Алекс Керр - Потерянная Япония. Как исчезает культура великой империи

• Название: Потерянная Япония. Как исчезает культура великой империи
• Автор: Алекс Керр
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-04-095432-2

«Потерянная Япония» – единственный в истории лауреат премии «Shincho Gakuge» за лучшую нон-фикшн книгу, опубликованную в Японии, которая была написана не ее гражданином, а иностранным автором. Алекс Керр – американский писатель, ученый-японист, коллекционер, арт-историк с блистательной наблюдательностью, точностью и пристрастием описывает культуру Японии и то, как она менялась с течением десятилетий. Читатели поймут, что представляли собой истинные японские традиции и как они изменялись под влиянием трендов современности. «Потерянная Япония» деликатно и достоверно описывает легендарные японские достояния, такие как театр кабуки, искусство каллиграфии, архитектуру, живопись и чайные церемонии. Эта книга – ваш пропуск в загадочный и прекрасный мир Страны восходящего солнца.

---

Кабуки, как и все в Японии, разрывается между полюсами утонченности и гедонизма. Здесь гедонизм представлен элементами кэрэн (акробатические трюки), а утонченность – отточенной грацией актеров. Сегодня представления обязательно включают в себя несколько смен костюмов, полеты актеров, прикрепленных веревками к балкам, и водопады прямо на сцене. Популярность кэрэн – признак болезни, поразившей все традиционные искусства Японии. Но при взгляде на медленно умирающую дикую природу Японии ситуация с театром не кажется столь фатальной. На самом деле последние двадцать лет Кабуки переживает ренессанс, а театры быстро распродают билеты на представления. Но театр Кабуки никак не соотносится с современной жизнью японцев, что может стать причиной его бед. Актеры, поющие на сцене о светлячках или осенних кленах, отсылают к полумифическим образам, ведь вся страна засажена кедрами.

Сегодня представления обязательно включают в себя несколько смен костюмов, полеты актеров, прикрепленных веревками к балкам, и водопады прямо на сцене.

Такие актеры, как Дзякуэмон и Тамасабуро, проводят многие часы, обсуждая точный оттенок фиолетового с мастерами по окраске кимоно, или цвет, который использовал актер Кикугоро VI («Великий Шестой»), или стандарты моды периода Эдо. Некоторые старые сценические работники, не связанные с актерскими семьями и потому не имеющие доступа к главным ролям, стали знатоками всех мелочей Кабуки. Во многих случаях именно эти люди, а не актеры на сцене, сохраняют традиции театра. Из бесед с ними вы узнаете не только о костюмах Кикугоро VI, но и о модных тенденциях, существовавших до него.

Примером такого человека является старый слуга Тамасабуро – Ягоро, которому сейчас около восьмидесяти лет и которого Тамасабуро получил «по наследству» от своего приемного отца Канъя. Ягоро исполнял главные роли в молодости, когда он выступал с маленькой труппой, путешествовавшей по стране. Когда после Второй мировой войны Япония начала следовать западным тенденциям, такие маленькие труппы распались и присоединились к большим театрам. «Великий театр Кабуки», известный зрителям сегодня, насчитывает из нескольких сотен актеров (и их ассистентов), проживающих в Токио. Хотя он и зовется «великим», этот театр – лишь тень Кабуки былых времен, в котором были задействованы тысячи актеров, игравших во всех провинциях. Ягоро – представитель последнего поколения, видевшего обширный мир Кабуки.

Ягоро заходит в гримерку после представления и с улыбкой на лице садится рядом с мастером. Тамасабуро спрашивает: «Что ты думаешь об этом, отец?» (актеры обращаются друг к другу как к старшим братьям, дядям и отцам). Ягоро отвечает: «Великий Шестой использовал серебряный веер из-за того, что он помогал ему подчеркнуть свой небольшой рост. А вот вам такой не подойдет. Возьмите золотой, как делал в свое время Байко». Вот так передается знание от одного актера другому.

Но какой прок от этих тонкостей, когда вы выступаете перед публикой, чей уровень знания о кимоно можно сравнить с американским? Небольшие детали остаются незамеченными, и зрители следят лишь за впечатляющими моментами вроде кэрэн.

Еще одной проблемой Кабуки стал разрыв между поколениями. Обучение актеров, включая тех, кто пришел в театр вместе с Тамасабуро, было очень сложным. От учеников требовалась целеустремленность. Дзякуэмон рассказывал мне, как он запоминал нагаута (длинные повествовательные тексты), распевая их в поезде по пути в театр. Однажды поезд внезапно остановился, и он понял, что все пассажиры уставились на него, громко певшего в создавшейся тишине. В те дни Кабуки был более популярен и менее формален, так что зрители знали и требовали от актеров большего. Омуко кричали «Дайкон!» («Большая редиска!») плохим актерам, что портило их репутацию. Теперь никто не кричит «дайкон», а публика завороженно сидит, сложив руки на коленях, одинаково наблюдая за игрой как плохих, так и хороших актеров. Молодые актеры, рожденные в театральных семьях, легко получают роли. Тамасабуро однажды сказал: «Коммунизм был ужасным периодом для России, но он произвел на свет великих танцоров балета. Чтобы стать мастером, за твоей спиной должна стоять Москва».

