Салия Кахаватте - Свидание с жизнью вслепую

• Название: Свидание с жизнью вслепую
• Автор: Салия Кахаватте
• Жанр: Биографии
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-04-098272-1

Жизнь приготовила обычному парню немало сложностей: в 15 лет он почти полностью лишился зрения, а в 23 у него диагностировали рак. Кажется, что остается лишь одно: сдаться. Но Салия поступил иначе… Дерзкая, сильная и мотивирующая история о мужчине, который бросил вызов судьбе и добился всего, о чем мечтал. Заменив зрение слухом, осязанием и интуицией, он стал первоклассным барменом, а потом и администратором фешенебельного ресторана. В течение 15 лет никто и не догадывался, что этот успешный и оптимистичный мужчина почти ничего не видит.

---

1986–1989. Я хочу большего!

Приемная в госучреждении. Нас с мамой вызвали на консультацию к «специалисту по обучению слепых».

– Ты хотел бы получить аттестат о полном школьном образовании? – спрашивает меня женщина-специалист.

– Да, я буду продолжать учиться. В самой обычной гимназии.

– Хм. Так, так. Ты уверен, что справишься?

– Да!

– Несмотря на то, что не видишь?

Молчание. Я все сказал.

– Но, Салия, будь реалистом. Ты не можешь учиться и сдавать выпускные экзамены в «самой обычной гимназии», как ты выразился.

Ага! «Ты не можешь». Как я ненавижу эту фразу! Но я беру себя в руки и упорно продолжаю молчать.

Женщина начинает распространяться на тот счет, что якобы мне не потянуть учебы в обычной гимназии. Еще ни одному слепому не удалось попасть в университет.

– В Марбурге есть специализированная школа для детей-инвалидов по зрению. Я серьезно считаю, что тебя нужно записать туда.

Не стоило так утруждаться. Я даю ей понять, что не отступлюсь от своего.

К разговору подключается мама и дипломатично обращается к служащей:

– Я тоже не уверена, что это хорошая идея. Дайте нам время подумать. Мы обсудим ваше предложение с мужем.

Служащая нас словно не слышит и продолжает твердить свое:

– Школа в Марбурге на хорошем счету. Это то, что нужно Салии. Только там у него есть реальный шанс получить аттестат.

В глубине души я объявляю ей войну. Откуда ей знать, что я в состоянии делать, а что – нет? Но я нацепляю на себя вежливую улыбку и говорю наигранно простодушно:

– Вы это говорите со знанием дела? Как человек, который плохо видит?

– Нет, но я разбираюсь в этом и желаю тебе только добра.

Из-за проблем с глазами в последний год в реальной школе мне пришлось много времени и сил вложить в учебу, но оно того стоило. Чем больше я осознавал, что болен, тем выше становились мои амбиции. Я ни в коем случае не хотел походить на беспомощного, зависимого инвалида, чего от меня все ожидали. Моей целью стал аттестат об окончании школы с хорошими баллами. И я сделал это. Более того, я ежедневно совершал пробежки. Мои спортивные амбиции ничем не уступали школьным. Жертвой в борьбе с болезнью пала моя страсть к книгам. К ним я больше не прикасался. Чтение стало для меня мучением.

Всему свое время. Следуя этому принципу, я поставил перед собой ближайшую цель – аттестат. А за горизонтом уже наметилась следующая – медицинский университет. Я все еще оставался сыном своих родителей – людей с высшим образованием, а в нашей сингальской общине было много врачей. Больше всего мне хотелось стать хирургом. Эх, что за шикарная работа! И так считал я не только потому, что увлекался биологией. Но и потому, что профессия эта чрезвычайно престижна. Хотя мне претило косное мышление отца, но все-таки он привил мне определенную убежденность в том, что «мы лучше».

Когда словно из ниоткуда появилась эта дама из госучреждения и попыталась перечеркнуть все мои планы, я был в ужасе. С тех пор как возникли проблемы со зрением, я научился принимать эту новую данность. Но не стал мыслить ограниченно и не позволил бы ограничивать меня. Они хотели запихнуть меня в гетто для инвалидов? Никогда! Еще по пути из соцзащиты домой я взял с мамы слово, что она запишет меня в обычную гимназию.

В тот день 1986 года был заложен камень моего недоверия к тем, кто занимается делами инвалидов, а также к терапевтам в целом. Это отношение я сохраняю и поныне. По-моему, так называемая специалистка пыталась разыграть из себя ясновидящую. Она вообще ничего не знала обо мне! Против консультантов в других областях я ничего не имею, в конце концов, я сам зарабатываю этим на жизнь. Но я даю консультации, основываясь на личном опыте в аналогичной ситуации: «Я был там, я видел это». Только тот, кто может так сказать, заслуживает право называться специалистом. Я ценю теоретическое знание, но оно, на мой взгляд, раскрывается лишь в комбинации с личным опытом.

