Ингрид Фетелл Ли - Маленькая книга счастья. Где прячется радость и как ее найти

• Название: Маленькая книга счастья. Где прячется радость и как ее найти
• Автор: Ингрид Фетелл Ли
• Жанр: Саморазвитие, личностный рост
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-389-17652-2

Вы когда-нибудь задавались вопросом, почему нас так манит закат, что мы останавливаемся посмотреть на его красно-оранжевое свечение? Или почему люди специально едут в Японию поглядеть на цветение сакуры? Отчего многие – независимо от пола, возраста, культуры или этнической принадлежности – не могут сдержать улыбки, когда видят младенца? Вопреки широко распространенному мнению, что наше внутреннее ощущение счастья практически не зависит от внешней среды и нужно искать гармонию и спокойствие внутри нас самих, Ингрид Фетелл Ли призывает прислушаться и присмотреться к внешнему миру, который на самом деле и является самым доступным и возобновляемым источником радости. Опираясь на новейшие результаты психологических исследований, она выделяет 10 принципов эстетики радости и наглядно демонстрирует, как то, с чем мы взаимодействуем каждый день, оказывает мощное влияние на наше настроение. Черпая силы из своего окружения, каждый человек может сделать свою жизнь более счастливой, полной и радостной.

---

Но на примере более длительного периода истории эволюции мы обнаруживаем, что изобилие – часто признак здоровья и жизнестойкости [20]. Блестящие медальоны у павлина на спине совершенно не нужны для выживания, но они сообщают самке павлина с ощутимой ясностью, что ей повстречался достойный самец. Мужская особь птиц-шалашников строит сложное гнездо, украшенное цветами, листьями, ракушками и даже кусками пластика, чтобы продемонстрировать своим потенциальным партнершам, что они в отличной форме. Минимализм взращивает идею, что все в природе создано с идеальной экономией, но в действительности роскошь в природе проявляется повсеместно. Разве в экономном мире плодовая мушка танцует, а лось носит ветвистые рога на голове? Такие выступления требуют много энергии: яркие узоры или экспрессивные движения явно демонстрируют, что организм достаточно активен для подобных затрат. Эволюционный теоретик Денис Даттон верил, что подобная логика применима ко всем формам искусства, созданного человечеством, – от изобразительного искусства до музыки и фольклорных ремесел, так презираемых Адольфом Лоосом. Трудоемкая работа над произведением, создание красоты и изобилия – не что иное, как рукотворный хвост павлина. Это говорящий символ того, что вы обладаете энергией и у вас ее в достатке для того, чтобы позволить себе радость чистого созидания.

Оказывается, слово gaudy «безвкусный, кричащий» происходит от латинского слова gaudere – веселиться (to rejoice) или наслаждаться; получается, что слово joy «веселье» имеет те же корни. Выбор в пользу изобилия – это не нравственное падение, а выражение глубокого восторга, признание, что мы пришли в этот мир для чего-то большего, чем просто влачить свое существование от рождения до смерти.

Мы здесь, как пишет Диана Акерман, не только для того, чтобы прожить жизнь в длину, но также и в ширину: увидеть радуги и раскрасить их, щекотаться и очаровываться и есть второе пирожное, если хочется [21]. И иногда чувствовать, насколько верен любимый афоризм Мэй Уэст: «Слишком много хорошего – это прекрасно» [22].

3 Свобода

Когда мне было восемь, одним летним утром я собрала рюкзак, немного еды из кладовой и справочник по деревьям Северной Америки, надела ветровку и сказала папе не ждать меня к ужину: я убегала из дому, чтобы жить в лесу. На это приключение меня вдохновила классическая книга для взрослеющих «Моя сторона горы», где мальчик по имени Сэм Грибли отказался от комфортной жизни дома в пользу дупла в стволе канадской ели. Жизнь Сэма на севере была не из легких: он молол желуди в муку для блинов, ставил капкан на оленя, смолил шкуры, чтобы сделать себе одежду, поймал сокола, назвал его Вселяющим Страх и учил добывать еду. То, чем он так легко пожертвовал, окупилось ему сторицей. Он купался в холодном ручье в компании лягушек и лесных дроздов. Сэм подружился с путешественником, научившим его вырезать ивовые свистульки. Ночью мальчик спал в своем уютном доме на дереве, записывал свои приключения на березовой коре при свете свечи в черепаховом панцире.

В отличие от Сэма я не смогла уйти в лес и к ужину была дома. И хотя моя попытка жить в дикой природе продлилась всего несколько часов, это небольшое приключение было захватывающим. Я слонялась по заболоченной лужайке в конце дороги, вглядываясь в ариземы и раскапывая палкой камышовые корни, собирала дикую землянику на дальней стороне луга. Я нарвала большую охапку цветов лилейника и цикория, чтобы украсить шалаш, который так и не построила. И когда я ворвалась через заднюю дверь перед самым закатом, признаками этого приключения были только толстый слой грязи на моих кроссовках и улыбка на моем лице.

С тех пор я часто задавалась вопросом: что такого привлекательного в этих загородных зарослях, что делает побеги туда такими вдохновляющими?

