Татьяна Соломатина - Роддом. Сценарий. Серии 17-24

• Название: Роддом. Сценарий. Серии 17-24
• Автор: Татьяна Соломатина
• Жанр: Драматургия

Вот и «третий сезон»  сценария сериала «Роддом».  Явление молодых Мальцевой и Панина. Семейные тайны и почему их вредно хранить. Тайны вообще – и какова их опасность для здоровья и жизни в целом?!  Есть ли жизнь после смерти и не пришла ли пора подлечить богов? Верить  ли фактам, если они не вписываются в догму? А как же быть с догмой, гласящей: фактам нельзя не верить? Насколько вредно для человека быть врачом? Почему врачи такие вредные, и часто врачи покрывают друг друга – и это отлично известно доброму обывателю! А если врачи покрывают пациентов – это уже не так вредно или как? Нужно ли человеку сойти с ума, чтобы начать нормально видеть и понимать, или мы изначально – целый космос, в котором гуляет звёздный ветер, иногда сдувая нам крышу? Не вся ли наша жизнь – эпидемия безумия и почему добрые обыватели так охотно верят в грязь,  охотно становясь злыми обывателями? Почему глупцам всё ясно, а умные люди не всегда могут найти ответы на непростые простые вопросы этики и морали, духа и буквы, добра и зла? Лично я, Татьяна Соломатина, не могу сказать наверняка, кто из моих героев хороший, а кто злой. И даже на первый взгляд откровенно плохой может оказаться всего лишь жертвой обстоятельств. Что, впрочем, не отменяет его вины, потому что свобода воли – всегда твоя, это единственное, что у нас есть: свобода воли. Авторская свобода воли вертеть героями как тебе угодно. Не это ли делает с нами бог? И если верно то, что на небесах принимается истиной то, что каждый из нас считает истиной на земле, я стараюсь создавать людей разных, и погружать их в самые разные обстоятельства, каждый раз надеясь, что они непременно сделают правильный выбор, хотя и совершенно свободный. Ну, пооолная «Санта-Барбара»! Только динамичней, интересней, понятней и куда роднее. И как всегда: на самом интересном месте! Но таковы законы жанра. А четвёртый, заключительный, сезон не за горами. Оставайтесь на ЛитРесе!

---

КАБАН

Забери заявление…

Чекалина идёт с ним под руку, но на него не смотрит. Губы сжаты. Кабан продолжает мягко увещевать.

КАБАН

В жизни всякое случается, мать должна понять мать. Человек обязан помогать человеку.

ЧЕКАЛИНА

Мне как раз не хватает проповедей о христианском милосердии от всяких… бандитов!

Пытается вырвать у Кабана руку. Он съедает её укол, руку не выпускает.

17-18.ЗАЯВОЧНЫЕ ВИДЫ РОДДОМА. ДЕНЬ.17-19.НАТ. РОДДОМ/У ПРИЁМНОГО ПОКОЯ. ДЕНЬ.

(МАРГО, САНИТАРКА ЛИЛЯ, БОМЖИХА, ПАНИН, ПЕРСОНАЛ, БЕРЕМЕННЫЕ.)

Марго и Лиля курят на ступеньках приёма. Настроение – соответствующее событиям. Марго – сдержанней. Лиля – больше ахает и охает, по-бабьи суетлива, глаза на мокром месте.

САНИТАРКА ЛИЛЯ

Боже, боже! Рыбка-то, Рыбка… Ей же нельзя даже…

МАРГО

Прекрати! У него жена и ребёнок.

На ступеньках приёма появляется Панин, волокущий бомжиху на сносях (в окровавленном поношенном платье). Аккурат на ступеньках бомжиха – уже почти в бессознательном состоянии, – выскальзывает из его поддержки. Он не даёт ей упасть, подхватывает на руки. Изо рта бомжихи – пена с кровью, пачкающая хорошую дорогую рубашку Панина – он не обращает внимания. Прогуливающиеся беременные и шныряющий персонал с пристальным любопытством смотрят на эффектного элегантного мужчину, на руках у которого такой экземпляр. Панин моментально вычисляет в паре «Марго-Лиля» главную, ей и командует:

ПАНИН

Сигарету – вон, дверь открыла!

