Николас Обрегон - Голубые огни Йокогамы

• Название: Голубые огни Йокогамы
• Автор: Николас Обрегон
• Жанр: Детектив
• Год: 2018
• ISBN: 978-5-00131-095-2

В тихом районе Токио среди бела дня убита в собственном доме семья из четырех человек. Убийца скрылся с места преступления, оставив за собой странный запах, чем-то похожий на запах ладана, и нарисованное сажей на потолке жуткое черное солнце. Детектив, начинавший расследование, бросился в реку с Радужного моста. Инспектор Косуке Ивата и его немного странная напарница Норико Сакаи понимают, что им противостоит хладнокровный и расчетливый убийца. У них есть все основания предполагать, что он не намерен останавливаться и список жертв вскоре пополнится. Ближайшие события покажут, что интуиция их не обманула…

---

Так дни превращались в годы – они путешествовали на машине, ссорились, по выходным не вылезали из постели. Рядом с Клео всегда звучала музыка и подгорали тосты. Она ласково уговаривала тронуться с места свою старенькую машину и громко возмущалась, слушая вечерние новости. Лишь ей одной было позволено нарушать собственные правила. Ей одной удалось стать центром его жизни.

Она шла вдоль океана, бросая палку воображаемой собаке.

Гордая. Гордая. Гордая.

Освещенная предзакатными лучами, Клео обернулась и улыбнулась ему:

– Как же тут красиво!

Здесь другое солнце и другая страна. В белом, слепящем свете позади нее маяк, отбрасывающий бесконечную тень.

*

Ивата съехал на широкую обочину и распахнул дверь машины. Он перепрыгнул через дорожное заграждение и подбежал к ближайшему дереву; его вывернуло. Он стоял, задыхаясь, смаргивая слезы.

Сука. Сука. Сука.

Он стал бить и пинать дерево до тех пор, пока не перестал чувствовать свои окровавленные руки. Цветы осыпавшейся вишни на мгновение задержались на его плече и спорхнули в грязь.

*

– Университет Киото – один из старейших и престижнейших в Азии, – с этими словами пожилой охранник провел Ивату через роскошные ворота, заложив руки за спину и раздуваясь от гордости, будто он лично закладывал эти кирпичи. – Восемь нобелевских лауреатов, две Филдсовские премии, одна премия Гаусса. Каждый год здесь обучаются двадцать две тысячи студентов. – Он показал на стойку информации. – Вот мы и пришли. Вам покажут, где факультет психологии.

Ивата поблагодарил его и пошел через лужайку к зданию. Был солнечный день, и студентки группками сидели прямо на траве. Старое камфарное дерево высилось в тени башенных часов из красного кирпича у Зала Столетия. Терраса кафе была набита битком: молодежь болтала и потягивала холодный чай, нежась на солнце.

Ивата обогнул компанию молодых людей, которые прыгали через скакалку, и направился к восьмиэтажному зданию. Он только собирался войти, как совсем рядом услышал звуки борьбы и глухих ударов. Завернув за угол, он увидел двух боксирующих мужчин. Тот, что помоложе, мускулистый и приземистый, держал руки в боксерских перчатках перед собой. Его партнеру, высокому и сильному, было не меньше сорока. Он осыпал противника быстрыми ударами, точными и экономными. Молодой боксер изо всех сил сдерживал его натиск, словно защищался газетой от водяной пушки.

Ивата, наблюдая за борьбой, отметил, что второй боксер – левша. Наконец поединок закончился, и молодой, с раскрасневшимся лицом, рассмеялся:

– Профессор Игараси, ваша серия ударов – просто жесть.

– Это еще что, вот раньше…

– Пожалуй, не стоит сачковать на ваших занятиях!

Теперь рассмеялся профессор:

– Идем, угощу тебя пивом.

Пока его не заметили, Ивата поспешил удалиться. Он вошел в здание, поднялся по лестнице на третий этаж и постучал в дверь с табличкой «Судебная психология и семиотика».

– Войдите! – откликнулся женский голос.

Ивата переступил порог тесной комнатки с четырьмя партами и засыхающими комнатными растениями. Женщина, с виду ровесница Иваты, оторвалась от бумаг и строго посмотрела на него. Она носила волосы ниже плеч и длинную челку. Выдающиеся скулы придавали ее лицу форму сердца. Одета она была в зеленый кардиган, в ушах поблескивали серебряные серьги с бирюзой.

– Чем могу помочь? – спросила она спокойно и приветливо.

– Я ищу профессора Шульца.

– Он скоро вернется. Могу я узнать ваше имя?

Ивата показал значок. Она удивленно подняла брови:

– Вообще-то обычно полиция обращается ко мне, а не к Дэвиду.

– Вот как?

Она указала на табличку на краю стола:

Д-р ЭМИ ХАЯСИ – криминальная психология

– Может, в другой раз, – сказал Ивата.

– Садитесь, прошу вас.

Она указала на кресло, и на ее руке Ивата заметил часы с Микки-Маусом. Она поймала его взгляд, но он отвернулся к окну. Лужайка, где проходил тренировочный боксерский поединок, была пуста.

– Не желаете ли пока кофе, инспектор?

– Нет, благодарю вас.

– Точно? У меня тут отличная кофемашина, если что.

– Спасибо, я не хочу.

– Что ж, Дэвид вот-вот вернется.

Знакомый бардак из книг и бумаг на столе приятеля не удивил Ивату. К монитору компьютера прилеплен скотчем флажок «Питтсбург Стилерз»7. Возле телефона стояла фотография стройной рыжеволосой женщины с ребенком на руках.