В моменты радости мы говорим, что мы легкокрылы, парим, вольны и свободны как птицы. Некоторые из наиболее радостных моментов в жизни – те, когда мы так или иначе получаем свободу. Вспомните, в каком восторге распахиваешь дверь на выходе из школы в последний учебный день перед началом летних каникул или суету в офисе, когда часы бьют 17:00 в пятницу. Радость расцветает, когда жесткие ограничения смягчаются. Приятное потягивание в ногах, когда вы выходите из машины, остановившись отдохнуть после долгих часов езды, – это радость свободы. Так же как и сон под звездным небом, езда на авто с откидным верхом, прикосновение прохладной воды к голому телу при купании.

Любовь к свободе начинает проявляться рано. Дети двух-трех лет – неутомимые борцы за свободу и без колебаний устраивают истерику пятого уровня против угнетения детей автомобильным ремнем безопасности или тирании варежек. Радость динамична, ее нельзя втиснуть в рамки или отложить на потом. Мы готовы храбро сражаться за свободу, потому что она дарит нам ощущение радости, как и все, что имеет значение в нашей жизни. Для наших предков возможность кочевания означала, что они с большей вероятностью получат пропитание, более комфортную среду обитания и потенциальных супругов. По той же причине тюремное заключение по своей жестокости уступает только смертной казни, а, говоря о повседневности, среднее кресло в салоне самолета вселяет всеобщий ужас.

Все мы интуитивно осознаем, насколько свободно себя чувствуем, хотя свободу, как и энергию, нельзя увидеть, попробовать или потрогать. Как наши чувства определяют, что в данный момент мы на свободе? Это непрерывный поток, и определить момент можно только через сравнение его с другим. Игровая площадка свободнее, чем класс, а пикник свободнее, чем официальный банкет. Но на каждом конце спектра присутствуют абсолютные величины. С одной стороны – общеизвестные пространства, ограничивающие свободу, как туннель аппарата МРТ или камера одиночного заключения. С другой – те, где чувствуешь безграничную свободу: поля и озера, парки и пляжи. Размышляя об этом, я прихожу к выводу, что наиболее освобождающие места, за небольшим исключением, можно найти в природе.

Я вспомнила об этом прошлым летом, когда мы с Альбертом гостили у друзей, живущих рядом с заповедником на берегу моря в Новой Англии. В один из дней перед закатом мы шли по кошеной тропе между кустов барбариса и высокой травы на поляну. Все взрослые спускались не спеша и вдыхая аромат трав с еле уловимым соленым запахом моря, доносящимся с пляжа. Мальчики – Генри шести лет и Чарли, которому скоро исполнялось три, – бежали впереди, крича и хихикая. Они наклонялись, прятались в густой траве, выпрыгивая и пугая взрослых. Они бегали туда-сюда, размахивая найденными здесь же палками, вовлекая нас в игру, которой мы не могли противостоять. Я работала сверхурочно за неделю до этой поездки, щурилась, глядя в ноутбук с раннего утра и засиживаясь допоздна. Но на этой поляне я почувствовала, что тело мое будто бы стало больше, а разум освободился, как разжимается крепко сжатый кулак.

Конечно, идея о том, что природа дарит нам чувство свободы, не нова. Гораздо интереснее, впрочем, то, что я узнала, когда стала пытаться понять, почему естественная среда оказывает такой освободительный эффект на тело и разум человека.

Идеальный пейзаж

В 1993 году пара российских художников-диссидентов Виталий Комар и Александр Меламид запустили необычный проект. Их интересовали различные художественные вкусы людей по всему миру, и они провели исследование в десяти странах, узнавая, на какое искусство людям нравится смотреть, и углубляясь в такие детали, как любимые цвета, стили, предмет изображения. Когда данные были собраны, они создали «самую желанную» картину для каждой страны – визуальное обощение всех собранных данных [1]. Картины, иллюстрирующие результаты, не были шедеврами, и арт-мир отнесся к проекту больше как к высокоинтеллектуальной шутке. Но в одном эти картины поразительны, и с их художественной ценностью это ничего общего не имеет. От Китая до Турции, от Исландии до Кении – все они изображали пейзаж. В общем-то все они изображали один и тот же пейзаж. За некоторым исключением, «самой желанной» картиной были приятные зарисовки на природе, в окружении зеленой травы с группами деревьев и обилием безоблачно-голубого неба. На них также были небольшие холмы и водоемы, изображения нескольких животных или людей.

Некоторые критики приписывали впечатляющие результаты Комара и Меламида широкой распространенности подобных зеленых пейзажей в принципе. Они обращали внимание, что те же сцены, что и в «самой желанной» картине, типичны для изображений американских и европейских пейзажей от Школы реки Гудзон до золотого века голландской живописи, а также на то, что подобные изображения растиражированы на дешевых постерах и настенных календарях, висящих в домах по всему миру. Возможно, всеобщая любовь к зеленым пейзажам в «самой желанной» картине – это плоды эстетического империализма, где предпочтение пейзажа, естественное для Запада, распространилось по всему миру, как вкус бигмака и кока-колы [2].