Игорь Макаров - Очерки истории Реформации в Финляндии (1520-1620 гг.)

• Название: Очерки истории Реформации в Финляндии (1520-1620 гг.)
• Автор: Игорь Макаров
• Издательство: СПб.: Реноме
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-98947-083-9

Эта книга посвящена одному из ключевых моментов в истории Финляндии – периоду Реформации (XVI – нач. XVII в.), оказавшему существенное (если не решающее) влияние на становление финской национальной культуры и менталитета. Помимо общей канвы событий, рассматриваемых на фоне общеевропейской (прежде всего скандинавской и немецкой) Реформации, автор подробно разбирает биографии ведущих деятелей религиозного обновления в Финляндии и предлагает читателю – впервые на русском языке – комментированные переводы фрагментов их трудов.

---

Главными архитекторами шведской Реформации стали Олаус Петри и Лаурентиус Андреэ (иначе - Андре, лат. Andreae), первый из которых получил образование в Виттенберге в период, когда там проповедовал Лютер. После изгнания датчан они стали открыто заявлять о необходимости радикальных перемен в церковной жизни на основе, заложенной немецким реформатором. Исследователи отмечают духовное родство первых шведских реформаторов с таким представителем радикальной бюргерской Реформации Любека (города, тесно связанного со Стокгольмом), как Юрген Вулленвевер: “Олаус Петри и Вулленвевер принадлежали к радикально-бюргерскому направлению, стремившемуся заменить власть традиционных авторитетов как в государстве, так и внутри церкви естественным правом и библейским фундаментализмом: в их глазах всё то, что не находило подтверждения в Библии, являлось неистинным” (Klinge 1995, 58 s.). В рамках шведской церкви Олаус Петри и Лаурентиус Андреэ натолкнулись на противодействие прежде всего нового архиепископа Ханса Браска, бывшего до этого епископом Линчёпинга.

На протяжении 1520-х гг. в шведской церкви сосуществовали, условно говоря, три направления:

«старокатолическое», в основном ориентированное на Рим (в 1525 г. Браск выступил с манифестом против реформаторов-«еретиков»);

умеренно-реформаторское, или реформаторско-католическое, духовно связанное с идеями соборного (концилиарного) движения предреформационной эпохи, принципами библейского гуманизма, сложившимися под влиянием Эразма Ротттердармского, и идеалом национальной церковности;

и, наконец, радикально-реформаторское во главе с упомянутыми выше Олаусом Петри и Лаурентиусом Андреэ. Последние со временем приобрели значительное влияние на короля, который сделал первого из них диаконом главного собора Стокгольма, а второго своим секретарем.

Густаву Вазе было на руку ослабление шведской церковной иерархии, происшедшее под занавес Кальмарской унии: случилось так, что по тем или иным причинам из семи епархий королевства пять (в том числе, как мы отмечали, и епархия Турку) лишились своих предстоятелей, в связи с чем появилась острая необходимость в назначении новых епископов. Густав Ваза решительно воспротивился тому, чтобы по заведенному обычаю диоцезы королевства заплатили Римской курии круглую сумму за назначение новых епископов. Это привело к конфликту с папством, вследствие чего уже в 1524 г. прервалась переписка между королем и Святым престолом. В итоге Рим назначил (на кафедру в Вестеросе) одного-единственного епископа Петруса Магни, который из собственного кошелька согласился заплатить за свое назначение и, таким образом, обрел апостольское преемство. Остальные кафедры, в т.ч. Турку, получили ставленников короля (их называли «выбранными епископами», или “электами”, лат. episcopi electi): по самому своему статусу они были зависимы от монарха.

Между тем Олаус Петри и Лаурентиус Андреэ активно пропагандировали новые взгляды. Последний, в частности, обосновал решение короля обложить налогом церковную собственность ссылками на идеи Лютера: коль скоро церковь является в первую очередь сообществом верующих, то ее собственность должна принадлежать всем ее членам, вследствие чего церковь как институт обязана платить налоги в казну. Секретарь короля обнародовал и другой тезис, явно пришедшийся по душе Густаву Вазе: епископы более не являются хозяевами церкви, но ее слугами и чем-то вроде управляющих ее собственностью. В 1525 г. было принято решение о передаче в казну всей церковной десятины, собранной за этот год. В 1526 г. был издан шведский перевод Нового Завета, выполненный с греческого и латинского изданий Эразма Роттердамского. Традиционно считается, что автором перевода был Олаус Петри (Gustaffson 1986, 73 s.), но ряд исследователей склонен связывать его появление с инициативой викарного епископа, сторонника библейского гуманизма Юханнеса Магнусона (иначе Йоханнеса Магни): в 1525 г. он разослал во все епархии поручение перевести те или иные отрывки из Нового Завета (Pirinen 1962, 24 s.). Эта инициатива представляет для нас особый интерес, поскольку епархия Турку, наряду со всеми прочими, также была приглашена к сотрудничеству, о чем мы скажем в следующем разделе. В такой обстановке король созвал съезд представителей сословий (риксдаг), который состоялся в 1527 г. в Вестеросе.

