Аманда Макклелланд - Только неотложные случаи

• Название: Только неотложные случаи
• Автор: Аманда Макклелланд
• Жанр: Биографии
• Год: 2018
• ISBN: 978-5-17-112826-5

«Только неотложные случаи» – история медсестры, участвовавшей в многочисленных миссиях Красного Креста. Свою карьеру Аманда Маклелланд начала в австралийской глуши, среди аборигенов, в роли фельдшера. Поняв, что такая работа по ней, Аманда поступает в Красный Крест и отправляется в свою первую миссию – в Южный Судан, где идёт война. Основной обязанностью ее становится обеспечение санитарных условий для гражданского населения. Далее следует Индонезия, потом Непал, где ей приходится пешком карабкаться по горам, чтобы добраться до отдаленных посёлков и наладить там систему водоснабжения. Потом Соломоновы острова, Уганда, Папуа Новая Гвинея, Конго, Эфиопия, Сомали…

---

Готовясь к подписанию мирного договора в январе 2005 года, Движение за Освобождение Суданского Народа, (ДОСН) провело закон, по которому на рынок нельзя было являться без одежды. Когда независимость утвердили, Южный Судан решил стать цивилизованной страной – его гражданам, соответственно, предписывалось ходить одетыми. Кто-то из местных предпринимателей подсуетился и открыл магазинчик с прокатом поношенной одежды в предместье Йироля, чтобы люди, приходившие на рынок, не нарушали закон. Деревенские жители заходили, подбирали себе что-нибудь из стильных обновок года этак шестидесятого, а на обратном пути возвращали их в магазин. Почему-то в основном там были платья, но мужчины динка, не смущаясь, наряжались в них. Брюки или юбка, мужские и женские расцветки – для жителей Южного Судана такие мелочи не имели значения. Выглядели они очаровательно: например, юные воины динка, высокие и мускулистые, со стальным прессом, разгуливали по городку в пестрых синтетических халатиках и бархатных беретах, явно очень довольные собой. Потом на рынок выбросили лак для ногтей, и мужчины стали ходить с розовым и небесно-голубым маникюром.

Одежда являлась символом богатства и власти у этого народа, одного из беднейших в мире. Незадолго перед отъездом домой я вела переговоры об устройстве новой скважины с вождем племени, мечтавшим заложить собственный город. Мирный договор был подписан, Южный Судан вот-вот должен был стать независимой страной, и вождь со всем энтузиазмом рвался поучаствовать в строительстве «новой нации». Без воды городу не бывать, объяснял он, поэтому четыре скважины, которые мы собираемся пробурить в близлежащих деревеньках (где, собственно, и живут люди), следует перенести на перекресток пары проселков, относящийся к его территории. Он устроит там рынок и «торговый центр», жители потянутся следом – этакое Поле чудес в градостроительстве. Вождь встанет во главе самого современного города Южного Судана; ничего страшного, если деревенский люд какое-то время поживет без воды.

Я встречалась с вождем несколько раз, и он всегда являлся голым, разве что с ниткой бус вокруг талии и куском полупрозрачного полиэстера, завязанным через плечо. Его обязательно сопровождали телохранители: дерзкие и очень красивые молодые люди, тоже голые, зато с автоматами. Мы все усаживались под деревом, скрестив ноги, и обсуждали будущий город. Они были обнажены, я – одета, но мне и в голову не приходило обращать на это внимание. Нагота в Южном Судане считалась делом обычным и меня нисколько не смущала. До тех пор, пока вождь не добрался до одежного магазина.

Через несколько раундов переговоров в Йироле приняли решение: скважины надо бурить, где планировалось – где люди живут сейчас, а не там, куда они возможно переберутся в будущем. Мне предстояло сообщить вождю, что с его планами по устройству мегаполиса придется повременить. И вот он явился на встречу – в женских ярко-красных шелковых трусах. Недавно они с ребятами побывали на рынке в Йироле и наткнулись на лавочку с женским бельем. Телохранители поживились в ней тоже: они красовались в стрингах всех цветов радуги, от голубых до черных.

Они приветствовали меня большим оживлением, а потом вождь попросил сфотографировать его в новом наряде, вместе с парнями. Телохранители горделиво позировали на фоне своих лучших коров, выстроившись в ряд в женских трусиках, словно в новехоньких фраках. Они были на седьмом небе от счастья – до тех пор, пока им не пришлось сесть.

Однажды я ехала на совещание по вопросам водоснабжения, когда меня вдруг остановил водитель полуприцепа. Он сказал, что у него в кузове раненый. Забравшись в грузовик, я обнаружила там мужчину, до пояса завернутого в одеяло и с громадной лужей крови между ног. Сначала я подумала, что кто-то отрезал ему гениталии, но потом он поднял руку, и оказалось, что рана в ней – здоровенная дырка прямо посередине ладони. Через нее можно было смотреть насквозь. Удивительно, что пальцы продолжали двигаться.

