Никита Мельников - Танковая промышленность СССР в годы Великой Отечественной войны

• Название: Танковая промышленность СССР в годы Великой Отечественной войны
• Автор: Никита Мельников
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-00155-029-7

Закрытие архивных документов для свободного научного анализа и мифологизация исторической памяти создали в СССР ситуацию, когда обобщение и изучение негативного опыта итогов советского промышленного развития оказалось невозможным. Это в свою очередь привело к появлению иллюзии успеха «сталинской» индустриализации и завышению ее значимости для итогов войны. В данной работе автор на основе широкого круга источников анализирует работу отечественной танковой промышленности накануне и в годы Великой Отечественной войны. В исследовании подробно раскрываются результаты развития танковой промышленности к середине военного периода, когда регулярный срыв производственных программ заставил танкостроителей искать пути выхода из сложившегося положения. Отказ руководства страны сокращать завышенные планы выпуска бронетехники в условиях усиления дефицита производственных ресурсов вынудил танкостроителей идти по пути модернизации производства, опираясь преимущественно на собственные возможности.

---

Помимо эвакуируемых грузов и кадров западных предприятий, на восток хлынул поток так называемого «неорганизованного населения», т. е. гражданского населения, эвакуируемого самостоятельно, без предприятий. Количество таких поездов постоянно нарастало вплоть до ноября 1941 г. К началу месяца на подъездах к Свердловску на станциях Дружинино и Шаля уже скопилось до 10 «эвако-поездов» и ожидалось поступление до 200 вагонов в сутки (около 30 тыс. человек). Расселить такое количество людей на территории Свердловской области уже казалось невозможным, поэтому их необходимо было перенаправлять дальше на восток[320].

Часть проезжавших находилась в неотапливаемых вагонах, не обеспечивалась вовремя пищей или медицинской помощью. И как следствие – рост числа инфекционных заболеваний, особенно среди детей[321].

Тяжелая ситуация сложилась с эвакуированным гражданским населением. Так, направляемые в Нижний Тагил рабочие, ИТР и члены их семей в количестве 40 тыс. человек с Мариупольского, Ижорского завода и Харьковского завода № 183 в октябре 1941 г. уже не могли разместиться в городе. Бюро обкома, рассматривая этот вопрос, постановило – расселять в Нижнем Тагиле только работавших непосредственно на производстве. Члены семей рабочих и ИТР должны были, как тогда предполагали, временно (до ввода в эксплуатацию строящихся бараков) размещены по селам и поселкам, близлежащим к железной дороге[322].

После появления угрозы со стороны противника основные мощности всех трех западных центров танковой промышленности были эвакуированы на Урал. Таким образом, в регионе стал формироваться новый комплекс промышленных предприятий по производству этого вида вооружения, где все основные предприятия были сконцентрированы всего в трех городах: Нижний Тагил, Свердловск и Челябинск. В то же время, мы вынуждены признать, что эвакуация танковых заводов (как части всей эвакуированной промышленности) не стала столь успешным мероприятием, каким его описывала советская историография[323].

Более того, эта точка зрения продолжает развиваться на современном этапе. В упомянутой выше коллективной монографии «Экономический фундамент Победы» вслед за советской исторической наукой этот процесс продолжает именоваться «небывалым успехом». Автор VI главы «Изменение пространственной организации производительных сил в годы Великой Отечественной войны», кандидат экономических наук Е.В. Иванов прямо говорит: «По сути, целое индустриальное государство было перемещено на тысячи километров». Интересно, как Е.В. Иванов, ничуть не сомневаясь, заявляет, что «каждая организация сразу же четко знала, куда ее эвакуируют, а там знали, кто к ним прибудет и в каком количестве… Все это удалось обеспечить благодаря четкому и очень детальному планированию». Не менее интересен его вывод: «Таким образом, в плановой системе [советской экономики] никакой растерянности не было. Все развитие народного хозяйства, в том числе и его перебазирование на восток, было сразу же поставлено в строгие плановые рамки. Задания этих планов… детализировались сверху вниз, доходя до каждого исполнителя на местах. Каждый знал, что ему делать»[324]. Практически все свои выводы автор сделал на основе советской литературы. Постсоветских работ в его исследовании нет. Из всех сносок только одна указывает на архив, но эти данные, мягко говоря, ничего нового не несут и раскрывают второстепенные сведения. Более того, Е.В. Иванов использует еще советскую аббревиатуру Российского государственного архива экономики – ЦГАНХ[325]. Что лишний раз только подтверждает «свежесть» его суждений.