Главным на этом съезде стал вопрос о церковной собственности. Поначалу представители духовенства не соглашались с конфискационной программой короля, но после угрожающих демаршей последнего и активных выступлений реформаторов приняли т.н. ордонанс. Этот документ провозгласил, во-первых, право короля на отчуждение “лишней” церковной собственности, во-вторых, право дворян вернуть земли, подаренные их предками церкви после 1454 г., и, в-третьих, весьма неопределенную идею “свободной” проповеди Слова Божиего (речь шла о проповеди вообще, без уточнения, в каком ключе ее надлежало вести). Редукция церковной собственности, часть которой досталась дворянству («на риксдаге в Вестеросе Густав Ваза «купил» лояльность дворян»: Мелин, Юханссон, Хеденборг, 2002, 83), позволила избежать резкого повышения государственных налогов, что привлекло на сторону короля большинство его подданных: помимо прочего, это проявилось и в Финляндии (Ylikangas 1986, 25 s.). Правда, как показали дальнейшие события, население Швеции еще не было готово к широкомасштабным преобразованиям церковной жизни. Этим можно объяснить значительную осторожность и даже консерватизм Густава Вазы на риксдаге в Вестеросе в отношении собственно вероучительных и культовых изменений. Судя по всему, в этот период король питал определенные симпатии к умеренно-реформационным идеям и допускал возможность сосуществования в своем королевстве различных вариантов богослужения (Montgomery 1990, 123 s.; Pirinen 1962, 75 s.). Очевидно, в это время король еще не созрел к резким доктринальным и литургическим изменениям, предлагавшимся Олаусом Петри и Лаурентиусом Андреэ (Heininen, Heikkila 1996, 62-63 ss.).

В итоге риксдаг, состоявшийся в Вестеросе, имел двоякие последствия для судеб шведской (и, как мы далее увидим, финской) церкви. С одной стороны, королю, подобно многим феодальным правителям Германии, удалось подорвать экономическое и политическое могущество церкви (мы уже упоминали во Введении, что на исходе Средневековья шведская церковь была гораздо более состоятельной, чем финская: она владела примерно пятой частью земельных угодий и ей было чего лишаться). Кроме того, монарх присвоил себе право вмешиваться во внутрицерковные дела: был отменен церковный суд, епископы должны были избираться лишь с королевского согласия при условии принесения монарху специальной присяги, но в то же время они более не являлись членами Государственного совета. Шведская церковь вышла из канонической связи с Римом и превратилась в национальную. С другой стороны - и это важно подчеркнуть особо, - в отличие от Германии, в Швеции не произошло развала церковных структур, сложившихся в средневековую эпоху: сохранилась епископальная форма управления (церковным главой по-прежнему был архиепископ Упсальский), приходы продолжали оставаться основной церковной единицей на местах, вследствие чего позиции традиционалистов в Швеции были гораздо более сильными. Это особенно проявилось во время церковного собора, состоявшегося в Эребру (Orebro) в 1529 г. На соборе была в самой общей форме провозглашена идея проповеди “неискаженного” Слова Божиего (в этой связи стоит заметить, что использование шведского языка в церковной жизни не было чем-то неприемлемым даже для консерваторов: так, задолго до упомянутого собора, в 1525 г., распоряжением архиепископа Браска был издан Шведский часослов). В том же, что касалось литургических вопросов, господствовала предельная осторожность: католические обряды в принципе сохранялись, но предлагалось разъяснять народу их “истинный смысл” и допускалась возможность достаточно ограниченных богослужебных изменений.

Осторожность в подходе к богослужебной практике проявилась даже в служебнике, составленном в том же году Олаусом Петри. Первое богослужение на национальном языке было проведено в Швеции не ранее 1532 г. В следующем году Олаус Петри, вдохновившись одноименным сочинением Лютера, издал сборник проповедей на шведском языке под названием Постилла. Шведская церковь как бы все еще не могла “поверить” в окончательный разрыв с Римом и не желала отказываться от идеи апостольского преемства, что проявилось, например, в 1528 г., когда, наконец, были рукоположены новые епископы (в том числе епископ Турку Мартин Шютте): церемонией руководил упомянутый выше Петрус Магнии как единственный шведский епископ, формально имевший апостольское преемство. Правда, папа отказался признать это рукоположение.