Кейт Мур - Радиевые девушки. Скандальное дело работниц фабрик, получивших дозу радиации от новомодной светящейся краски

• Название: Радиевые девушки. Скандальное дело работниц фабрик, получивших дозу радиации от новомодной светящейся краски
• Автор: Кейт Мур
• Жанр: Прочая документальная литература
• ISBN: 978-5-04-101038-6

В США во время Первой мировой войны радиевую краску использовали для изготовления светящихся циферблатов армейских часов. Тысячи девушек раскрашивали стрелки и цифры – это была простая, но престижная работа (и помощь солдатам) с высокой оплатой труда. Фабричные работницы облизывали кисточки, чтобы заостренным кончиком точнее наносить краску на циферблаты и мелкие детали. Страшно представить, сколько радия таким образом попадало в их организм! Помимо этого, ради шутки они подкрашивали себе ногти и зубы, чтобы похвастаться перед друзьями и родственниками. Никто не мог себе даже представить, что такая перспективная работа вкупе с искренним желанием помочь солдатам в военные годы приведет к страшной трагедии, которая впоследствии вызовет огромный общественный резонанс и забастовки. Смелость и упорство молодых девушек привели к изменению стандартов охраны труда, исследованиям в области производства атомных бомб и спасению тысяч жизней.

---

Хейзел была не единственной радиевой девушкой, страдавшей той осенью. В октябре 1923 года у Маргариты Карлоу, все еще работавшей в студии, начались сильные зубные боли, от которых у нее раздуло лицо. А затем, в ноябре, заболела еще одна девушка.

«У меня начались проблемы с зубами», – писала Кэтрин Шааб.

Кэтрин собственными глазами видела, через что пришлось пройти Ирен. Когда у нее самой заболела челюсть, она пришла в ужас. Но она была храброй и не стала закрывать на это глаза. Семнадцатого ноября она отправилась к тому же стоматологу, который лечил Ирен, в надежде, что он хотя бы ей сможет как-то помочь. Доктор Барри удалил ей два зуба; осмотрев их, он заметил, что они были зернистые по структуре и легко крошились в руках. В медицинской карте он добавил: «Пациентка работала с радием в Орандже, в том же самом месте, что и мисс Рудольф…» Кэтрин велели в ближайшее время прийти снова.

Так она и сделала, причем неоднократно.

После удаления зубов ее десны отказывались заживать, так что вскоре она снова очутилась в кабинете у доктора Барри: она приходила к нему в тот месяц пять раз, платя по два доллара (27 долларов) за каждый прием, в то время как удаление зуба обходилось ей в восемь долларов (111 долларов). Кэтрин не была глупой: «Я то и дело вспоминала про Ирен, – сказала она с тревогой в голосе, – а также о ее проблемах с челюстью… мой случай был похож на ее». Она также отдавала себе отчет о возможных последствиях: «[У Ирен] был некроз… она умерла».

Изначально богатое воображение Кэтрин, теперь подпитанное знаниями о страданиях Ирен, вскоре стало бесконечно прокручивать у нее в голове картины возможного ближайшего будущего, снова и снова. Она была «в крайнем потрясении», и у нее развился тяжелый невроз, подорвавший ее душевное здоровье, которое тем более не поправилось, когда 16 декабря 1923 года не стало Кэтрин О’Доннел, другой бывшей коллеги. Врачи сказали, что она умерла из-за пневмонии и гангрены легкого, однако Кэтрин Шааб в этом сомневалась. Таким образом, Кэтрин О’Доннел стала еще одной призрачной девушкой, мысли о которой не давали ей покоя. Ее похоронили на том же самом кладбище, где за полгода до этого проводили в последний путь Ирен.

Столь многим девушкам нездоровилось. Приближалось Рождество, и Грейс Фрайер заметила, что, хотя челюсть и стала беспокоить ее меньше, боли в спине и ногах лишь усилились. «Мышцы в ноге одеревенели, я не могла ее согнуть, – вспоминала она. – [Во время ходьбы] мне приходилось максимально выпрямлять стопу». Тем не менее Грейс упорно держалась всю осень и не просила о помощи. «Я [никому] ничего не рассказала о своих проблемах».

Но она не могла обвести вокруг пальца своих родителей. Дэниел и Грейс Фрайер наблюдали за жизнью своей дочери – как она ездила на работу в банк, помогала им по дому, играла со своими племянниками и племянницами – и замечали, что ее походка потеряла былую уверенность и легкость. Она хромала, как бы ни старалась этого не делать.

«Ближе к концу 1923 года, – заключила их дочь Грейс, – мои проблемы со здоровьем стали заметны, и родители настояли на том, чтобы я обратилась к врачу». Она послушно записалась на прием в ортопедическую больницу Оранджа пятого января 1924 года.

Перед этим было Рождество.

В канун Рождества 1923 года Маргарита Карлоу не знала, как ей быть. Всю осень она промучилась, продолжая работать в студии, несмотря на все более усугубляющиеся проблемы со здоровьем. Практика смачивания кистей губами была прекращена еще в конце 1923 года. Бригадирша Джозефина Смит рассказывала: «Когда компания предупредила, что не нужно смачивать кисти ртом, то девушкам объяснили это тем, что кислая среда в ротовой полости портит клеящие свойства краски».