У Марго подчиняется автоматически, вышвыривая сигарету и распахивая перед Паниным дверь. И лишь после этого в глазах – моментальная вспышка гонора, – догнало, что она подчинилась незнакомцу. Панин заносит бомжиху в приём. Марго и Лиля, переглянувшись, следом.

17-20. ИНТ. РОДДОМ/ПРИЁМНЫЙ ПОКОЙ. ДЕНЬ.

(ПАНИН, БОМЖИХА, МАРГО, ЛИЛЯ, СВЯТОГОРСКИЙ.)

Панин – спокойный, властный. Укладывает бомжиху на кушетку, отдавая приказания вбежавшим Марго и Лиле.

ПАНИН

(Марго)Дексаметазон. (Лиле) Анестезиолога!

Марго бросается к шкафу неотложной помощи, достаёт ампулы, к инструментальному столику – хватает шприц. Снимает ампуле головку – чпок! – набирает. Панин в это время осматривает женщину, присев на край кушетки – особенно тщательно и внимательно ощупывает мышцы шеи, челюсти, лица… Лиля хватает трубку внутреннего телефона, набирает короткий номер, в трубку:

САНИТАРКА ЛИЛЯ

Святогорского в приём!

Марго уже подаёт набранный шприц Панину. Опомнившись, уточняет:

МАРГО

А… вы кто такой?!

Он берёт шприц, колет бомжихе в мягкие ткани плеча, «представляется», не глядя на Марго:

ПАНИН

Орфей, ведущий Эвридику из преисподней. Камиль Коро. Холст. Масло. Тысячу восемьсот шестьдесят первый год.

Марго и Лиля смотрят на Панина, раскрыв рты. Он возвращает пустой шприц Марго, после чего пальцами раскрывает бомжихе веки – зрачки резко расширены, глазное яблоко закатывается. Поворачивается к женщинам, командно удивляясь, что ещё не сделано подразумевающееся по умолчанию:

ПАНИН

Каталку!

Марго и Лиля бросаются за каталкой. Панин поднимает бомжиху на руки. В приёмный покой со стороны отделения входит Святогорский. Видит Панина. Кивает ему, как старому знакомому. Панин не может ему протянуть руку – Святогорский пожимает ему предплечье. Они коротко здороваются, причём в это время Святогорский уже успевает оценить клиническую ситуацию. Оба – сдержаны, деловиты.

СВЯТОГОРСКИЙ

Здравствуй, Семён Ильич!

ПАНИН

Рад видеть, Аркадий Петрович!

Марго и Лиля подкатили каталку, Панин укладывает бомжиху, обращаясь к Святогорскому:

ПАНИН

Сильное напряжение мускул, жёсткое сцепление челюсти.

Обмениваются короткими понимающими взглядами – Святогорский понимает всю тяжесть указанного Паниным симптома. Панин катит каталку в отделение. Святогорский обращается к Марго и Лиле:

СВЯТОГОРСКИЙ

Что застыли?! Звоните разворачиваться!

Марго, опомнившись.

МАРГО

У меня Беляев – заведующий! А заведующий родильно-операционным блоком…

Обрывается, застывая, вспомнив, что зав родильно-операционным блоком – Зильберман. Лиля хватается рукой за лицо, по-бабьи. Святогорский стремительно к телефону:

СВЯТОГОРСКИЙ

Куры! Одни куры кругом!

Набрав короткий номер, нарочито-официально «представляется» в трубку с упором на слово «заведующий»:

СВЯТОГОРСКИЙ

Заведующий акушерской реанимацией! Срочно: операционную первого этажа!

17-21.ИНТ. РОДДОМ/ОПЕРАЦИОННАЯ ОБСЕРВАЦИИ. ДЕНЬ.

(ПАНИН, СВЯТОГОРСКИЙ, ОПЕРАЦИОННАЯ СЕСТРА, БОМЖИХА, ЕЛЬСКИЙ.)

Бомжиха на столе, заинтубированна. Ребёнок извлечён – с ним возится у неонатологического столика Ельский. Панин у операционного стола, на месте оператора, в соответствующем одеянии; ему ассистирует операционная сестра. Святогорский – у головного конца. Панин манипулирует в ране уверенно и быстро. Операционная держит крючок Фарабефа.

ПАНИН

(К Ельскому)Ну что?

