бог, чтоб Чуковского да Маршака ещё помнили. Как всегда, говорили, кто с кем куда пошел, кто что купил, где что «дают». Обыкновеннейшие разговоры обыкновеннейшей серенькой плесени, которая есть и будет всегда в любом городе или селе любой страны и века любого.

Так вот, при разговоре, кто что купил да как что достал, некстати Танечка уж сильно стала заострять вопрос, куда это её дружок дел-подевал плитку кафельную, которую она с таким трудом добыла на заводе. Гость сидел весьма индифферентно: что ему до какой там плитки. И не заметил момент, о котором потом уж очень сильно сокрушался, что такой момент упустил, в кино ходить не надо. Прозевал он момент, как Татьяна одним единственным ударом, практически не целясь, а как бы слегка, чуть не играючи, «завалила» сожителя насмерть. Дружок её только успел сказать «Таня, спасибо», и умер. Один удар ножа, он сразу попал ему в сердце.

Татьяна сама вызвала «скорую», ибо гостенёк смылся от греха подальше, сама вызвала милицию. Можно сказать, почти протрезвела.

Следствие вела молодой, но очень талантливый следователь прокуратуры по имени, кстати, Татьяна. Это я так, к разговору о случайностях имён. Следствие велось по-честному, не предвзято. Вы будете смеяться, но Татьяну даже не арестовали. И не талант адвоката сработал при этом, а очередная случайность, из которых, собственно, и состоит наша жизнь (или смерть).

Когда Татьяну привезли в милицию и речь шла об аресте, а дело было то ли под Новый год то ли на 8 Марта, и было холодно. Так на нашей Танечке шубка была норковая. В те времена норковая шубка на женщине, что муж-президент страны сейчас: всем хочется, да одной достаётся.

Вот эта норочка Танечке и помогла. В те злополучные дни замещала прокурора старший его помощник. Кстати, Татьяна, однако, по имени. Я фамилии подлинные утаить обязуюсь, но имена пусть будут у нас настоящие.

Побоялась Татьяна-прокурор арестовывать Татьяну-убийцу: вдруг шубка исчезнет или кто крамолу напишет, что ей шубку подсунули как взятку. Тогда никакой честнейший человек не отмоется.

Вот и решила Танечку отпустить дня на три, а уж потом арестовать, но уже без шубки.

Но арестовала уже не она, и не скоро.

Почти полгода прошло. Танечка нагулялась до одури, с упоением отбивая мужей у жен, добралась до соседнего городочка, ресторанные её загулы гремели в сплетнях всех кумушек. Пропивала да проедала свое золотишко и камушки, заодно и шубку сторганула местной барыге. Добралась и до квартиры.

Лопнуло тут терпение судейское. А дело уже к тому времени поступило на стол судьи. Только тогда Танечку взяли «за жабры».

Дали ей много. И правильно дали. Ни раскаяния тебе, ни покаяния перед старенькими родителями молодого сожителя, ни совести мизерной.

Даже как-то жалко было эту дуру перезрелую. Прожгла, как сигарету, жизнь единственную, а вспомнить только гульки можно да шубочку норковую.

Хорошо ещё, что квартиру не пропила, хотя страшно хотела. Вот был бы сюрпризик к дембелю сыну единственному, умнице славному. А сильно хотела, вы уж мне поверьте!

Да, история вышла с моралью…

История вторая. Таня странная

Работу свою люблю, защищая убийц, готова возиться с делом подолгу. Душа человеческая – странная штука, и среди убийц тоже есть люди. Иноди которых уважаешь больше, чем иного прокурора. Не кривитесь, пожалуйста.

Вы знавали прокуроров, торговавших наркотой в агромадных количествах? А я знаю.

Или ментов, забивающих пацанов чуть не до смерти? И такие уроды мне тоже знакомы.

Так что тезис, что «убийцы тоже есть люди», очень даже имеет место быть.

И лишь одно дело по убийству вспоминаю с содроганием: Тани второй, Тани странной.

Аккурат шестого марта, когда все нормальные люди на работе собираются за официальной и неофициальной частью пить «за милых дам», мы, группа юристов, выдернутых от праздничного стола, выехали в село, пусть не в пригороде, но большое, с собственным ж/д вокзалом. И каналом, что поблизу села зарос камышами.

Вот в тех камышах и нашли трупик младенца, девчушки двухмесячной. Сам прокурор района тот трупик нашел. У меня даже есть фотография, где мы рассматриваем труп ребенка. Девочка, что кукла: разве что глазки закрыты. А так кукла, хорошенькая и голенькая.

