Роберт М. Вегнер - Сказания Меекханского пограничья. Память всех слов

• Название: Сказания Меекханского пограничья. Память всех слов
• Автор: Роберт М. Вегнер
• Жанр: Иностранное фэнтези
• Год: 2018
• ISBN: 978-5-17-982811-2

Далеко в море есть остров, скрывающий древнюю тайну, остров, где льется кровь и царит черное колдовство – и где, если верить легендам, живет настоящее божество, исцеляющее одержимых. Именно туда отправляется Альтсин – бывший вор, а теперь монах. Пытаясь избавиться от бога войны, который поглощает его разум, он пойдет на все, но даже отчаяние не подготовило Альтсина к тому, что происходит на острове… А далеко на юге возвышается огромный белый город. В жилах здешних князей течет святая кровь, а подданным их не скрыться от взгляда всеведущего огненного ока. Сюда, чтобы найти своего брата Йатеха, прибывает Деана Д’Кллеан. Она осталась без собственных народа и семьи – и еще не подозревает, во что превратился ее брат. Тем более – какая роль уготована каждому из них в грядущей игре богов.

---

Деана должна была догадаться о том сразу же, едва увидав, как Омалана убивает Кенсию. На лице старшей женщины не дрогнул ни единый мускул, она просто отряхнула клинок, вытерла кровь об одежды убитой, спрятала саблю в ножны, отвернулась и, словно ничего не произошло, продолжила прерванный разговор с одной из родственниц мужа Ленганы.

Это Кенсия вызвала Омалану, глупо и безрассудно, это Кенсия первой вытащила оружие. Но никто не рассчитывал, что схватка так закончится. Старшая мастер должна была разоружить молодую, а если бы хотела преподать ей урок – то отметить кожу шрамом, может даже, чтобы урок этот накрепко запомнился, и на лице. Но нет, Омалана парировала несколько атак девушки, после чего лениво, сходя с линии прямого укола, рубанула ту в висок.

После чего вернулась к прерванному разговору.

Настоящая змея, которая убивает и ползет дальше.

Через день после смерти Кенсии ее брат пошел на тренировочную площадку, взывая к справедливости. Сопровождали его трое кузенов. И снова случилась ссора, обмен словесными уколами и выпадами, после каких обычно оказывается, что слов – мало, а мечи выскакивают из ножен будто сами по себе. Родственники Ленганы чувствовали себя уверенно, в конце концов, за ними была Омалана, но они недооценили гнев молодого Аэвера. Когда клинки пошли в дело, погиб Майих из рода х’Леннс, а потом и его кузен Конле, но в миг, когда остальные уже были готовы сбежать, появилась Омалана.

Деана не видела начала этой схватки, тренировалась с остальными на площадке, когда над афраагрой раздался стон поющей стали и боевые крики. Она замерла на полушаге. Удивительно, как сильно отличается звон учебного боя от того, что ведется насмерть, насколько иначе звучит дикий крик, когда его тренируют, чем тот, что вырывается из глотки в ярости сражения.

Она влетела на поле брани в миг, когда Омалана рубила одного из ее родственников, Неенейра, через спину, а второму оставляла на лице скверную рану. Аэвер отбивал ее атаки со все бóльшим отчаянием, отступал, а его ифир после каждого блока клонился все сильнее, второй меч уже лежал на земле, а женщина-змея, похоже, развлекалась с ним, не заканчивала схватку, несмотря на то что Деана за несколько ударов сердца увидела как минимум пару моментов, когда парень открылся.

Она ворвалась между сражающимися, тальхеры заплясали приветственный танец, сталкиваясь с саблей Омаланы – в ритме быстром, словно стук сердца пустынного тушканчика. Она оттолкнула бедром Аэвера – гордость молодого воина должна была от такого немало пострадать – и встала между ним и змеей. В конце концов, для того и существуют старшие кузины, для того она и училась танцу сабель и носила белые ножны.

Но она еще никогда никого не убивала.

А ее противница – убивала.

После ей рассказывали о той схватке, прибрав тела, когда старейшины приказали обоим родам уйти в дома. Якобы обе они вошли в кхаан’с за долю мгновения, а воздух вокруг них выл от звона стали. Деане повезло, что она как раз тренировалась и была разогрета – если бы не это, Омалана выпустила бы ей кишки на втором или третьем ударе. Они сражались, окруженные заслоном мелькающей стали, а все, что попыталось бы тот заслон переступить, разнесли бы на кусочки.

Она не слишком хорошо помнила саму схватку, не сумела бы восстановить каждый удар и укол, каждый блок и каждое уклонение. Это был транс другой, отличный от привычного тренировочного, как прыжок с обрыва отличается от слежения за летящей птицей. Дикий, яростный, он пульсировал в крови музыкой и был сладок при каждом вздохе. Ей хотелось смеяться и танцевать, но ведь именно это она и делала. Танцевала со смертью, а тальхеры перестали быть саблями, а стали частью ее воли, тела, сознания.

