Константин Загорский - Любить. Нельзя. Рассказы

• Название: Любить. Нельзя. Рассказы
• Автор: Константин Загорский
• Жанр: Русское современное

Любовь сопровождает человека на протяжении жизни. У любви есть необычное свойство – многоликость. Любовь – этой порой скрытые переживания отца, пресловутая слепота материнских чувств к ребенку, калейдоскоп детских ярких воспоминаний, неподдающиеся логическому анализу отношения между мужчиной и женщиной, а самое главное – жажда жить, любовь к самой жизни, несмотря на то, что «эксперты сомневаются». Обо всем этом простыми словами, без вычурных фраз и нравоучений щедрая горсть авторских рассказов.

---

Как—то непонятно…

Я почувствовал, что выпадаю из их мира, из нашего общего маленького мирка. Я стал другим. Мне даже рассказать им не о чем! У меня же нет папы! И получается, что нам не о чем разговаривать. Я будто стал чужим, необычным, будто у меня тут же выросли рога или кожа стала зеленой. Я перестал вписываться.

– Он уехал, – соврал я, чтобы не дать разрастись трещине непонимания между мной и этими ребятами.

Я ведь хотел с ними дружить и играть, общаться. Я не хотел, чтобы меня исключили из компании, чтобы от меня отвернулись из—за того, что у меня нет папы, будто я умственно отсталый или инвалид. Я испугался.

– А куда он уехал? – я увидел интерес в их глазах.

– Не знаю, надо у мамы спросить, – ответил я, и тема неожиданно закрылась, а мы продолжили свои игры – шахматы, шашки и много—много других, которые мы придумывали сами. Расставляли фигурки на доске, как—то двигали их. Те из ребят, кто знал больше, учили других.

А я не мог отделаться от вопроса, который вдруг стал жизненно важным и интересным для меня: «Что такое „папа“?» «Почему папа есть у других ребят и живет вместе с ними, а у меня его нет? И если он и правда уехал от нас с мамой (я сам поверил в то, что придумал), то где он сейчас и когда вернется домой, к нам с мамой? И чем мы будем с ним заниматься? Чем можно заниматься с папой?»

«ПАПА…»

Новый звук и новое, совершенно непонятное явление вошло в мою жизнь и вызвало сразу множество вопросов, удивление и недоумение одновременно, сделало меня непонятным для других, едва ли не чужим, почти инопланетянином… Мир стал другим.

«Папа…» Я вслушивался в этот новый звук, ощущал новые вибрации, пробовал их наощупь, трогал губами, вслушивался в них и хотел понять их значение.

Надо спросить у мамы, что такое «папа», есть ли он у меня и куда он уехал, где он сейчас и когда вернется к нам с мамой и будет с нами жить. Папа – это, наверное, здорово! Папа – это, наверное, такой большой и сильный друг, он, наверное, как брат или добрый дядя. Наверное, с ним может быть очень интересно: вон ведь ребята столько всего рассказывают – и, может быть, он будет мне вместо братика или сестрички и мы будем с ним играть, а то одному бывает очень скучно…

Я уже давно пытался как—нибудь найти себе братика или сестричку, с тех пор, как узнал историю своего появления на этот свет – меня нашли в капусте на огороде у моей тети. Мне рассказала об этом мама, а тетя подтвердила, что именно так все и было. Но я бы и так поверил своей маме: зачем ей меня обманывать?

Это был не просто миф о сотворении мира: это было совершенно реально и правдоподобно, потому что я сам бывал на этом огороде и своими глазами видел эту капусту, где меня нашли. Кочаны капусты были соизмеримы с моим ростом и легко верилось, что меня на самом деле нашли между капустными листьями. Мама и тетя не один раз рассказывали мне, как они пришли как—то вечером поливать огород и заметили меня в одной очень большой капусте. Я лежал меж капустных листьев, укрытый ими как одеялом, был совсем маленьким и безмятежно спал, улыбаясь во сне…

Несколько лет подряд, когда мама привозила меня к тете на лето, я специально ходил в огород на капустную грядку и проверял, нет ли там еще кого—нибудь. Я искал братика или сестричку. Я очень хотел братика или сестричку! Конечно, у меня были двоюродные сестры, но с ними я мог играть только летом, а осенью мама увозила меня домой, и я оставался один. Поэтому каждое лето почти до самой школы я ходил между огородными рядами, заглядывал между большими капустными листьями, но никого не находил, кроме гусениц и белых бабочек—капустниц.

ПАПА!

Мама рассказывала мне, что я просто замучил ее вопросами о папе. Есть ли у меня папа? Где мой папа? А у всех ли детей бывают папы? Когда к нам приедет наш папа? Почему он уехал и не живет с нами?

