Марсель Паньоль - Жан, сын Флоретты. Манон, хозяйка источников

• Название: Жан, сын Флоретты. Манон, хозяйка источников
• Автор: Марсель Паньоль
• Жанр: Современная зарубежная литература
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-389-17435-1

Марсель Паньоль (1895–1974), драматург и кинорежиссер, первым из деятелей кинематографа ставший членом Французской академии, снявший фильмы, вошедшие в золотой фонд французской классики, в представлении не нуждается. А вот с Марселем Паньолем-писателем нам предстоит знакомиться заново. Впервые на русском публикуются его романы «Жан, сын Флоретты» и «Манон, хозяйка источников», ставшие основой фильмов, снятых самим Паньолем и Клодом Берри, где блистало целое созвездие великолепных актеров от Ива Монтана и Жерара Депардье до Эмманюэль Беар. «Жан, сын Флоретты» и «Манон, хозяйка источников» – это настоящая семейная сага: яркие характеры, отчаянная борьба, любовь, которая порой убивает. Действие разворачивается в живописных горах Верхнего Прованса. В деревушке Бастид-Бланш всего полтораста жителей, но страсти кипят нешуточные. В этом райском уголке благополучие людей зависит от крохотного родника. Под жарким солнцем Прованса обычная вода становится вожделенной ценностью, синонимом самой жизни, именно вокруг воды суждено развязаться войне двух семейств.

---

Твой друг Аттилио

Моя сестра просит узнать у тебя, попрежнему ли ты моргаешь.

Дружеская шутка не вызвала у Уголена даже улыбки.

– Четыреста метров!.. – воскликнул он. – Боюсь, что требуется водоем не меньше марсельского порта.

– Да нет же! Не паникуй! Подсчитай, потом сам увидишь.

Уголен от недоумения стал почесывать голову…

– Подсчитать я, наверно, сумею, если поразмышлять хорошенько. Но меня подводит запятая в цифрах – куда ее ставить… черт ее знает…

– А вот я хорошо знаю запятые. Вечером за ужином я тебе дам точный ответ, – улыбнулся Лу-Папе.

* * *

Лу-Папе умел хорошо считать и запятых не боялся, но, поскольку он взял за отправную точку тот факт, что кубический метр – это сто литров, он в тот же вечер объявил, что достаточно будет выкопать яму четыре на четыре метра и в три метра глубиной… Уголен, подумав, ответил, что «ему это кажется как-то маловато».

На другой день в час аперитива они посоветовались с Филоксеном. Тот, в свою очередь, подумал-подумал и сказал:

– Я в кубических метрах разбираюсь неважно. Но мне кажется, это больше, чем гектолитр. Намного больше… По-моему, это как минимум порядка бочки для вина емкостью четыреста литров!

К счастью, мимо проходила старая деревенская учительница в кружевной черной накидке и с кошелкой в руках. Они подошли к ней. Стоило им изложить ей условия задачи, как эта необыкновенная женщина, ни секунды не думая, ответила, что кубический метр – это тысяча литров, что нужно будет выкопать квадратный водоем со сторонами в 10 метров при глубине 4 метра, для чего придется извлечь 400 000 литров земли, то есть, если считать, что каждый литр земли весит 2 килограмма, всего 800 000 килограммов, а это потребует полутора лет работы одного профессионального землекопа. Для внутренней облицовки бассейна толщиной 0,25 метра и площадью 260 квадратных метров потребуется 65 кубических метров раствора весом в две тонны каждый, итого 130 тонн.

Ровно в тот момент, когда церковный колокол пробил половину седьмого, она покинула их и рысцой побежала дальше, оставив их ошеломленными виртуозным владением счетом, но крайне удрученными результатами подсчета.

Вечером за ужином Лу-Папе сокрушенно изрек:

– Куренок, это просто невозможно. Это затянется на три года!

– Мы могли бы нанять одного или двух рабочих?

– Я это принял в расчет, как и то, что там, наверху, дождь бывает не слишком часто, во всяком случае, недостаточно часто, чтобы наполнить такой большой водоем. Этот пик Святого Духа режет надвое грозовые тучи, надвигающиеся с горы Сент-Виктуар, так что дождь проливается дальше.

– Знаю, – согласился Уголен, – знаю… Подумаем, посмотрим…

Он печально заморгал глазами, поедая оладьи из кабачков…

В течение нескольких недель он больше не заговаривал о гвоздиках и уже готовился написать Аттилио горестное письмо, но Провидение пришло ему на помощь.

Одним теплым октябрьским утром на террасе фермы Розмаринов собрались несколько по-воскресному одетых мужчин. «Мудрейший» Англад сидел на парапете между Филоксеном и Кабриданом. Оба его сына разглядывали огромный ствол вьющейся над террасой виноградной лозы и, заикаясь, спорили о ее возрасте.

Кларий из Ле-Зомбре смотрел, покачивая головой, на заброшенные оливковые деревья… И наконец, перед открытым окном стояли трое: кузнец Казимир, Эльясен с Красной Макушки и второй Кабридан.

Эти трое не разговаривали, зато с величайшим интересом наблюдали за необычным процессом, происходившим на кухне.

Пико-Буфиго сидел на стуле с широко раскрытыми глазами, а Анж с булочником поддерживали его под мышками. Памфилий стоял перед ним и энергично намыливал ему лицо. Орудуя кисточкой для бритья одной рукой и держа в другой, отведенной в сторону, опасную бритву, брадобрей весело говорил:

– Прежде всего, не шевелись, дурень! Итак, приступаю!