Водитель и его сопровождающие вытащили раненого из кузова и сгрузили на обочину, где я попыталась оказать ему первую помощь. Я кое-как залепила пластырем рану и воткнула ему в потное, скользкое предплечье капельницу, но тут мой пациент объявил, что должен отлить.

– Господи, он не может потерпеть? – спросила я своих коллег из местного персонала.

Парень уверил, что нет, не может, никак.

Мне пришлось стоять рядом с ним, придерживая раненую руку и подняв повыше флакон капельницы, и смотреть куда-то вдаль, пока он здоровой рукой помогал себе помочиться. Не одолей меня скромность, я бы заметила, что он вот-вот рухнет в обморок. Вместо этого я вдруг ощутила, как его рука выскользнула из моей, и он повалился на землю, широкой дугой разбрызгивая мочу. Большая ее часть оказалась у меня на брюках.

Как ни странно, это не самое забавное мое воспоминание, связанное с мочеиспусканием, из Южного Судана. Был еще один случай, который мне не забыть – правда, начался он совсем невесело. Работая в одной из деревень, я обратила внимание на мальчугана, который, собираясь помочиться, приседал на корточки и дергал себя за пенис, явно испытывая дискомфорт. Я спросила у матери, что с ним такое, но, по ее словам, никаких других симптомов, кроме этого странного ритуала, у ребенка не наблюдалось. Мочиться малышу явно было больно. Мало того, другие дети в деревне смеялись над ним.

В следующий уикенд в Локи я попросила у главного хирурга госпиталя Красного Креста разрешения привезти мальчика на осмотр. Обследование показало, что у него в мочевом пузыре образовался камень размером с мячик для гольфа – побочный эффект серповидноклеточной анемии. С анемией хирург ничего поделать не мог, но удалил камень, освободив мочевыводящие пути. Долгосрочный прогноз был неутешителен, но от нынешней операции мальчик оправился быстро.

Когда он вместе с дедом прилетел назад в Йироль, я встретила их на аэродроме и сама отвезла домой. Приветствовать маленького пациента собралась вся деревня. Мальчик не побежал к родителям, а занял место на всеобщем обозрении, поближе к машине Красного Креста. Зрители замерли в напряженном ожидании. Малыш поднял руки, призывая всех замолчать. Серьезным взглядом он обвел аудиторию, а потом спустил штаны и уперся руками в бока. С широкой улыбкой на лице, он помочился прямо там, где стоял – великолепной, прозрачной и мощной струей. Толпа была в восторге.

Как-то утром мы получили сообщение о межплеменном конфликте, после которого осталось много раненых, где-то в отдаленном уголке к северу от Йироля. ДОСН обратилось к нам с просьбой позаботиться о них, но у нас сильно не хватало персонала. Большая часть экспатов уехала в Локичоджио на заслуженные выходные; в Йироле оставались только я, акушерка из Кении по имени Роуз и немецкая медсестра, приехавшая к нам с проверкой. Я связалась по радио с базой Красного Креста в Локи и получила разрешение съездить за ранеными – но только на следующий день. Получалось, что мы прибудем на место через двое суток после перестрелки. Я тревожилась о том, что мы обнаружим по приезду.

Рано утром в воскресенье мы погрузились в два Ленд Крузера Красного Креста, рассчитываясь обернуться до трех часов дня. Протоколы безопасности в отношении дальних поездок были особенно строгими; из Локичоджио каждый час отслеживали наши перемещения. Нам приказали вернуться в Йироль до темноты.

У нас не было ни карты, ни GPS, чтобы сориентироваться на местности. Мы ехали, опираясь на собственные смутные представления о том, где произошла перестрелка, и внезапно увидели на горизонте два перышка дыма. Ориентируясь на них, мы добрались до ближайшей деревни. Там нам сообщили, что конфликт на время приостановлен, и соперники разбили лагеря в буше, так что мы с немецкой медсестрой решили разделиться и ехать каждая к своему лагерю, а потом встретиться в деревне.

Со мной был лучший из наших водителей. Двигаться приходилось по кочковатой поверхности пересохшего русла реки, через траву и густой дым; дорога больше напоминала цепь бесконечных выбоин. Мы подскакивали, как на трамплине; водитель сказал, что это слоновьи следы, но за все время пребывания в Южном Судане я ни разу не видела там слонов. Местные говорили, что их всех съели в войну. Когда мы добрались до другого края равнины, дым рассеялся, и я увидела, по какой дороге приехала. На обочинах то тут, то там валялись мертвые тела.

Похоже, произошла настоящая бойня. Поначалу тел было немного, но по мере приближения к эпицентру событий их количество росло. Перестрелка разразилась два дня назад, и я не знала, стоит ли выходить из машины и проверять, остались ли выжившие. Прямо передо мной в траве кто-то вдруг зашевелился, я скомандовала водителю остановиться и схватила походную аптечку. Подойдя поближе, я поняла, что это еще один труп, сильно раздувшийся, с качающимся вспухшим животом.