Дверь распахнулась настежь, и в кабинет ворвался Дэвид Шульц с охапкой бумаг. Джинсы были ему явно маловаты, а рубашка в мелкую красно-белую клеточку пропитана потом.

– Мать твою. Косуке, ты?

Друзья обнялись.

– А ты растолстел, – сказал Ивата по-английски.

– Да пошел ты. Японская диета!

Женщина собрала свои бумаги и встала.

– Нет, Эми, оставайся. Я уже ухожу.

Она мило улыбнулась и снова углубилась в работу. Шульц выудил из хаоса на столе свой бумажник и повел Ивату в то самое кафе у часовой башни. Он поздоровался с несколькими студентами на почти безупречном японском и направился к уединенному столику, вдали от шумных компаний. Заказав кофе, он пустился в рассказ о своей карьере, недавнем разводе и прелестях отцовства на расстоянии. В одну из пауз Шульц посмотрел на набежавшие облака, и его лицо помрачнело. Их молчание заполнилось птичьим щебетом и смехом студентов.

– Ивата, мы же не виделись с тех пор… с несчастья. Я только хочу сказать, что мне жаль. Черт, мне так жаль! Я не знаю, что еще сказать.

Шульц опустил свою тяжелую лапу на плечо Ива-ты, который отвел от него взгляд и уставился на солнечные струны, проникавшие сквозь листву камфарного дерева. Под его кроной девушка читала книгу, лениво поводя на ветерке босыми ступнями.

– Не стоит говорить об этом, Дэйв.

Шульц с готовностью закивал:

– Конечно, конечно. Просто я так рад тебя видеть, Кос.

Ивата открыл сумку и положил на стол папку. Дождавшись, когда официантка поставит кофе на стол, он открыл ее. Шульц вытаращился на него:

– Только не говори, что снова работаешь.

– Мне нужна твоя помощь.

– Почему мне не верится, что ты притащился сюда только из дружеских побуждений?

– Потому что ты слишком умен.

Улыбка Шульца померкла.

– Нет, серьезно, ты уверен, что готов? Может, тебе стоило немного подождать…

Ивата поднес к глазам друга снимок и понял, насколько черное солнце поглотило все мысли Дэвида.

– Сукин ты сын.

Ивата ухмыльнулся. На снимке солнце казалось особенно черным на белом фоне.

– Чем оно нарисовано?

– Углем. Убийца заставил жертву нарисовать это пальцем, а потом вырвал его сердце. У меня с собой есть другие фотографии.

Шульц вздохнул и посмотрел в небо, уже иссиня-багровое.

– Что ты хочешь узнать?

– Первое: это символ или знак? Второе: что он означает?

Шульц закатил глаза:

– Кос! Я спец по семиотике, а не Эркюль Пуаро, мать его.

– Я из кожи вон лез, чтобы меня сюда послали. Не могу я вернуться с пустыми руками, Дэйв.

– Твои проблемы. – Он снова вгляделся в снимок и, качнув головой, сдался: – Ну хорошо.

– Ты отличный парень, Дэвид.

– Я бы назвал тебя бездушной сволочью, но таков ваш национальный характер.

*

Ивата и Дэвид Шульц сидели на скамейке в окружении красно-зеленых холмов. Где-то внизу мерцал огнями Киото, словно намеревался согреть своим светом округу.

Городские огни, как прекрасны они.

– Местечко класс, – сказал Ивата.

– Я прихожу сюда, когда мне нужно проветрить голову.

– Ну и как, помогает?

– Да, иногда.

– Лучше «Питтсбурга»?

Дэвид расхохотался.

– Слушай, ты читал Дзюнъитиро Танидзаки?

Ивата кивнул.

– Эми дала мне его книгу. Там есть одна строчка, которая не идет у меня из головы: «Красота заключена не в предметах, но в игре тени и света, созданных ими».

– «Похвала тени», – сказал Ивата.

– Она вертится у меня в мозгу, не знаю почему.

– Я понимаю, о чем ты.

Шульц устало улыбнулся и протянул руку:

– Тогда валяй. Показывай свои сраные фотографии.

Ивата снова открыл сумку и передал другу папку со снимками. Шульц медленно перебирал их; его лицо лишь слегка подрагивало. Теперь он осмотрел изображение солнца со всех ракурсов, а также оценил его положение относительно изуродованного тела Цунемасы Канесиро. Наконец он снова вложил их в папку и опасливо отдал Ивате.

– Как ты можешь привыкнуть к таким вещам?

– Я просто скольжу по ним взглядом.

– Но, Кос, – он указал на стопку кошмарных снимков, – ты уверен, что готов этим заниматься? Ведь у тебя самого случилось…

Ивата выставил вперед ладонь:

– Дэйв, прошу тебя. Не надо.

Шульц кивнул:

– Ладно… Ладно.

– Спасибо.

– Ты спросил, символ это или знак. Я думаю, что символ. – Он показал на предупреждающий знак у самого края скалы. – Видишь ли, знак указывает: «стой», «иди», «езжай» – и так далее. А символ, напротив, представляет некую идею, процесс или физическую сущность. Здесь главное слово – представляет. Символ представляет нечто иное, нечто за пределами видимого, тогда как знак означает то, что означает. Христианский крест означает не мертвеца на кресте, он означает жертвенность, веру, надежду и так далее – иными словами, религию. Знак решает за тебя, а символ предлагает тебе подумать – абстрактное против конкретного, я бы сказал.