ЕЛЬСКИЙ

Как ни удивительно… При такой печёночной недостаточности у матери… Но заберу в реанимацию. Необходимость обменного переливания не исключена. Пуповинную кровь на ВИЧ и гепатит С(цэ) набрали.

Панин кивает. Обращается к Святогорскому, походя:

ПАНИН

Интерны с ординаторами повымерли?!

17-22.ИНТ. РОДДОМ/ПРИЁМНЫЙ ПОКОЙ. ДЕНЬ.

(АКУШЕРКА.)

На столе приёмного настойчиво трезвонит городской телефон. Со стороны отделения заходит акушерка, недовольно бормоча под нос:

АКУШЕРКА

Хоть разорвись сегодня!

Берёт трубку, недовольно:

АКУШЕРКА

Роддом!

17-23.ИНТ. КВАРТИРА АЛИНЫ/КУХНЯ. ДЕНЬ.

(СЫТИН.)

У Олега на руках хнычущий сын в пелёнках. Он держит у уха трубку, укачивая младенца. В трубку, важно:

СЫТИН

Сытин. Олег Андреевич. Не смогу быть, к сожалению! Няня заболела!

17-24.ИНТ. РОДДОМ/ПРИЁМНЫЙ ПОКОЙ. ДЕНЬ.

(АКУШЕРКА.)

Акушерка слушает, держа трубку у уха. Выражение лица – самое скептическое. Тем не менее тон – куда как подобострастный.

АКУШЕРКА

Да-да, конечно, Олег Андреевич! Непременно передам!

Кладёт трубку, ехидно, под нос:

АКУШЕРКА

Нужен ты кому больно! Великий специалист!

Снова трезвонит городской. Акушерка поднимает трубку. Слушает некоторое время. Отвечает:

АКУШЕРКА

Да-да, конечно, Яна Владимировна! Непременно передам!

Кладёт трубку. Хмыкает.

АКУШЕРКА

Ещё одна! Прям без них всё рухнет. Ха! … Вот без Пети…

Кривит лицо, слёзы.

17-25.ИНТ. РОДДОМ/ОПЕРАЦИОННАЯ ОБСЕРВАЦИИ. ДЕНЬ.

(ПАНИН, СВЯТОГОРСКИЙ, ОПЕРАЦИОННАЯ СЕСТРА, БОМЖИХА, ЕЛЬСКИЙ.)

СВЯТОГОРСКИЙ

…У нас тут один был царь и бог. И царица. Царица – в Питер укатила. А бог…

Панин резко перебивает его.

ПАНИН

Знаю. Я только не предполагал, что это отменяет жизнь и работу лечебного учреждения.

СВЯТОГОРСКИЙ

Это у вас с Танькой никакая жизнь не отменяет работу.

Уже идущий на выход Ельский оборачивается, смотрит на Панина с уважением, ироничным одобрительным огоньком в глазах: «Своих прибыло!» – выходит. Операционная бросает на Панина осуждающий взгляд.

ПАНИН

На брюшину.

Панин кладёт на операционный столик иглодержатель с окровавленной иглой. Операционная извлекает крючок Фарабефа одной рукой, другой – подаёт Панину следующий иглодержатель с заправленной в иглу нитью. Начинает шить, обращается к Святогорскому.

ПАНИН

Переводи на самостоятельное дыхание.

СВЯТОГОРСКИЙ

Ты сперва из брюха выйди, Семён Ильич.

ПАНИН

Сказал: переводи. Я не тебе релаксанты экономлю. Хочу проверить в насколько глубокой мы…

Бросает выразительный взгляд на Святогорского. Тот изображает: я всё понимаю, но может менее жестокий метод, чем проверять наличие двигательной реакции болевым раздражением брюшины?!

ПАНИН

Аркан!

Святогорский всё ещё упрямится.

СВЯТОГОРСКИЙ

Снять со стола – моя епархия.

ПАНИН

А стол – моя.

Панин – безупречно профессионально корректен, потому откровенный шантаж не выглядит таковым. Панин должен поставить диагноз. Со вздохом Святогорский переводит бомжиху в режим самостоятельного дыхания. (Собственно, перестаёт дышать за женщину аппарат ИВЛ, то есть – его надо выключить.) Панин сосредоточен на операционном поле.

ПАНИН

Шью брюшину. Двигательной реакции – ноль.