На протяжении всей своей жизни я сталкиваюсь со множеством людей, считающих, что они-то знают, что лучше для слепого. И лишь двое из них сами были незрячими.

В гимназии в качестве профильных предметов я выбрал биологию и английский язык. Другими дисциплинами, по которым потом нужно было сдавать выпускной экзамен, были география и искусство. Я увлекался биологией и географией и бегло говорил по-английски. Мое решение выбрать искусство некоторых, по понятным причинам, удивило. Но то, что я не мог разглядеть картинки, было наименьшей проблемой. Во время путешествий, посещая музеи с мамой, я видел своими глазами многие произведения в подлиннике. Это был неиссякающий источник. Даже спустя годы я мог вспомнить картины в деталях.

Несмотря на все это, учеба в гимназии доставила мне хлопот. Я как будто прогуливал часть урока по биологии, потому что многие схемы, с которыми мы работали, просто расплывались перед моими глазами и превращались в кашу. Изучение проб под микроскопом было для меня просто бессмысленным занятием. И на уроках географии было не лучше: карты, таблицы импорта и экспорта, информация о странах – все мелкими цифрами. Бесполезно! Не говоря уж о математике. Кто разберется в векторном исчислении с завязанными глазами? Из-за юношеского максимализма я недооценил предстоящие трудности.

Зрение у меня все больше слабело. Примерно в восемнадцать лет я уже ничего не видел на доске. Постоянные слайды на проекторе изматывали меня. Книги издательства Reclam были моими злейшими врагами: их невозможно было прочитать даже с самой сильной лупой. Я научился писать вслепую, но прочитать собственные записи не мог. И никто не знал, как облегчить мне обучение. Ни учителя, ни родители. И уж тем более замечательные специалисты по вопросам инвалидов. От коих, кстати, больше не было ни слуху ни духу. Временами у меня возникало чувство, что я просчитался, финита ля комедия! Но оно скоро проходило. Отказаться? Никогда. Если мне что-то втемяшилось в голову, оно обязано было сбыться.

На протяжении всей своей жизни я сталкиваюсь со множеством людей, считающих, что они-то знают, что лучше для слепого. И лишь двое из них сами были незрячими.

Я никогда не умел проигрывать. Еще будучи ребенком, я чертовски злился, когда в игре «Не сердись, дружище!»[4] мне не хватало одной-единственной фишки, и она все не приходила и не приходила. Иногда доходило до настоящих ссор в семье. Потом появилась «Монополия», где обязательно надо было заполучить Шлоссаллее[5] со всем ее богатством. Бадштрассе[6]? Даже задаром не нужна.

Теперь моей игрой стало «получи аттестат с отличием». Чтобы выиграть в ней, мне требовалась стратегия. Пункт первый – самовнушение. Подумай, чего ты действительно желаешь, и говори себе: «Я хочу, я могу, я получу это!» Это – ключевой момент. Пункт два: если ты при всем своем желании не можешь что-то получить или даже не хочешь напрягаться, найди людей, которые тебе помогут. По сей день эта стратегия выручает меня. Никто не может уметь все. Я чрезвычайно уважаю истинных специалистов и консультантов, достойных доверия, и полагаюсь на них во всем. Когда мне приходится за что-то бороться в жизни, я сколачиваю вокруг себя команду из приятных и эффективных участников.

Мое «я хочу» всегда безотказно срабатывало. Для «я могу, я получу это» я разработал программу тренировки памяти. На занятии я снова и снова повторял про себя услышанное. На переменах, в автобусе или на беговой дорожке я пересказывал себе материал. Только так я мог длительное время удерживать в памяти полученные знания.

Что касается второго пункта моей стратегии – помощники, – то я собрал группу поддержки. Дома за обедом единственной темой для разговора был учебный материал, который сегодня проходили в школе. Раз за разом я проговаривал выученное, словно попугай. Мама задавала наводящие вопросы, чтобы я мог припомнить то, что выпало из памяти. Я просил маму и сестру находить определенные отрывки в учебниках и зачитывать вслух. Такая система отнимала массу времени, участники группы поддержки ради меня отказались от львиной доли собственных интересов. По мере приближения выпускных экзаменов я все больше и больше привлекал их. Допоздна они читали мне книги. За это я им бесконечно благодарен.

Не меньшую благодарность я испытываю к соседскому мальчику, тоже входившему в мою группу поддержки. Ему было поручено читать мне книги об истории искусства. Он был на шесть лет моложе меня и еще ходил в основную школу. Вечер за вечером он читал для меня, при этом следует отметить, что никогда не понимал, о чем шла речь. И чем ближе мы подходили к современному искусству, тем меньше он понимал. «Сали, что это за дребедень? Это ж мусор, а не искусство!» В качестве благодарности я делал за него домашнюю работу по английскому. Он зачитывал задание, а я надиктовывал ему ответы. Настоящее взаимовыгодное сотрудничество.