Александр Бабчинецкий - Предтеча. Роман

• Название: Предтеча. Роман
• Автор: Александр Бабчинецкий
• Жанр: Историческая проза

Русь, середина десятого века. Набеги кочевников. В русском народе пока нет объединяющей силы. Её может дать только общая религия. Прекрасно понимая это, киевская княгиня Ольга принимает христианство по греческому обряду и ищет поддержки в Византийской империи. Но интрига, затеянная родным сыном, не даёт завершить всё начатое. Вторая линия романа – история о подростке, который ищет уведённую в рабство родную сестру. У него свой путь к христианству. Лексика романа историческая и архаическая.

---

5

Вот и явились те, кого так ждала и боялась. С утра народ праздновал Велесов26 день, гуляли в звериных масках и вывороченных наизнанку тулупах. На стол поставили печенье в виде домашних животных. Ольга грустно взирала с высоты терема на веселившуюся толпу празднично одетых людей и прочих зевак.

В это время доложили о приходе волхвов. И почти сразу в гридню вошли четыре старика с длинными седыми бородами.

«Какие-то они слишком ветхие, лица хмурые и скорбные, будто не волю свою пришли объявлять, а к смерти меня приговаривать. А этот средний еле на ногах держится, вот-вот рухнет навзничь, клонится назад».

Старцы, словно сговорившись, отвесили поклон.

– Исполать тебе, княгинюшка, не серчай на нас, коли что не так скажем, но мы ни государить, ни глаголить по-мудрёному не умеем. Ты же, слыхали, даже грамоте ромейской разумеешь.

– Короче! – властно отрезала Ольга, впившись ненавидящими глазами в блюстителей капищ.

– Ономнясь27 великий князь отошёл в страну предков. Мы уже сказали слово Предславе и другим жёнам. Они ответили добром.

– Обошли вы их, брады лунные! – вскрикнула Ольга.

– Вприкос не шли, ей-ей, кривде хода не было, верь нам. И тебе надо бы вкупе с ними.

– На костёр, следом за мужем?

– Да, государыня. Обычаи суровы, но не дозволено никому рушить их, даже князьям.

Княгиня, на какое-то время, удручённая таким обстоятельством, потеряла дар речи. Отказать волхвам даже не пыталась, зная тщетность этого действия. Схитрить! Выиграть время и найти выход из беды.

– Ну что же, быть по-вашему.

Согласилась с оговоркой, будто волхвы объявят об этом принародно в день тризны перед сожжением тела покойного. Старцы приняли предложение, задумавшись. Удалились с твёрдым намерением не упустить увёртливую птаху. Ольга проводила их более осмысленным и вдохновлённым взглядом. В голову птицей впорхнула и прочно утвердилась лихая идея.

6

Григорий ещё стоял на коленях перед образами, творя заутреню, когда в келье появилась княгиня. На осунувшемся лице блиставицей полыхали ясные, умные глаза.

– Князь преставился, убили, – прошептала землистыми губами и со стоном опустилась на скамью.

– Ведаю, княгиня, – не поворачивая головы, изрёк монах.

Он не мыслил бросаться к её ногам, рассыпая ей советы или одаривая сочувствием. Нет, не бывать тому! Негоже христианину потакать язычнице. Не видать прощенья!

– Приходили капищные деды, требуют заклания вкупе с жёнами. А я жить хочу, чувствую, доведётся мне что-то важное для Руси сделать, не допущу сына к власти.

– Нельзя творить самовластие, княгиня, аки греховное деяние. Не подобает государственному мужу окровавленными руками брать корону. Действие сие предваряется очищением души, тако и соблюдением устоев нравственности.

Монах уже перебирал пергамены, будто искал что, теперь положил очередной свиток на полку.

– Распутна была, с Игорем уже жила, сына ему родила, но изменяла супругу. В соблазн ввела молоденького, спала с ним не единожды, нравилось.

Григорий обернулся, в упор глядя на измождённое лицо Ольги.

– Недоумок был, но лицом красен. Волос, что смоль, а очи небесные, «голубеньким» и звала. Души в нём не чаяла, любила, будто дитя родное, вздорили, всё прощала и дозволяла. Потаскушнее меня оказался. Застала раз, аки младенца, с девкой, кастрировала и ослепила. Кричал громко, молил простить, не сжалилась.

– Каешься, будто христианка на исповеди.

– Не приемлю всех этих идолов и духов. Единобожия надо, душа должна «говорить» с одним Создателем.

– Крестись, помогу. Каноны языческие минуешь, волхвов переклюкаешь и душу от бесовского растления спасёшь. У греков сейчас на троне господин Роман, василевс28 простой и неграмотный человек, вдовец. Ты же познала святость чтения, ведаешь христианские обычаи и порядки не хуже меня. Только перед хитростью собери бояр своих, испроси как бы совета, пусть думают, будто поступила по наущению их, если что и дельное скажут. В случае чего ты всегда сухой из воды выйдешь, а ворога и к ответу призвать будет легче.

