Оскар Пфистер - Христианство и страх

• Название: Христианство и страх
• Автор: Оскар Пфистер
• Жанр: Психотерапия и консультирование
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-04-095202-1

Плохие сны и зловещие пророчества, страх нарушить заповеди и церковные догматы, ненависть и жестокость по отношению к еретикам, искушения и одержимость демонами, навязчивые видения, ужас перед проклятиями и порчей – почему религия любви одних верующих сделала светом миру и солью земли, а других превратила в невротиков и жестоких преследователей себе подобных, ревнителей чистой веры, боящихся темного начала? Как умножить число первых и помочь вторым избавиться от уничтожающего страха? «Христианство и страх» – фундаментальный труд швейцарского психоаналитика, ученика Зигмунда Фрейда, педагога и пастора Оскара Пфистера (1873–1956), написанный в 1944 году и впервые издающийся на русском языке.

---

Душепопечительство, образно говоря, требует обратить людей, которых нужно освободить от невротических, патологических, религиозных и нравственных осложнений (исключая те, что имеют душевную природу в медицинском смысле), от Ветхого Завета к Новому, или, выражаясь иначе, перевести их с юридического на медицинский факультет. Мы знаем, что неврозы и подобные им моральные конфликты представляют собой самобичевание. В неврозе царит не только принцип jus talionis – «око за око» – но и жестокий принцип «сурового суда», требующий не равноценности вины и наказания при определении налагаемой кары, а еще и усиления наказания – принцип, который очень легко переходит в несправедливость. Невротик непременно приговаривает себя к наказанию и, при определенных обстоятельствах, к ужасной расплате за вину, что обычно не рассматривается как искупление и не снимает действия вины. Аналитик показывает, что требования совести нужно рассматривать как имеющие начало в любви и нацеленные на благо человека. Ветхий Завет, иудаизм (не говоря о нескольких исключениях) знает только одну связь: грех – наказание. Именно Иисус явил милость, безвозмездно даруемую тем, кто готов покаяться. Евангелие от Иоанна вкладывает в уста Иисуса прекрасные слова: «Ибо не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир спасен был через Него» (Ин. 3:17). Иисус шествует по миру не как судья, а как врач, и духовник-аналитик попытается передать эту глубокую мысль всем, кто обратится к нему за помощью, никак не ограничивая ее святую важность и благую весть. Не ослабление, а очищение совести благодаря проникновению в нее христианской любви – вот в чем путь к исцелению и блаженству.

Страх в коллективной психологии Глава 6. Толпа

Христианство, по самой своей сути, стремится охватить все человечество и как по масштабу, так и по интенсивности охвата оставляет позади себя все религии мира, кроме буддизма[102]; и потому мы должны изучить факторы страха, имеющие столь выдающееся значение в развитии христианской религии, с точки зрения коллективной психологии. Коллективная психология включает в себя психологию толпы, но не ограничивается ею. Мы даже вынуждены будем поставить перед собой сложный вопрос: применимо ли Евангелие Христово, несмотря на его социальный и несомненно универсальный характер, хоть в какой-либо мере к толпе. Решение этой проблемы, неимоверно важное для католичества и протестантизма, выходит за рамки нашего исследования, пусть мы и принимаем во внимание ключевые проблемы конфессиональной полемики.

Человек в толпе

Под толпой (нем. Tiefmasse) мы понимаем множество людей, спонтанно объединившихся на время и вдохновленных общей идеей и по большей части – внушениями подсознания. Самые важные объяснения о ее отличительных чертах мы найдем в исследованиях Гюстава Лебона[103]. Под толпой, или массой, которую изучает этот проницательный, но не всегда интересующийся изначальными причинами наблюдатель, он понимает не одно, пусть даже и очень большое скопление людей, но всегда только единство, связанное и управляемое коллективной душой, в котором отдельные личности переживают далеко идущие изменения. «Исчезновение сознательной личности, преобладание бессознательного, ориентация на внушение, пребывание под влиянием одинаковых чувств и идей и стремление немедленно воплотить внушенные идеи в действия – вот главные черты “человека толпы”». Он становится автоматом, которым больше не руководит собственная воля. При этом он опускается на много ступеней вниз по цивилизационной лестнице. Культурный сам по себе, в толпе он становится варваром, его ведут инстинкты, при этом он склонен и к насилию, и к энтузиазму, и к героизму. В корне меняются идеи и чувства: скупой расточает, скептик начинает веровать, честный становится преступником, трус – героем.

Нужно отметить и нравственные достижения: человек перестает жить изолированно и эгоистично и живет ради толпы и идеи, которой та поклоняется. Он с радостью пожертвует многим и даже отдаст свою жизнь. Толпа создает нравственные нормы и нравственные влечения, позволяющие принести такие жертвы[104].