Первая мысль: ребенок замёрз? Начало марта это вам не конец июня, пусть даже в Крыму. Вторая – кто это? Что за изверг рода человеческого так с младенцем-то поступил?

Ответ оказался и страшен, и прост. Мать. Не приемная. Родненькая.

Жила-была в селе том семья: свекровь, сын её с женой Танечкой и доченькой – Маринкой. Маринке было почти полтора года, когда Таня родила вторую дочь. Семья жила очень обычно ни богато, ни бедно, свекровь с невесткой ни мирились, ни дрались. Жили, как все. Татьяна сидела в декретном отпуске с двумя девочками, свекровь хозяйством занималась да копейку в дом добывала, муж Татьяны на двух работах вкалывал. Пелёнки-распашонки и сейчас дорого стоят.

Вдруг в селе суматоха: у Тани дочка пропала, младшая, прямо из коляски кто-то ребёнка вытащил да удрал. Как она рассказала, она на станцию в буфет собралась к празднику дефицита прикупить, да мужу талоны на сигареты отоварить, а коляску с ребеночком у буфета оставила. Потолкалась там в очереди, с подружками покалякала. Вышла из магазинчика, а ребёночка-то и нет! И колясочки – тоже.

Мы иногда милицию в сердцах ругаем, что и такая она и сякая, не дозовешься, хоть убей! Но будем объективны: в нашем случае менты трое суток не спали, перекрыли все дороги, проверили все поезда, идущие и на Джанкой, и из Джанкоя, перетрусили всех цыганок в округе.

Попусту. Ребёнок как в воду канул.

Участковый того села, матерщинник жуткий и грубиян нещадный, враг всех бабок-самогонщиц ещё со времен горбачевского сухого закона, в те дни спал с лица от трех бессонных ночей, от погони за мифическими цыганами, якобы укравшими младенца. Вся милиция района «авралила». Всё было тщетно!

Татьяна «прокололась» на мелочи. И расколол её все тот же дотошный участковый (так хочется назвать вам его фамилию да внешность описать, но не буду. Нельзя.)

При повторном допросе буфетчицы, бабы жизнью потёрханной, и потому пьющей, она призналась, что в тот злополучный день она вовсе буфет не открывала. На её взгляд, причина была уважительной. Перебрала накануне малость самогончика, а признаться в грехе постеснялась. Понятно, раз участковый доймёт с самогоном, и начальство с работы попросит «по собственному» за прогул.

Так Татьяну к стенке прижали: где дитё подевала?

И абсолютно спокойно, совсем абсолютно, как о чужом, она говорила, что довезла девочку до канала, раздела спящую почти догола, и на воду её, сонную, положила. Дитё от холодной воды тихо заплакало, мать, ни разу не обернувшись, удалилась в деревню. Ей нужно было разыгрывать сцену киднаппинга. Про алиби даже она слышала.

Вот так, суток так через двое, при следственном эксперименте мы ребенка-то и обнаружили. Вернее, нашёл прокурор. Лазил по берегу, в камыши залезал, и увидел, что трупик ребёнка к берегу прибило. Застрял в камышах невинный младенец, лёгкое одеяльце застряло в камышах.

Как колотило участкового, я передать вам не могу, равно как передать не могу его уж вовсе ненормативную лексику. Прокурор при внешнем бесстрастии внутренне тоже кипел так, аж руки дрожали, когда осмотр трупа производил. И только прикрикнул на участкового: спокойнее надо, спокойнее! Да уж. Обычным своим юморком он в тот день явно похвастаться не мог.

Трупик ребеночка завернули в целлофан и отвезли в ближний морг, на экспертизу. Может, ребенка чем отравили, а уж потом утопили, или какая иная причина смерти? Ответ эксперта был однозначен: «смерть наступила от переохлаждения + ребенок наглотался воды». До смерти нахлебалось дитё водицы студёной днепровской, с канала.

Всё время, пока шел и следственный эксперимент, и осмотр тела, и по дороге в ИВС (изолятор временного содержания при милиции) Татьяна была спокойна, очень даже спокойна, как-то даже отстраненно равнодушна.

И, наверно, первое, что сделал следователь, это назначил ей экспертизу. Ну не может же быть нормальной мать, у которой ухоженный пухленький младенец, с аккуратно обработанным зелёнкой пупочком от руки её погибает!