Дмитрий Иуанов - Вокруг света за 100 дней и 100 рублей

• Название: Вокруг света за 100 дней и 100 рублей
• Автор: Дмитрий Иуанов
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2018
• ISBN: 978-5-699-95947-1

Меня зовут Дмитрий Иуанов, 10 сентября 2015 года я отправился в кругосветное путешествие за 100 дней и 100 рублей. Это было сумасшедшее путешествие, о котором я расскажу вам в этой книге.

---

– Пойдем.

Мы дошли до ее подъезда. Я мялся.

– Что скажет мама?

– Да она спит, ничего не скажет.

– Точно?

– Она полностью вырубилась. Мы просто пройдем в комнату.

– Тогда, как только я попаду в комнату, немедля засну на полу, а ты отвернешься к стенке.

Стоял пятый час ночи. Двор устал наливаться утренними сумерками, а вселенная – переворачиваться в моей голове. Я смотрел в глаза этой невинной, но обреченной художницы, способной приступить к наброску великой картины. Ответственность за ее действия могло оправдать только стеснение, искреннее и всеобъемлющее, естественное и проходящее через все живое, что ее окружало.

Мы зашли в подъезд, и каждый шаг по той самый лестнице, которая должна быть в любом панельном за МКАДом, был тяжелее, чем все три кита, на которых стояла наша планета, и черепахи, на которых мы походили в те мгновения.

– Давай я здесь кроссовки сниму, а в квартиру зайду на цыпочках, чтобы тихо было?

– Хорошо. Тогда рюкзак тоже мне давай.

Я снял кроссовки и стал неумело топтаться на коврике, пока Диана открывала дверь. Она три раза провернула ключ, который сделал заветное «клоц» и открыл замок. Мы отошли от двери, аккуратно открыли ее и погрузились в темноту квартиры. Я переступил порог и стал на ощупь продвигаться в глубь неизведанного. Из темноты вырулила какая-то фигура. «Ну, здрааасьте!» – произнесла мама у меня под ухом. За долю секунды до «аасьте» я уже выбегал из квартиры и в носках шлепал по отбросам нашей цивилизации, которые оставили почему-то именно на этой лестнице в таком невообразимом количестве. И как только мне удавалось обойти их на пути вверх? На два пролета вниз чуть быстрее меня пролетели кроссовки, а за ними грузом безнадеги шлепнулся рюкзак с фотоаппаратом. Возможно, наверху что-то кричали вслед. Возможно, я был опечален. Люблю начинать утро с холодного душа.

Глава 16. Как пустить одежду по ветру

– Ребята, знали бы вы, как долго я этого ждал, – заикаясь и подпрыгивая по асфальтовым кочкам, проронил я. – Безгрешность природы и виновность железных дорог сплетаются на моих глазах.

Мы рассекали на автомобиле пыль Свердловской улицы. Я устал от городов, поэтому, едва оказавшись в Красноярске, встретил Костю и Женю, галантно пригласивших меня в лес. Прелесть Красноярска заключалась в том, что как только он заканчивался, начинался государственный природный заповедник, расположенный в отрогах Восточных Саян на правом берегу Енисея. Виды сменились с низких томских елей на величавые хвойные деревья, охранявшие трассу могучим богатырским строем с обеих сторон. Несмотря на обильность национальных парков, которых в Красноярском крае насчитывалось больше, чем в любом другом регионе России, воздух сюда будто завезли с недр производств Урала. Город не только страдал от ежедневных выбросов угольных, алюминиевых, лакокрасочных, химико-металлургических, электровагоноремонтных и любых других заводов, названия которых вам не приходилось слышать, но и печалился оттого, что до сих пор не был газифицирован.

Мы оставили машину у дороги и дошли до края Слизневского утеса. Наверняка когда-то здесь была ровная череда холмов, но сейчас их множество на две части уверенно рассекал Енисей, позволяя тоненькой железной дороге примыкать к нему. Наконец Сибирь начала приоткрывать мне свои сундуки бесчисленно многообразной северной могучей природы. Ветер дул, унося прочь реку, желтый шарф, мои развязывающиеся шнурки и язык.

Не дожидаясь, пока шквал пустит кого-нибудь по небу, Костя схватил меня и Женю, засунул нас в автомобиль и высунул на входе в то место, куда должен отправиться каждый только прибывший в Красноярск прохвост. Надпись гласила: «Вы находитесь здесь! До центральных столбов 5 километров». Мы отпили из термоса горячего чая, закинули в рот по бутерброду с сыром и двинулись в путь. Несколько лет назад Красноярские столбы обустроили, и теперь дорога проходила по красивым красным мостам. На ум приходили наборы слов: «Совы ухали, мы охали, много моха ли, мало вздохов ли». Кроссовки наступали на кучи желтой листвы, сбившейся в стоги, и ворошили ее. Мы молчали, слушая тишину над головой. Минут через сорок лиственных стало меньше, а хвойных больше – вокруг них расселись большие серые камни. Кто-то приземлился на голову. Моя рука дернулась к макушке, чтобы проверить упавшее, и нащупала снежинку. Я схватил ее, пытаясь рассмотреть, но она тут же исчезла меж пальцев. За ней упала еще одна и еще. Настолько же внезапно, насколько осень следует за летом, после продолжительного холодного ветра повалил снег. Это был первый раз, когда мы встречались с ним не под конец октября, а в сентябре. Женя подняла глаза наверх – снег активно пробирался сквозь верхушки деревьев, облетая стволы и иголки, и метил прямо на наши головы.