Человек не потерпит сильного ограничения своей воли и образа жизни, если его жертвы не будут компенсированы значительными приобретениями. Прежде всего он освобождается от страха. Страх ли это одиночества, блокирующий любовь и преодолеваемый любовью толпы, как объясняет Эрих Фромм[105], или же боязнь стать жертвой неотвратимой беды, – толпа обещает человеку свободу от этой муки. В этом великое искушение, предлагаемое в обмен на утрату самостоятельной жизни и человеческих ценностей. Толпа в изобилии дает человеку то, от чего он отрекся. «Став частью силы, которую человек считает неколебимой, вечной и прекрасной, он становится причастным к ее мощи и славе. Индивид целиком отрекается от себя, отказывается от силы и гордости своего “я”, от собственной свободы, но при этом обретает новую уверенность и новую гордость в своей причастности к той силе, к которой теперь может себя причислить. И кроме того, приобретается защита от мучительного сомнения»[106]. В целом ответ на вопрос, теряет или приобретает человек при смещении акцентов с личности на толпу, зависит как от точки зрения, так и от той степени, в которой исполнились ожидания от растворения в толпе.

Если распределить характеристики личности в толпе по психическим функциям, то получим следующее.

Интеллект значительно снижается. Личностное мышление прекращается, критика и логика отходят на второй план, слабеет стремление выяснять причины и доводы; мысли, вдолбленные толпой, принимаются на веру. Лозунги оказывают гипнотическое воздействие, однако человек мало задумывается над их духовным смыслом. Ум довольствуется аналогиями, не проникая в суть. Человек верит в то, во что хочет верить, – желание управляет идеей. Бессознательное доминирует.

Ортега-и-Гассет характеризует это следующим образом: «Речь не о том, что массовый человек глуп. Напротив, сегодня его умственные способности и возможности шире, чем когда-либо. Но это не идет ему впрок… Раз и навсегда освящает он ту мешанину прописных истин, несвязных мыслей и прочего словесного мусора, что скопилась в нем по воле случая, и навязывает ее везде и всюду, действуя по простоте душевной, а потому без страха и упрека»[107]. В этом описании Ортега-и-Гассет солидарен с Лебоном.

Чувства демонстрируют ту же потерю индивидуального своеобразия. Они становятся зависимыми от толпы и при этом подвергаются чрезвычайным усилениям либо ослаблениям. Уже сознание принадлежности к огромной массе единомышленников усиливает эмоции; уменьшает чувства, которые в толпе не приветствуются; повышает чувство собственного достоинства благодаря тому, что сила и величие множества воспринимаются личностью как относящиеся к ней, идущие ей на пользу, увеличивающие ее собственные ценность и силу. Человек толпы дает развить в себе такую степень фанатизма, какую невозможно себе представить в случае одиночки. Ранее, возможно, не способный на глубокие чувства, апатичный, безучастный, как частичка толпы он способен достичь экстаза. Возбуждаются садистские наклонности, ненависть наполняет его жестокими радостями и влечениями, которые приводят к соответствующим фантазиям ненависти. Однако его чувства быстро меняются, он неустойчив.

Любовь к толпе возрастает в невероятной степени, что делает человека способным к высочайшему самоотречению, когда речь идет о том, чтобы принести себя в жертву для целей массы, в то время как предшествующие объекты любви – семья, искусство, религия, – претерпевают соответствующий ущерб, вплоть до полного оскудения чувства к ним. Тот, кто рядом, в одной толпе, вызывает наиболее сильную симпатию, в то время как не только враг толпы, но и каждый, находящийся вне ее, сталкивается с определенной антипатией, недоверием, неприятием, если нет надежды на его присоединение к толпе. Заявляет о себе стремление к прозелитизму. Гуманистические чувства исчезают и подвергаются презрению как сантименты.

Совесть отказывается от собственных критических суждений и безоговорочно передает свою автономию толпе. То, что та объявляет обязанностью, не подлежит никакому обсуждению, и любой внешний порыв совести вызывает гнев и подозрение, что не совесть, а низкие влечения установили уклоняющееся в сторону требование. Сознание, которое прежде так гордилось своей независимостью и высочайшим достоинством, теперь действует не лучше, чем интеллект, в своей доверчивости авторитетам. Можно с полным правом говорить об отказе человека толпы от морали. Самое коварное убийство или лжесвидетельство считается хорошим, если идет на пользу толпе. Как понимание и разум, так и моральное чувство, и стремления полностью передаются в распоряжение общности. Человек освобождается от всякой ответственности.