Франк Трентманн - Эволюция потребления. Как спрос формирует предложение с XV века до наших дней

• Название: Эволюция потребления. Как спрос формирует предложение с XV века до наших дней
• Автор: Франк Трентманн
• Жанр: Экономика
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-04-088674-6

Почему мы потребляем так много? Какие исторические процессы сформировали наш материальный образ жизни? Трентманн анализирует рост массового потребления на мировой арене в контексте истории, экономики, социологии и политики. Вы узнаете, как желания и характер потребителей меняли развитие общества, влияли на науки, направляли политику и экономику.

---

Телуолл был помилован спустя несколько месяцев и позже направил свою буйную энергию на развитие науки о культуре речи, однако его идеи о тирании вещей были подхвачены первыми социалистами и представителями романтизма, которых привлекали модели самодостаточных обществ, ведущих простой образ жизни.

Карл Маркс вывел критику потребления на новый уровень. Взяв за основу утверждение республиканцев, что роскошь породила рабство, он составил подробнейший анализ промышленного капитализма. По мнению Маркса, утверждение республиканцев противоречило истине. Французская революция, писал он в 1844 году, не принесла свободы, а лишь разделила жизнь человека на две ипостаси: гражданин в общественной жизни и буржуа дома, в комфорте, в окружении вещей[257]. Следующая неудавшаяся революция (1848), свидетелем которой он стал, способствовала, по мнению Маркса, дальнейшему углублению этого разделения. «Капитал» (1867) рассматривает товар в качестве базового элемента всей экономической системы. Если, объяснял Маркс, Робинзон Крузо изготавливал свою мебель и одежду собственными руками и это были индивидуальные продукты, то при капитализме, напротив, в обращении находятся продукты общественные. Производят их одни, а продают другие – так продукты превратились в потребительские товары. Обмен освободил эти товары от их сущности. Цены сделали их взаимозаменяемыми: «20 ярдов льняной ткани = 1 пальто = 10 фунтов чая или…= 1/2 тонны железа = и т. п.»[258]. Для капиталиста не имеет значения, о каких событиях прошлой зимы напоминает данное конкретное пальто и выпивают ли купленный у него чай с семьей или в одиночестве. Главным для него является то, что эти вещи можно обменять и получить прибыль. Покупки и продажи отдаляли вещи от людей, которые их изготовили. Результатом стал современный фетишизм: люди поклоняются вещам с большими ценниками. Меновая стоимость сделала незаметными любовь, пот и слезы человека, вложенные в создание мира вещей. В известном отрывке из «Капитала» Маркс описывает, как стол в тот момент, когда его выставляют на продажу, приобретает сверхъестественные характеристики и «становится на голову выше всех других товаров», что куда удивительнее, «чем если бы стол пустился в пляс»[259].

Взглянув на вещи как на абстрактные товары, Маркс сразу теряет всякий интерес к их жизни. Его «материализм» занимается исключительно производством. Превратив эксплуатацию труда рабочих в источник добавочной стоимости, он удачно вычеркнул потребление из истории. То, что люди делали с вещами потом, оказалось для него неважным. Подобный ход мысли имел два судьбоносных последствия. Во-первых, из него родилось заблуждение, что, избавившись от прибыли, человек может обрести свободу от вещей. Во-вторых, его рассуждения наводили на мысль о том, что стремление иметь вещи неестественно для человека, это результат манипуляции. В результате социалистические лидеры и интеллектуалы, сфокусировавшись на том, что люди теряют свое «я» в вещах, не обращали внимания на то, что они и обретают его в них же.

В реальной жизни семье Маркса приходилось быть более внимательной к вещам. Оказавшись в ссылке в Лондоне в 1850–1860-х годах, они едва сводили концы с концами, приходилось буквально бороться за выживание и постоянно брать в долг. Наряду с Фридрихом Энгельсом, который ежемесячно платил Карлу Марксу £5, важную роль в жизни последнего играл ростовщик, благодаря которому семья Маркса не оказалась на улице. Без ростовщика, которому Карл Маркс закладывал вещи, не было бы ни «Капитала», ни Октябрьской революции, ни Сталина, ни Мао. «Не думаю, что кто-нибудь еще когда-нибудь писал о деньгах, испытывая в них такую нехватку!» – признавался Карл Фридриху[260].