Она улыбалась на мои вопросы улыбкой человека, которому неприятно или стыдно говорить правду. Или правда связана с сильной болью и большой утратой, о которой не хочется даже думать и вспоминать. Потому что если вернутся воспоминания, то вернутся и слезы, и горе, и безысходность, как тогда…

А улыбка – это защитная маска. Если не улыбаться, навернутся слезы. И что тогда сказать малышу, который всего лишь спросил про своего папу? Как объяснить ему эти слезы? Он ведь может испугаться, что сделал маме больно, и тоже заплачет… Как все это тяжело держать в себе! И вроде время прошло, а как невыносимо больно и хочется плакать, будто все это было только вчера! И что сказать малышу? Опять рассказать историю с капустой? Он уже не поверит – он ведь растет и уже все понимает… А его папа… Он рядом, он в другом городе, надо просто сесть в электричку… Ты увидишь своего папу, сынок!…

Папа! Вот он – я вижу своего папу! Он живой, настоящий! Он с интересом смотрит на меня и улыбается: «Вот как вырос тот малыш. А ведь, кажется, совсем недавно умещался на моей ладони».

Мой папа живет в городке со странным названием. Оно звучит почти так же, как «Процедурная». Я пытаюсь представить, что я живу в городе с таким названием.

– Где ты живешь, мальчик?

– В Процедурной.

Да…

А папа смотрит на меня, я смотрю на него и не знаю, что делать. Подойти и спросить, когда он к нам вернется?

…Моя маленькая ладошка тонет в твердой, большой, сильной и горячей папиной руке. Мы идем по улице. Я чувствую, как сила и тепло папиной руки передается мне через мою ладошку. Мир вокруг ярок и чудесен! Я иду по улице с папой! Мой папа сильный, и я никого не боюсь! Природа радуется вместе со мной и подливает красок и тепла, солнышко улыбается мне, протягивает ко мне свои лучи и ласково гладит меня по голове и лицу, деревья хлопают в листья—ладоши и оглушают меня овациями, птицы кружат над моей головой и поют только для меня свои лучшие песни, нежный ветерок треплет и перебирает мои тонкие волосинки…

Чтобы посмотреть на папино лицо, я задираю голову и вижу голубое небо и безмятежные облака: я такой же безмятежный, как и они…

Мир вокруг меня опять изменился – он стал таким чудесным! Потому что со мной мой папа!

А время летит незаметно. Этот день был очень длинным, но даже он заканчивается, и приходит вечер, пора ложиться спать. Завтра будет новый день, и надо набраться сил.

– Спи, сынок, спокойной ночи.

– Мам, а папа ведь поедет с нами, да? И будет с нами жить?

– Да, сынок…

Да, папа будет жить с нами, он вернется! Настоящий, сильный папа, как у других ребят в детском саду! Мы будем с ним играть и заниматься разными делами, а потом я буду рассказывать ребятам в детском саду, чем мы с ним занимаемся! А он ведь, наверное, много знает и умеет, он ведь уже такой большой…

…Он привел нас в свою кузницу. Впервые в жизни увидел я настоящую наковальню и кузнечный горн. Там горел огонь, который был единственным источником света в этом темно—сером помещении. Папа быстро переоделся, надел кузнечный фартук и стал что—то делать с листом металла. Он положил на него шаблон, быстро обвел его металлическим стержнем. Потом зажал в тисках на наковальне какую—то большую железку и стал орудовать ею, как ножницами, – он резал по обведенному контуру на металлическом листе. Обрезки металла он выбросил, потом как—то ловко согнул края листа и получился металлический совок! Настоящая шумовка для печки! Только без ручки. Я поразился преображению металла в ловких и сильных руках моего отца. Я никогда такого не видел и никогда не забуду это зрелище!

Потом он взялся за изготовление ручки. Достал откуда—то металлический прут, сунул его в огонь, за что—то дернул, и огонь резко усилился, а прут раскалился докрасна. Отец достал его из огня, положил раскаленный конец на наковальню и начал орудовать небольшой кувалдой. Под его ударами прут изогнулся и принял нужную форму, все еще оставаясь красным. Потом отец сунул его в воду – вода зашипела, испаряясь и охлаждая раскаленный металл.

Отец сунул в огонь другой конец прута, накалил его и придал ему нужную форму, уже другую. Получилась металлическая рукоятка. Затем он приварил раскаленным кусочком прутка рукоятку к совку – и вот шумовка готова!

Это было чудом и волшебством – два куска металла на моих глазах превратились в нужную и полезную вещь! И это сделал мой папа! У меня на глазах! Своими руками! Я тоже хочу уметь делать вещи своими руками! Я тоже хочу так же ловко обращаться с огнем и железом! Он обязательно научит меня этому! И многому другому, ведь он так много умеет!

…А потом мы шли домой. И папа посадил меня к себе на плечи! Я сразу стал высоким и даже выше папы! Как много видно с высоты! Я тоже вырасту большим и сильным, как папа!

Я рисую в своем воображении чудесный новый мир, полный возможностей и радостных дел с моим папой. Мой чудесный новый мир, где я и мой папа – вместе. И я хочу, чтобы этот день продолжался и никогда не заканчивался, я хочу, чтобы он повторялся вновь и вновь, и я вновь и вновь спрашиваю: