Кристиан Флаке Лоренц - Сегодня День рождения мира. Воспоминания легендарного немецкого клавишника

• Название: Сегодня День рождения мира. Воспоминания легендарного немецкого клавишника
• Автор: Кристиан Флаке Лоренц
• Жанр: Публицистика
• Год: 2018
• ISBN: 978-5-04-092578-0

Вам когда-нибудь хотелось проехаться гастрольным туром вместе с любимой группой хотя бы в качестве наблюдателя? Благодаря этим мемуарам ваша мечта наконец-то сбудется! Откровенные дневниковые заметки Флаке, клавишника группы Rammstein, написанные прямо во время гастролей, приоткрывают дверь в закулисье немецкого рока.

В книге Флаке подробно описывает историю знаменитой немецкой группы: от первых выступлений в деревенских клубах до многомесячных туров по мировым столицам. Вы сможете взглянуть на других участников Rammstein, на музыку и на мир не из зрительного зала, а прямо со сцены и из гримерки артиста.

---

Особенно нам импонировали вегетарианские индийские блюда, такие легкие и славные на вкус. Случалось, что мы неделю подряд ели на обед одно и то же. Для нас, в прошлом жителей ГДР, лакомством были бананы. В меню ресторана банановое блюдо значилось под номером 23. Поразительно, но и в других индийских ресторанах оно имело тот же номер. Может быть, так обстоит дело и во всем мире? Во всяком случае, «наши» индусы всегда знали, когда кто-то из нас появлялся в обед на пороге их заведения: нужен заказ № 23!

В Америке меня поразило то, что индийские блюда имеют такие же названия, как и в Берлине. В Нью-Йорке официанты курицу ни разу при мне не назвали курицей. Всегда только «чикен тикка», и все. В Стокгольме – то же самое. Впрочем, чему я удивляюсь? «Пицца Наполи» – также везде звучит одинаково и обозначает одно и то же: что-то мучное с ветчиной, оливками и томатным соусом. А пицца Funghi («Грибы», ит.) – это что-то с грибами, и название происходит из латыни. Кстати, на тубе с мазью для лечения грибка на ногах тоже написано Funghi…

Хорошо иметь возможность объездить со своей группой весь мир. И вкусные национальные блюда – это сильный стимул для того, чтобы играть в разных странах!

Некоторое время наше хозяйство на складе вела русская женщина, которая постоянно готовила для нас гуляш и другие мясные блюда. «Мужчине нужно мясо!» – объясняла она. Мы называли ее «мясная женщина». Она кормила нас так плотно, что после обеда мы не хотели вставать с дивана. Когда мужчина съедает много мяса, он сильно устает. Точно так же, как устает после секса. Тогда он засыпает возле своей возлюбленной, и та смотрит на него с разочарованием…

Недалеко от склада, на другой стороне улицы, жили близнецы, которые когда-то учились с Кристофом в одном классе. Они открыли закусочную с шаурмой. Их заведение было не очень-то популярным: за стойкой на шампурах висели невзрачные кусочки сухого, покрытого коркой мяса. Мы ни в коем случае не хотели это есть, но зато нашли хороший способ использовать. В то время мы никогда не могли начать репетировать вовремя, так как кто-то из нас опаздывал. Тогда мы договорились: последний пришедший должен приносить с собой бутылку вина. Но эта затея не сработала. Ведь каким образом последний должен был узнать, что он – последний? Ведь кто-то мог прийти еще позже него. Кроме того, купить бутылку вина – это не наказание, а радость! Опозданий стало больше. Поэтому мы придумали новый штраф. Последний пришедший должен был на глазах у всех съесть шаурму из закусочной близнецов. Вот этого действительно не хотел никто из нас! Под угрозой такого сурового наказания мы как один стали приходить на склад вовремя.

В соседнем помещении склада репетировала группа Inchtabokatables[30]. Ее участники играли только на классических музыкальных инструментах – на виолончели, скрипках, бас-гитаре. Когда мы проходили мимо, слышали неопределенный грохот. Жанр Inchtabokatables менялся от фолк-рока и мидивал-фолк-рока до панк-рока и индастриал-метала. Олли покинул эту группу, чтобы играть у нас басистом. Мы называли этих ребят инхтисами, поскольку никто не имел желания произносить полное название их коллектива. Они были в то время гораздо успешнее, чем мы. Достигли такого уровня, что уже не давали единичные концерты, а ездили в турне. Причем на огромном туристическом автобусе, в котором было установлено много кроватей. Мы с завистью смотрели на этот шикарный «дом на колесах» и не могли поверить, что он принадлежит рок-группе, которую мы знали. Мы полагали, что подобное может быть только у The Rolling Stones…

В те времена мы ездили на концерты в микроавтобусе инхтисов, так как они больше не нуждались в нем. Однажды в Ростоке мы умудрились потерять ключ зажигания и после выступления стояли около нашего единственного транспортного средства как придурки. Как раз в это время инхтисы проезжали мимо на своем шикарном автобусе, даже не подозревая о нашей проблеме. Тогда еще не было мобильных телефонов, иначе мы бы запросто смогли остановить их и попросить запасной ключ. В какой-то момент на дороге возникли ADAC[31], но мы совершенно тупо проводили взглядами и этих потенциальных помощников.

Порой мы арендовали автобус у Robben & Wientjes[32]. Нанимали его в субботу утром, а возвращали поздним воскресным вечером. И долго ждали, пока служащие компании не осмотрят двигатель и салон в поисках повреждений. Обычно мы страдали похмельем и переминались с ноги на ногу, думая только о скорейшем возвращении домой и о туалете.

Вот так. У нас не было собственного туристического автобуса, потому что мы не зарабатывали в гастрольных турах. А не ездили в туры потому, что с нами не заключали контрактов. А контрактов не было, потому что о нас никто не знал. А не знали нас потому, что не было гастролей. Замкнутый круг. Нам оставалось только репетировать. Каждый божий день. И в выходные тоже.

Мы пропадали в репетиционном зале. Шли туда, ни на мгновение не задумываясь, почему мы это делаем. Я сидел сзади, у стены, около барабанов. Над ухом звенели тарелки Кристофа, а его барабанные палочки мелькали над моей макушкой. Как-то он треснул меня ими по голове, и я в течение нескольких секунд ничего не слышал. Но слуха можно было лишиться и по другой причине. У нас было очень-очень шумно. Акустическая система, которой мы пользовались на репетициях, случайно досталась нам после объединения Германии. Раньше она стояла во Дворце Республики и была предназначена для того, чтобы озвучивать огромный зал. Когда наш будущий администратор впервые пришел на склад во время репетиции, он сразу засунул в уши ватные затычки. Я удивился: ведь он приехал нас слушать! Но последние несколько лет сам использую беруши на репетициях и теперь немного злюсь, что не стал делать этого намного раньше. Если вы многократно испытываете свои барабанные перепонки на прочность, слух начинает отказывать. Но молодость не считается с потерями…

Мы шли на склад, в свою репетиционную комнату, чтобы снова и снова, бесконечно, играть. Никому из нас не пришло бы в голову называть это работой. Ведь мы не получали за наши усилия ни копейки. Под работой я подразумеваю то, что создается в обмен на денежные средства. Но мы очень долгое время не знали, будем ли зарабатывать. Зато одна лишь мысль о том, что мы каждый день без всяких ограничений можем заниматься музыкой, делала нас счастливыми. За это я бы еще кому-то и приплачивал, если надо. Конечно, я преувеличиваю, почти вру. Ведь кто знает, как долго мы вот так, все вместе, выдержали бы. Но нас вдохновляло непреходящее ощущение того, что на репетициях создается действительно что-то значительное. Я думаю, никто из нас не хотел бы заниматься такой работой, которая дает лишь едва сводить концы с концами. Но со временем нас все меньше и меньше беспокоило то, что все мы ходим на биржу труда. Мы видели: наш подход ведет к успеху. Это стало ясно сразу же после первых концертов, которые мы давали по выходным.

Мы пытались выступать так часто, как только было возможно. При этом старались изо всех сил и чутко следили за реакцией зала. Ведь мы желали покорить публику. Сначала люди приходили на наши концерты только потому, что привыкли в субботний вечер посещать ближайший Дом культуры. Их не интересовало, какая группа там играла. Большинство просто хотели танцевать, пить шнапс и обжиматься в темноте зала. Это и сейчас не звучит для меня уничижительно. Именно в таких домах культуры нам довелось дать лучшие наши концерты.

Тогда, во времена больших политических перемен, люди радовались тому, что наконец-то могут слушать новую музыку. Не ту, что звучала в ГДР. И, конечно, некоторые из них приходили потому, что мы пели кое-что из репертуара Feeling В, а на наших плакатах красовались названия Die Firma и Inchtabokatables. Эти группы на востоке страны были довольно популярны, особенно среди молодежи. Поэтому мы старались играть в тех клубах, в которых хоть кто-то из нас выступал в составе Feeling В, Die Firma или Inchtabokatables. Нас узнавали.

Наш администратор, бывший продюсер Feeling В, знал большинство организаторов концертов лично. И у него получалось периодически устраивать наши выступления. Так, постепенно, мы привыкли появляться перед людьми составом Rammstein. И, хотя у каждого из нас за плечами был немалый концертный опыт, нас всегда охватывало дикое волнение. Это было чувство, которое я когда-то переживал в первых своих панк-группах.

Вероятно, сложнее всего было Тиллю: он не мог спрятаться за инструментом. К счастью, он превосходно владел собой и мастерством вокала. А чтобы никто не мог увидеть его волнения, он прятал глаза за сварочными очками и смотрел в зал сквозь узкие щели. Никто не посмел сказать ему, что в этих очках он напоминает большого насекомого. Поэтому он надевал их на каждом выступлении. И, скорее всего, вряд ли избавился бы от них, даже если бы и узнал, что выглядит нелепо. Очки действительно защищали его. По крайней мере, так было вначале. В какой-то момент он их потерял. Это неудивительно. После концерта нам, обычно вдрызг пьяным, было недосуг думать о каких-то там шмотках, и поэтому мы всегда оставляли что-то в костюмерных. В 1993 году я купил за баснословные 50 долларов красивую шляпу и потерял ее в Таллахасси[33]. Это расстроило меня: как раз в тот день дождь шел так сильно, что вода бежала прямо за воротник. Подобрать хороший головной убор сложно. Как-то я нашел в парке перуанскую вязаную шапочку с двумя накладными косами. Она была очень удобна, потому что, когда становилось холодно, я мог завязывать в узел эти две косы под подбородком. Моих ребят эта шапочка сильно раздражала, и однажды перед концертом она под их громкий хохот вылетела из окна костюмерной.