На минуту, на несколько мгновений, она даже полюбила Омалану, полюбила искренней, сестринской любовью, как любят того, кто пожертвовал тебе прекрасный дар. И понимала, как никогда ранее, ее боль, невозможность получить белизну на ножны, рождающие ярость и презрение к остальным, чувство утраты, желание доказать всем, что она хороша… нет, что она лучше всех остальных. А еще – пустоту, растущую с каждой вырванной из тел душою. Деана знала, что, хотя их боевые умения сходны, между ними немалая разница. Омалана не сумеет сделать того, что сможет она, Деана. Омалана не смотрит в противника, в его сердце, не понимает его, не обладает сочувствием к нему и не видит в нем собственного отражения.

И потому она проиграет.

Деана помнила самый конец схватки, когда она отыскала ритм, скрытый за кажущимся хаосом и непредвиденностью атак противницы, поняла, когда именно та выйдет из кхаан’с, поскольку разочарование, вызванное невозможностью добраться до Деаны, вытолкнет ее из транса. И тогда Деана ее убила – не могла сделать ничего больше, та не приняла бы поражения, раны или разоружение превратили бы ее в богиню мести, что станет убивать ударом в спину или подсыпать яд в воду. Кроме того, Деана все еще ее любила и продолжала сочувствовать, потому именно из-за сочувствия – а почему бы еще? – она разрубила противнице сонную артерию, отбила два последних удара и смотрела, как Омалана умирает.

Кхаан’с нес в себе много даров.

После схватки, когда она, все еще возбужденная, стояла над телом Омаланы, Деана встретила взгляд своего мастера. Дреан х’Кеаз выполнил жест наливания воды. «Понимаешь? – спрашивали его глаза. – Теперь ты понимаешь?»

Он показывал ей этот жест сотни раз во время тренировок, объясняя, что полный боевой транс – он как наливание воды в новый сосуд. Влить себя в противника, почувствовать его, понять, войти в шкуру врага.

И тогда она поняла.

Ты не побеждаешь чужака, ты всегда сражаешься с самим собою.

Погруженная в такие мысли и воспоминания, пришла она к пещере, где выносились приговоры. Ей было это нужно, чтобы не начать трястись, поскольку казалось, словно все тренировки перед зеркальцем пропали во Мраке и оказались совершенно зряшными.

– Ты готова? – Тетка еще раз смерила ее взглядом с ног до головы.

– Более готовой не стану.

– Ну тогда входим.

Их поглотила трещина в скале.

* * *

Пещеру освещали десятки ламп. Старейшины афраагры – шестеро мужчин и шесть женщин, среди которых было двое Знающих, – сидели под стеной. Тысячелетия горящих масляных ламп покрыли камень патиной сажи и жирными осадками. Не важно – казалось, сообщала эта грязь. Это не святое место культа, а просто собрание, на котором выносят приговоры.

Ленгана х’Леннс была уже на месте. Сопровождали ее муж, сын и горстка родственников. Род д’Кллеан представляли Вергела, мать Неенейра, родители Кенсии и Деана. Старейшины не любили больших собраний во время решения сложного и нетипичного дела.

С одной стороны, ситуация казалась прозрачной, с другой – весьма непростой. Вина Ленганы состояла в том, что она пригласила в афраагру свою кузину, несмотря на то что та была змеей. Смерть Кенсии свидетельствовала об этом очень четко, девушке едва исполнилось четырнадцать, а только змея убьет такую молодую и поползет дальше. Но это была вина, которую непросто доказать, ведь невозможно распознать змею, прежде чем та укусит. Предположение, что Ленгана пригласила Омалану в афраагру, чтобы та отомстила Деане, нужно было произнести вслух – за что матрона собиралась мстить.

И тут крылась ловушка пустынного паука.

Формальной причины для мести не существовало.

Такого не случалось уже столетия. Все, даже Деана, понимали боль Ленганы х’Леннс и ее право успокаивать такую боль кровью. Но… кто убил ее сыновей, если Йатех никогда не рождался?

Деана ждала спокойно. Она была Песенницей Памяти в роду, знала почти все законы иссарам и историю родовых споров, тянущихся к временам самого Харуды, а потому понимала, что в этом деле Ленгана не обладала такой уж сильной позицией, как могло показаться. Она была в афраагре наполовину чужой, вышла замуж за мужчину рода х’Леннс всего несколько лет назад, и, хотя привезла немалое приданое и трех взрослых сынов, именно из-за ее истерической мании племя утратило уже семерых членов. Это не настроит старейшин к ней слишком хорошо.

Деана знала, что совет может наказать Ленгану многомесячным, а то и многолетним запретом покидать дом или заставить ее совершить паломничество к Кан’нолету, месту, где Харуда огласил Законы, и медитировать там год, а то и вовсе изгнать назад в родное племя. Это последнее было бы лучше всего, поскольку все знали, что матрона не перестанет думать о мести за сыновей. Старейшины также могли под любым предлогом назначить им поединок. Молодая мастер боевого транса и женщина, которая могла бы стать ей матерью. Еще одно пятно крови на камне и, возможно, спокойствие – наконец-то! – в афраагре.

А потом огласили решение, и мир Деаны сперва замер, а потом распался на куски.