– Не рады нам здесь, – многозначительно сказала она.

– Зато мы здесь всем рады! И нас отлично встречают небеса – таким-то салютом, – я толкнул ее в бок и обогнал. Мы виляли меж камней еще минут пять.

– Ерунда какая-то происходит. Возвращаться надо.

– Что значит – возвращаться? Дойдем уж до конца и залезем хоть на пару столбов.

– Нет, Дим. Скоро снег завалит здесь всё, и залезть куда-то будет невозможно. С горами не шутят. Давай вернемся сюда завтра или послезавтра?

– У меня всего пара дней в городе. Я ехал в Красноярск только ради этих столбов, а ты предлагаешь поворачивать за пять минут до подхода. Так не пойдет.

Я наотрез отказался идти назад, и мы продолжили ступать по земле, покрывающейся снежным покровом. Кроссовки иногда проваливались в жижу. Женя шла сзади, периодически останавливаясь в растерянности, и мне приходилось ее подгонять. С каждой минутой снег валил быстрее, а мы передвигались медленнее, и меня стало приводить это в злость. Я бормотал себе под нос: «Перлись сюда за тридевять земель ради того, чтобы съюлить в самом конце! Не из такого камня мы сделаны. А если Женя боится и хочет домой, то пускай поворачивается и дует, я и сам доберусь».

Напарница снова остановилась, и у меня появилось время замереть и немного проанализировать свои эмоции. Стало ясно, что принятием решений руководило только одно явление – мой эгоизм, зрелый, прочный, громадный, готовый заполонить собой все встречные национальные парки и столбы. Было же понятно, что идти вперед – не лучшая затея, но он упорно толкал меня сзади в спину. Это он, все он кричал фразочки типа: «Все должны, и ты должен! Мир обязательно надо изменить! Если у тебя не выйдет, что подумают другие?» Это его я подпитывал, когда гордился или убивался. Это он по-прежнему тянул меня вниз, когда в редкие минуты светлости я желал стать чистым. Вот гад! И стало мне противно от себя и от того, что легко иду на поводу у эгоизма. И извинился я перед Женей, повесил голову, но путь к столбам все равно продолжил.

Стало ясно, что принятием решений руководило только одно явление – мой эгоизм, зрелый, прочный, громадный, готовый заполонить собой все встречные национальные парки и столбы.

И вот ветки с камнями расступились, раскрывая нам дорогу на столб. Я вскрикнул и дернулся к нему. Несмотря на стремящуюся к нулю силу трения между подошвой кроссовки и проскальзывающей прямой поверхностью камня, я в пару махов оказался на самой верхушке горы. Это было потрясающе: в метре от меня камень обрывался, открывая под собой вид на широкую долину, заполненную желтыми, оранжевыми и зелеными оттенками. Все они ложились ровным покровом на холмы и виднелись на многие километры вдоль всевластной сибирской земли. Только спустя минуту созерцания стало понятно, что ветер здесь дул в два раза настойчивее, и потому снег летел практически параллельно горизонту. Местная осень заканчивалась здесь прямо на глазах, еле успев начаться.

Я помог вскарабкаться на столб Жене, и даже такой бывалой красноярке не удалось сдержать неподдельное «вау». Мы встали на край и уперлись взглядом в даль. Сибирь бурлила перед нами. Вокруг не было ни единого существа – все люди давно скатились вниз, а животные попрятались по убежищам. Летящий снег почесывал вершины деревьев, словно шерсть собаки. Кто-то накупил в художественном магазине все палитры цветов деревьев и выплеснул их перед нами. Мы застали природу в интимный момент ее жизни – осенние наряды собирались сменяться зимними, но даже несмотря на этот ритуал, природа будто сообщала нам: «Ладно уж, стойте». Ясное дело, было просто грешно не сфотографироваться на фоне всего этого дела голым. Я всучил Жене фотоаппарат, достал заготовленный еще в Москве российский флаг, залез на соседний ярус скалы и принялся стягивать с себя всю одежду. Моей спутнице оставалось только в недоумении устанавливать выдержку и настраивать экспозицию. Я сбросил с себя все, что мог, выкинул это на камень, обернулся в флаг и наступил на край скалы. Мы стояли друг перед другом голыми – Сибирь и я. Нам нечего было скрывать, и потому мы танцевали, как в последний раз. Меня укутывала российская символика, и я не мог различить – горячие чувства, расходящиеся внутри, кипели к этой стране, людям, природе, Земле или всему, что вытворялось вокруг. Оставалось только закричать на всю долину: «Ну, и красотаааа!»