Парадоксально, но реальность, вопреки мнению (или даже желанию) некоторых авторов, развивалась совершенно в противоположном направлении. Какого-либо четкого, заранее разработанного плана эвакуации, по которому бы начался процесс перемещения мощностей танковых предприятий на восток, не оказалось. Действительно, сталинское окружение в течение лета 1941 г. составило некоторый проект осуществления эвакуационной переброски ряда крупных машиностроительных предприятий. Но, с одной стороны, часть важнейших предприятий танкостроения оказалась даже без гипотетически запланированной базы (заводы № 183 и № 37), а с другой, реальность заставила все существующие планы полностью поменять и выстраивать логику размещения производственных мощностей уже буквально на ходу. И рассуждать в этих условиях о том, как все «четко» работало, нет никаких оснований.

Приказы о начале эвакуационных мероприятий на западных предприятиях откладывались на самый последний момент. Власть стремилась во что бы то ни стало отсрочить неизбежное прекращение выпуска так необходимых для фронта танков. Такой подход имел достаточно тяжелые последствия для всей танковой промышленности страны. В результате затягивания начала эвакуации была потеряна значительная часть мощностей и работников украинских заводов. Ленинградские и московские предприятия вывозились в условиях постоянного воздействия противника, но завершили этот процесс относительно благополучно, во многом благодаря тому, что Ленинград и Москва потеряны не были.

Создание системы восточных предприятий НКТП

По мере прибытия эвакуированных украинских заводов танкопрома и соединения их с мощностями УВЗ в ноябре 1941 г. было создано новое предприятие – Уральский танковый завод (УТЗ) № 183 во главе с бывшим директором ХПЗ Ю. В. Максаревым[326].

Осенью 1941 г. на базе завода № 78 Народного комиссариата боеприпасов СССР и эвакуированных в Челябинск мощностей Ижорского завода решением ГКО № 892сс от 13 ноября 1941 г. образовался броневой завод № 200 по производству корпусов и башен тяжелого танка КВ и выплавке мартеновской стали. Его возглавил бывший директор Ижорского завода М.Н. Попов[327].

Основную часть танкового производства Кировского завода и харьковского моторного завода № 75 принял Челябинский тракторный завод. Возникшее объединенное предприятие, получившее название «Кировский завод», возглавил И.М. Зальцман, бывший директор одноименного ленинградского завода[328]. С этого момента челябинский Кировский завод стал единственным предприятием в стране, выпускавшим тяжелые танки КВ-1. Кроме того, он стал крупнейшим предприятием по производству дизельных двигателей: помимо выпуска В-2, он должен был организовать изготовление дизеля В-4 для танков Т-50 чкаловского завода № 174 НКТП.

После размещения в Свердловске основных мощностей московского танкостроительного центра на площадках заводов «Металлист» и им. Воеводина формируется новый танковый завод. На объединенном предприятии, получившем название «Свердловский завод № 37 НКТП» (директор – Г. Р. Фрезеров, бывший директор московского завода № 37), было решено продолжить выпускать легкие танки Т-60[329].

13 декабря 1941 г. большая часть мощностей Уралтурбозавода, занятых в изготовлении дизельных двигателей, была выделена в самостоятельный завод № 76 НКТП[330]. 16 февраля 1942 г. в системе Наркомата танковой промышленности СССР в Челябинске начинает действовать Центральное танко-моторное конструкторское бюро, и при нем опытный завод под руководством Ж. Я. Котина. Новое предприятие создавалось на освободившихся площадях завода «Красный Пролетарий» на основе опытного завода ЧТЗ, цеха МХ-2 и эвакуированного из Харькова станкостроительного завода им. Молотова. В конце марта 1942 г. опытный завод переименовывается в Опытный танко-моторный завод № 100 НКТП[331].

Коллектив завода формировался на основе работников челябинского Кировского завода и квалифицированных рабочих и инженерно-технических работников, переведенных с заводов № 37, 76, 174, 183 и УЗТМ. В момент создания коллектив завода насчитывал 1059 человек, в течение года он был увеличен до 1310 человек за счет рабочих и инженерно-технических работников Кировского завода и перевода работников с других танковых предприятий страны[332].

В 1941 г. в Свердловск эвакуировался научно-исследовательский институт № 48 (с июля 1942 г. – Государственный Центральный научно-исследовательский броневой институт – ЦНИИ-48). НИИ до войны входил в состав Народного комиссариата судостроительной промышленности СССР, где основным направлением его деятельности была разработка новых марок броневой стали и технологий, применявшихся при изготовлении различных броневых конструкций. После эвакуации НИИ-48, войдя в состав Народного комиссариата танковой промышленности, в целом сохранил это направление и на протяжении всей войны являлся главным центром по изучению и организации производства броневой защиты танков, самолетов и другой военной техники.

В Челябинске начал действовать эвакуированный из Москвы завод № 255, который стал единственным в системе Наркомата танковой промышленности поставщиком электрооборудования[333]. Он разместился в плохо приспособленном для производства помещении – складе. Но завод начал выпуск продукции в условиях острой нехватки квалифицированной рабочей силы, при полном отсутствии нужных материалов и основных условий для производства стартеров и реле[334].