Еще одной проблемой Кабуки стал разрыв между поколениями. Обучение актеров, включая тех, кто пришел в театр вместе с Тамасабуро, было очень сложным.

После того как я начал ходить на представления Кабуки, я также открыл для себя нихон буё (японский танец) и симпа (драма в стиле периода Мэйдзи). Я понял, что «великий театр Кабуки» – лишь верхушка айсберга, ведь другие искусства, соединенные в Кабуки, существуют и сами по себе. Тут есть и постоянные репетиции под названием кай («собрания») танцоров нихон буё, артистов, читающих нагаута (тексты песен) и коута (короткие стихотворения), музыкантов, играющих на сямисэне, и многое другое.

Хотя иностранцы часто посещают представления Кабуки, я почти ни разу не видел приезжих на этих открытых репетициях. Но мир нихон буё шире Кабуки, так как он включает в себя десятки разных стилей, десятки тысяч наставников и миллионы студентов. В нем есть и множество знаменитых танцовщиц, словно во времена Кабуки до прихода оннагата. Среди них была звезда Такэхара Хан, превратившаяся из гейши из Осака в главную наставницу искусства дзасики-маи (бук. «танец в гостиной») – утонченного танца, который зародился в личных комнатах домов гейш. Если включить в Кабуки такие танцевальные стили, как фудзима-рю, а также многочисленные вариации дзасики-маи, кё-маи (танец Киото) и даже энка (современный популярный танец), то можно провести всю жизнь, наблюдая за нихон буё.

Когда Фортуна запланировала мое знакомство с миром Кабуки, она ввела меня не только в чайный домик «Кайка» и гримерку Тамасабуро, но также сдружила с человеком по имени Фабиан Бауэрс. Фабиан совершил путешествие по Японии, будучи студентом, еще до начала Второй мировой войны, и влюбился в Кабуки. Он проводил день за днем на балконе театра, учась искусству омуко. Ему особенно нравился актер довоенного периода Удзаэмон.

Во время войны Бауэрс служил переводчиком и адъютантом у генерала Дугласа МакАртура. В конце войны МакАртур послал Фабиана в Японию, чтобы тот успел подготовить все к приезду генерала. Так что когда Фабиан и его группа прибыла на воздушную базу Ацуги, то они стали первыми солдатами противника, ступившими на землю Японии. Несколько японских чиновников и журналистов нервно ожидали их прибытия, пытаясь просчитать первые действия американцев. Но когда Фабиан подошел к журналистам и спросил: «Скажите, а Удзаэмон еще жив?», то напряжение сразу спало.

После войны все «феодальные» традиции были запрещены американскими оккупационными властями, и Кабуки с его историями о доблестных самураях также попали под запрет. Но когда Фабиан добился назначения на пост театрального цензора, он начал восстанавливать Кабуки. Позже он получил награду от императора за свою типа «роль в истории Японии». Повидав величие довоенного Кабуки и еще в молодости познакомившись с послевоенными звездами театра Байко, Сёроку и Утаэмоном, Фабиан приобрел невероятные познания о Кабуки.

В наше время Кабуки претерпел сильные трансформации. Конечно, это вид искусства продолжает свое существование, но мы никогда больше не увидим таких актеров, как Утаэмон и Тамасабуро. Мне и Фабиану посчастливилось увидеть Кабуки со стороны, не доступной для иностранцев, и такая удача, возможно, никогда больше не повторится. Мы надеемся, что сможем написать об этом книгу для будущих поколений.

Но мы с Фабианом сильно расходимся во мнениях по любому вопросу. Например, я не большой фанат исторических пьес Кабуки, таких как «Тюсингура» («Сорок семь самураев»). Многие из них включают в себя истории типа «ниндзё-гири», но я предпочитаю более интересные темы. Для зрителей прошлого, ориентированных на фанатичное следование своим начальникам, эти истории о самопожертвовании ради господина были очень трогательны – ведь для японцев, работавших чиновниками или служивших в армии, это были повседневные истории. В пьесе «Тюсингура» есть момент, когда сюзерен совершает харакири и медленно умирает, а его любимый слуга Юраносукэ опаздывает. Наконец Юраносукэ появляется на сцене и видит, как его хозяин умирает со словами: «Ты опоздал, Юраносукэ». Юраносукэ смотрит ему в глаза и понимает, что должен отомстить за страдания своего господина. Я видел, как пожилые зрители рыдали во время этой сцены. У людей, которые выросли в спокойной, богатой и современной Японии, включая меня, столь экстремальное самопожертвование не вызывает сильных эмоций. Но Фабиан настаивает, что эти исторические пьесы заключают в себе суть Кабуки. Он также утверждает, что уродливые старые женщины, которых я запомнил в детстве, являются главными персонажами оннагата, а красота Тамасабуро и Дзякуэмона слишком вызывающа, даже «еретична».