– Даже если ты его и поцарапаешь, крови не будет! – высказал свое мнение булочник.

Ибо Пико-Буфиго был мертв, он умер три дня назад, а усадили его на стул для того, чтобы привести в порядок перед погребением, и то потому, что Памфилий объявил, что не умеет брить лежащего горизонтально клиента.

Между тем Уголен и Лу-Папе, тоже в воскресных костюмах, делали вид, что прогуливаются по ложбине, ожидая, когда начнется похоронная процессия.

Время от времени Уголен наклонялся, выдергивал какое-нибудь растение и принимался рассматривать повисший на корешке комок земли… Почва была коричневого цвета с вкраплением черного перегноя, накопившегося после долгого отдыха под паром. Лу-Папе тоже взял щепотку земли, размял ее пальцами и долго нюхал. Уголен, положив себе на язык несколько крупинок, пытался распробовать ее на вкус, как делают, чтобы определить качество вина. Потом они вошли в высокие заросли кустарника и поднялись по склону до самого верха, туда, где начиналась отвесная стена белого камня.

На самом деле, делая вид, что просто гуляют, они постепенно приближались к источнику и наконец добрались до него. Возле него рос ствол старой смоковницы, ощетинившийся сухими ветками, но сплошь в зеленеющих побегах.

Указывая пальцем на склон напротив, они делали вид, что смотрят вдаль.

– Это здесь. Я хорошо помню! – сказал Лу-Папе. – Под смоковницей был своего рода небольшой колодец, в ширину размером с человека и глубиной не выше меня. Это был даже не колодец, а просто ключ, с одной стороны обнесенный небольшой земляной насыпью, а с другой – защищенный скалой. На дне имелась круглая дырочка правильной формы размером с пятифранковую монетку. Именно через нее в колодец поступала вода, но доверху не поднималась. Нужно было вычерпывать ее ведром. Камуэн-Толстяк был далеко не дурак, он заметил, что уровень воды в источнике чуть выше, чем его поле. Прорыл небольшую канаву, выложил ее кирпичом и черепицей, получился водовод, по которому вода поступала в поле, затем все засыпал землей и накрыл колодец крышкой. Так что вода самотеком добиралась куда надо.

Не переставая разговаривать, они продрались сквозь заросли колючего дрока и ладанника и спустились до торчавшего из кустарника тростника.

– Тут вода выходила из канавы на поверхность, – сказал Лу-Папе.

Перед тростником на островке мха выросло несколько кустиков утесника. Обратив взгляд вверх, как будто заинтересовавшись кружившим высоко в небе сарычем, Лу-Папе прошептал:

– Ты смотри, что творится под ногами… Вода так и брызжет… Что-то ей мешает, но она здесь, совсем близко… И не составит большого труда…

Уголен в свою очередь наступил на мох, из-под его тяжелого башмака брызнула вода.

– Подумать только, погубил такое богатство! Хорошо, что мы его поколотили. Он не только человека погубил. Еще и источник. Значит, дважды убийца.

* * *

На ферме четверо мужчин уже уложили Пико-Буфиго в гроб. Его лицо было таким чистым, что он изменился до неузнаваемости, это являлось неоспоримым доказательством того, что последний его туалет был в действительности первым в его жизни. В тот момент, когда столяр собирался накрыть длинную домовину крышкой, кузнец удержал его:

– Погодите! Однажды мы с ним встретились на охоте и вместе перекусили. Это было задолго до того, как он свихнулся. Он тогда показал мне свой «намерлес» и сказал: «Это мой единственный друг, и я хочу, чтобы его похоронили вместе со мной!»

– Было бы глупо, чтобы пропало напрасно такое замечательное ружье, – возразил булочник.

– К тому же, – сострил Памфилий, – на что оно ему там? Ведь не удержится и подстрелит на лету ангелочка, а это вряд ли улучшит его положение.

– Ну-ну, попрошу без шуток, не время, надо положить «намерлес», потому как такова была последняя воля покойника, а, как известно, это святое! – настаивал на своем кузнец.

Он взял великолепное ружье и положил его под правую руку мертвеца, дулом к плечу; выглядело так, будто Пико-Буфиго вот-вот отправится на тот свет сторожить врата рая.

Как раз в то время, когда Памфилий привинчивал крышку к гробу, прибыл господин кюре в окружении детей из хора.

Шестеро мужчин взвалили гроб на плечи; собравшиеся заняли свои места, и шествие из трех десятков крестьян тронулось в путь под печальным октябрьским солнцем вдоль цветущих кустов дрока. Для Пико-Буфиго это был последний путь. Когда гроб перенесли через перевал и показалась деревня, с колокола на церкви Бастид-Бланш слетел похоронный звон…

– Ты проверил, не заряжено ли ружье? – неожиданно спросил у булочника Филоксен.

– Нет, не подумал об этом. С «намерлесом» это так просто не определишь!

– Без всякого сомнения, заряжено! – откликнулся Эльясен. – Притом крупной дробью! Возвращаясь домой, он всегда заряжал его крупной дробью на случай появления дикого кабана, который иногда приходил к дому ночью!

– Это может быть опасным, – проговорил Лу-Папе.