В маленьком домике Марксов в Кентиш Тауне редко какие вещи задерживались надолго. Плащи, ботинки и серебряная посуда – все отправлялось к ростовщику, если для главы семьи не находилось журналистской работы или мясник, домовладелец и директор школы требовали платы за свои услуги; однажды в отчаянии жена Маркса пыталась продать его книги, однако безуспешно. Сам же Маркс предпочитал прятаться наверху и писать письма Энгельсу, предоставив жене общаться «с голодными волками» внизу. «9, Графтон-террас, 15 июля 1858. Дорогой Энгельс! Прошу, пусть это письмо тебя не пугает». Ежедневная «борьба с гнуснейшими мелочами» сделала его полностью нетрудоспособным. Жена на грани нервного срыва, и это «отвратительно». Она не может потратить ни фартинга на новую одежду себе, что особенно унизительно, учитывая ее аристократическое воспитание. Одежда его детей «ниже пролетарского уровня». Маркс добавил к письму список своих расходов. В мае ему пришлось заплатить £7 за воду и газ, £3 ростовщику в качестве процента. Сейчас он взял в аренду пиджак и брюки за 18. Ботинки и шляпы для детей стоили £1 10. И тем не менее он по-прежнему должен £9 за аренду, £6 за учебу в школе, £7 мяснику и £30 ростовщику. Ситуация достигла критической точки. На этот раз не избежать решительных действий – угроза, которая всегда заставляла Энгельса присылать больше денег. Даже если он заберет детей из школы, уволит слуг и «будет есть одну картошку», ему все равно придется продать всю мебель, чтобы расплатиться с долгами. Здесь теория Маркса дала сбой. Предметы в его доме оказались не просто абстрактными товарами потребления. Они отвечали за респектабельность и самоуважение своего хозяина. В 1852 году, когда все пиджаки Маркса были заложены, он не мог выйти из дому: «все ужасно, и я боюсь, что в итоге все кончится скандалом». Маркс болезненно осознавал позор семьи и беспокойство детей о том, что их товарищи могут узнать, что их ботинки и игрушки заложены. Сам он, говорил Маркс, без сомнения, несколько преувеличивая, мог бы без проблем переехать в «простую пролетарскую квартиру» в Уайтчепеле, однако это убило бы Женни, урожденную фон Вестфален, которая любила выкладывать в гостиной столовое серебро из Аргайла и шелковые салфетки, когда их приносили обратно от ростовщика.

Жизнь Марксов не всегда была безрадостной. У Женни было пианино, купленное в рассрочку. Щедрый Энгельс присылал им бутылки бордо и портвейна. Вся семья с нетерпением ждала «корзину с напитками». Хозяйство Маркса основывалось на всех тех видах потребления, которые сосуществовали в Викторианскую эпоху. Тут были и запас, и прирост, и круговорот одних и тех же предметов, и новинки, и сдержанность, и излишества. Одежда являлась активом, и ее необходимо было поддерживать в хорошем состоянии. Приходила зима, и пальто забирали из лавки ростовщика – примерно то же происходило и в эпоху Просвещения. В июле 1864 года жена Маркса вернулась с аукциона с некоторыми хозяйственными предметами, в том числе с разделочным ножом и вилкой для Фридриха: «Я сказал ей, что у тебя дома не хватает этих предметов». Новые вещи семейство Маркса жаловало не меньше. Когда в 1864 году умер близкий друг Маркса, тоже коммунист в ссылке «Лупус» Вильгельм Вольф, завещав ему £600, Маркс сразу решил переодеть семью в самые изящные манчестерские шелка. Когда бывала возможность, семья отдыхала на море в Рамсгите. Долги у зеленщика и нехватка самых простых вещей не отменяли, однако, и пирушек. Одним вечером Маркс взял с собой социалистов Вильгельма Либкнехта и Эдгара Бауэра, чтобы обойти все бары, расположенные от Оксфорд-стрит до Хампстед-роуд, и к двум часам ночи приятели были так пьяны, что начали бросать в газовые фонари булыжники[261].

Ирония заключалась в том, что теория Маркса о массовом обнищании примерно на полвека отстала от действительности. Около 1800 года подобная ситуация действительно наблюдалась. В первой промышленной нации зарплаты в лучшем случае не менялись, в то время как их доля в ВНП сокращалась. Тем не менее в долгосрочном периоде промышленность развивалась благодаря инвестициям и технологиям, то есть не за счет нищенских зарплат рабочих, а с помощью повышения эффективности производства. Несмотря на тяжелую жизнь и страдания, британские рабочие 1830-х годов все-таки стали зарабатывать и тратить больше[262]; то же самое произошло в Германии, Италии и других странах, слдовавших по пути индустриализации, два поколения спустя. В капитализме увидели новую надежду, и потому его следовало реформировать, а не уничтожать.

В этом ключе десятилетия после Французской революции стоит понимать как реакцию, а не движение в обратном направлении. Изобилие, пришедшее после 1945 года, побудило людей изображать начало XIX столетия в темных тонах. Экономист Джон Кеннет Гэлбрейт уверял своих читателей в том, что «обыкновенный индивидуум вел жизнь на грани выживания». «Прогресс мог увеличить богатства только тех, кто уже был богат, но не всего населения в целом. И с этим ничего нельзя было поделать»[263]. Даже Томас Мальтус, известный символ «мрачной науки», не был так пессимистичен. В своем первом эссе «Опыт закона о народонаселении» 1798 года Мальтус действительно говорит об отсутствии какого-либо просвета: чем выше зарплаты и чем больше рождается детей, тем скорее начнутся нехватка продуктов питания и голод. Однако в своих последующих работах Мальтус все-таки давал надежду на спасение. Вместо того чтобы скорее заводить детей, люди с неплохим достатком могут принять решение отложить женитьбу, чтобы в будущем жить в большем комфорте и с меньшим количеством детей. Мысль о лишениях, которым подвергнутся и они, и их потомство, казалась достаточно невыносимой, чтобы заставить низшие сословья, стремившиеся к комфорту и удобствам, относиться благоразумнее к рождению детей. Мальтус считал, что именно это позволило Англии обогнать бедствующую Ирландию: «За национальное благосостояние и благополучие, похоже, в ответе главным образом распространение высокого уровня жизни не среди единиц, но именно среди большого количества людей». Богатые и бедные всегда будут существовать, однако, по мнению Мальтуса, есть вероятность, что число бедных будет уменьшаться и все больше людей будет присоединяться к среднему классу. При таком раскладе увеличение потребления – это шаг в верном направлении[264].