– Духовным отцом моим станешь, советчиком во всех делах и начинаниях, люб ты мне, монах. Ты много читал, знаешь, слышала, будто служил хартофилаксом29 у одного из сановников царя ромейского, беседовал книгами30.

– Не могу лгать тебе, правительница. Только как же я буду наставником у язычницы? Не простится мне такое. Примешь веру греческую, соглашусь.

Но лишь сказала, а сама уже давно решила принять христианство, чтобы избежать костра и по праву занять место мужа в Киеве.

Глава четвёртая. В пути

1

Ещё с вечера посвежевший ветер пригнал обрывки чёрных облаков, которые сгрудились в огромную грозовую тучу. Ночью небо раскололось на куски, исчерченное гигантскими молниями. Самая большая попала в вековой дуб, росший на берегу Безымянки и выжгла его до корня. Люди говорили, что боги за какие-то провинности наказывают славян, а Перун пустил стрелу из лука – радуги, чтобы земные жители не запамятовали о существовании всесильных небесных владык. Следом, словно из реки, хлынул ливень.

Вокша ещё загодя перетащил трупы родителей в избу: решил ночевать вместе с ними мёртвыми. Почти сразу же с Пешком невесть откуда пришли и братья. Почти всю ночь проворочался Вокша, вздрагивая при каждой дребезжащей вспышке; почти всю ночь простоял на коленях Пешок, творя молитвы и крестные знаменья: «Ты зришь моё сердце, ведаешь мои мысли, Господи! Помоги этому вьюношу розыскать сестру и всем им и мне вкупе с ними добраться до стольного града, найти там приветное слово и доброжелательство взамен убиенных ворогами отцов и матерей наших».

Голос мальчика иногда срывался с шёпота на звук, порой снова возвращался к шептанию, но истовость просьб была прежней и искренней. Пешок от всей души хотел для Вокши всего того, что можно было пожелать в их довольно незавидном положении. Вокша всё это слышал и даже иногда завидовал подростку, который умел разговаривать с Единым Богом и читать некоторые молитвы на чужом языке. В этот миг он даже поклялся себе, что если удачно доберётся до города и найдёт сестру, обязательно примет греческую веру.

Взошедшее солнце осветило страшные картины пожарищ и опустошения. Печенеги ушли, захватив богатую добычу и полон; оставили повсеместно разбросанные трупы в грязно-красных лужах крови и воды да мучавшихся раненых.

Вокша поднялся первым и сразу осмотрел всё хозяйство, разорённое набегом. В хлеву и конюшне опустело, что не было съедено, забрали или увели. В амбаре осталось зерно прошлого урожая, годное только на корм животным. Он попробовал несколько зёрен. Прогорклые. Да, таким хлебом сыт не будешь. Видимо, поэтому степняки его и не тронули.

Братья встали чуть позже и рассказали о своих злоключениях: о том, как отец принёс убитую мать, а вскоре пришли поганые, стали всё грабить и скотину забирать. Мальцы живо смекнули, что надо спасаться и забрались в большой зарод за амбаром. Оттуда и наблюдали за всем, а когда степняки ушли, вылезли. Пешок подтвердил слова мальчишек. Он видел, как они, словно тати, воровато озираясь, прошмыгнули в избу, забрались на полати и печку.

– Ин ладно, – махнул рукой Вокша. – Добро на добро не меняют. Теперь надо подумать, где Малинку искать станем: либо среди убитых, либо живых.

– Такую девку навряд ли убили. Могла сопротивление оказать поганым, тогда и убиенной быть. Не иначе с полоном угнали к Сурожу. Иди по людям, спрашивай, чиниться не след, опричь доброго ничему не бывать.

Оставив мальцов на попечение Пешка, Вокша пошёл по городищу выполнять отцовский наказ. Даже не зная, с чего начинать поиски, он подошёл к развалинам и обгоревшим частям бревенчатой стены.

– Дай напиться, сынок, губы уже потрескались.

Вокша наконец нашёл говорившего. Смолятич лежал под грудой трупов на спине, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой.

– Покличь-ка Звягу, отроче! Он в подмоге не откажет, да и залекарит раны мои. В спину ведь поразил, басурман проклятый, сего ради здесь и лежу.

Вокша не стал искать ремесленника, а попытался сам хоть что-то сделать. Получилось. А когда стаскивал труп здоровенного печенега, появились люди с носилками и волокушей. Они собирали убитых и раненых.

– Вот ещё один! – указал какой-то селянин, ведший коня.

– Небось, ты, вьюнош, откопал вояку сего, ну, признавайся.

Говоривший сразу подошёл к раненому, пытаясь поднять его. Тот открыл глаза, лицо растянулось в улыбке.

– А ведь я отроку наказал сыскать тебя, чтобы ты меня вытащил из-под трупов, а он уже и сам справился.

Звяга повернулся к Вокше и окинул его пристальным взглядом.

– А ты что тут? Родителей потерял или ещё что?

– Побили родню мою, – прошептал, кривя губы. – Сестру вот ищу, может, видел кто её.