Маргарита стала выполнять новые указания. Мысли ее, однако, крутились далеко от работы; она не могла сосредоточиться, как раньше. Она чрезвычайно уставала, была бледной и слабой, а зубная боль, начавшаяся еще в октябре, сводила ее с ума. Так как есть она не могла, то с катастрофической скоростью худела; ее любимая изящная одежда, сшитая по фигуре, теперь висела на ней – настолько щуплой стала девушка.

Когда Маргарита уходила с работы 24 декабря, то не знала, что больше туда никогда не вернется. Потому что в тот же вечер она пришла на прием к своему стоматологу. Два зуба доставляли ей особое беспокойство, и стоматолог рекомендовал их немедленное удаление. Маргарита согласилась.

Когда стоматолог вырывал зубы, вместе с ними отделилась и часть пораженной болезнью кости.

После этого Маргарита уже не могла пойти обратно в студию – она отправилась домой, к своей сестре Саре и племяннице Маргарите, к своим маме и папе, и попыталась им объяснить, что произошло. После всего случившегося ужаса Рождество прошло безрадостно – но они хотя бы были все вместе. С учетом того, что в ту зиму до Рождества в Нью-Джерси дожили не все, за это стоило быть благодарными.

Семья Карлоу, да и все остальные красильщицы циферблатов не знали, однако в этом же месяце служба здравоохранения США выпустила официальный отчет по поводу работы с радием. Хотя они и отметили отсутствие значительных нарушений среди обследованного ими персонала, они обратили внимание на два случая поражения кожи и один случай анемии, выявленный ими среди девяти осмотренных работников. Как результат, были выпущены официальные рекомендации национального масштаба – для Нью-Джерси и Иллинойса; для Коннектикута, где компания Waterbury Clock своими силами расписывала циферблаты; а также для всех остальных мест, где применялся радий. В отчете говорилось, что все, имеющие дело с радием, должны в обязательном порядке соблюдать меры предосторожности.

Глава 10

Оттава, Иллинойс

– 1923 год—

Управляющий компании Radium Dial вытер руки о рабочую одежду: он был с головы до ног покрыт светящимся материалом. Единственным чистым местом на его лице были два следа от смешанного со слюной жевательного табака, стекавшего по подбородку. Ему нравилось жевать во время работы – и не только ему. Красильщицы циферблатов держали у себя на столах конфеты, перекусывая время от времени, даже не удосужившись помыть руки – такая привычка устраивала многочисленных работавших там подростков. Шло время, и теперь среди них были и старшеклассницы; они устраивались в студию «на несколько недель в течение летних каникул», чтобы заработать немного денег на карманные расходы.

Как и в Орандже, девушки призывали своих подруг и родных присоединяться к ним в студии. В бывшей школе работать оказалось приятно: это было большое кирпичное здание в викторианском стиле с огромными арочными окнами и высокими потолками. Фрэнсис Глачински была в восторге, когда ее сестра Маргарита, на два года младше, пришла работать на второй этаж вместе с Кэтрин, Шарлоттой, Мэри, Пег и всеми остальными. Маргарита была миленькой девушкой, которую описывали как «хорошенькую»; они с сестрой происходили родом из Польши. Девушки так же радушно приняли 15-летнюю Хелен Манч, худенькую смуглую девушку, пользовавшуюся алой помадой и красившей таким же цветом ногти; она оказалась из тех людей, что «все время хотели быть в движении».

На фоне всех этих девушек выделялась Перл Пэйн, замужняя женщина из расположенного неподалеку города Ютика. Когда она устроилась на работу в Radium Dial, Перл было 23, и она оказалась на добрых восемь лет старше некоторых своих коллег. В 1922 году она вышла замуж за Хобарта Пэйна, высокого худощавого электрика, носившего очки. Она описывала его как «прекрасного мужа». Он любил детей и то и дело шутил; люди называли его «очень толковым парнем».

Его жена на самом деле тоже была смышленой. Перл была старшей из 13 детей, и, хотя ей пришлось уйти из школы в 13 лет, чтобы зарабатывать деньги для семьи, по ее словам: «Работая, [я] посещала вечернюю школу, а также занималась с репетитором, окончив, таким образом, седьмой и восьмой классы, а также первый класс старшей школы». И на этом ее образование не завершилось: во время войны она получила диплом медсестры и уже начала было свою карьеру в больнице Чикаго, как вдруг ее мать заболела. Перл пришлось уволиться, чтобы ухаживать за ней. Теперь, когда мама поправилась, Перл решила вернуться к работе – и в итоге занялась покраской циферблатов, потому что красильщицам платили гораздо больше, чем медсестрам.

Перл и Кэтрин Вольф особенно хорошо поладили между собой. Перл была доброй; «никогда не слышал от нее ни единого дурного слова», – сказал ее племянник Рэнди. Женщины сошлись характерами, а их общий опыт ухода за больными родственниками – Кэтрин заботилась о своих престарелых тете и дяде – сближал их еще сильнее. Кэтрин, на три года младше Перл, описывала ее как «дорогого друга». Забавно, что у них имелось даже внешнее сходство: густые темные волосы и бледная кожа, хотя Перл была круглолицей и более фигуристой, чем Кэтрин, да и волосы у нее вились.