Джонатан Эйг - Рождение таблетки. Как четверо энтузиастов переоткрыли секс и совершили революцию

• Название: Рождение таблетки. Как четверо энтузиастов переоткрыли секс и совершили революцию
• Автор: Джонатан Эйг
• Жанр: Прочая научная литература
• ISBN: 978-5-907056-42-8

К началу 1950-х годов семейная жизнь в США казалась прочной и гармоничной: жены в накрахмаленных передниках посвящали день воспитанию детей и ведению хозяйства, а по вечерам встречали мужей с бокалом мартини. А за кулисами этой идиллии женщины, в том числе многодетные матери, писали отчаянные письма активной феминистке, основательнице Американской лиги контроля над рождаемостью Маргарет Сэнгер. Она была их последней надеждой получить простое и надежное средство контрацепции. И Сэнгер стала мотором, сердцем группы из четырех человек, вдохновляя их на поиск чудо-таблетки. Этими людьми были сама Маргарет Сэнгер, изгнанный из Гарварда эксцентричный ученый Грегори Пинкус, глубоко верующий католик врач Джон Рок и целеустремленная наследница миллионов, лидер движения за права женщин Кэтрин Мак-Кормик.

---

Желание и намерение изменить образ жизни людей у нее были и раньше, но теперь впервые появился план. Сперва контрацепция была для нее средством, позволяющим женщине ограничить размер своей семьи; теперь же Сэнгер поняла, что если разделить секс и деторождение, то женщины получат такую свободу, какой представить себе не могли. Изменится само понятие брака. Изменится динамика отношений. Изменится роль семьи. Изменятся карьерные и образовательные возможности женщин.

Так она обрела свою миссию и дистиллировала ее суть.

• • •

Пока Сэнгер жила в Европе, ее мужа арестовал Энтони Комсток – специальный агент почтовой службы – за распространение брошюр по контролю рождаемости.

Комсток сразу после Гражданской войны взял на себя миссию борьбы с распространением в Америке непотребства, почти в одиночку создав пакет суровых законов против непристойности. Подростком Комсток мастурбировал так одержимо, что, как он думал, чуть не довел себя до самоубийства. Повзрослев, он заключил, что был не виноват: это непотребные книжки и открытки едва не довели его до падения. При поддержке одного влиятельного предпринимателя Комсток был назначен специальным агентом Комитета Христианской ассоциации молодых людей по подавлению порока. Проводя рейды и изымая сексуальные игрушки, порнографические изображения и средства предохранения, Комсток снискал славу защитника Америки от порнографии и болезней. В 1873 году он убедил Конгресс принять законопроект, запрещавший почтовую пересылку «любых непристойных, неприличных, безнравственных или разжигающих страсть книг, брошюр, изображений, статей, писем, записок, печатных или иных публикаций непозволительного характера». После этого каждый штат принял собственные законы против непристойности, и по многим из них распространение знаний о контрацепции стало нелегальным. Комстока назначили специальным агентом Почтовой службы Соединенных Штатов по борьбе с непристойностью; его обязанностью было проведение федерального закона в жизнь. Вскоре он получил разрешение на ношение оружия.

У него были большая лысина, бычья шея, бочкообразная грудь и толстые щеки с густыми бакенбардами. Он звал себя «полольщиком сада Господнего», но больше походил на хищного охотника, всегда умеющего найти себе добычу. Комсток и его агенты начали аресты издателей, фотографов и владельцев книжных магазинов – часто выдавая себя за покупателей. Комсток был неутомим. Он произвел сотни арестов и конфисковал порядка двухсот тысяч неприличных картинок и шестидесяти четырех тысяч устройств для контрацепции и сексуального удовольствия. Не меньше пятнадцати женщин, обвиненных им в безнравственности, предпочли суду самоубийство.

Закон Комстока определял безнравственность так широко, что она могла включать что угодно. Неудивительно, что под его эгидой запрещалась не только продажа средств контрацепции, но и распространение информации о них. Удивительно лишь то, что этот закон так долго держался и так долго не давал женщинам возможности контроля над рождаемостью.

• • •

Вскоре по прибытии в Англию Сэнгер написала мужу, что считает их двенадцатилетний брак законченным, и попросила развода. Но Билл думал по-другому. «Ты для меня весь мир», – настаивал он в одном из писем.

Но если мужа она покинула без особых угрызений, то к детям у нее были иные чувства. В своем дневнике она выражала обеспокоенность за них. Семилетний Грант и пятилетняя Пегги временно жили в Гринвич-Виллидж, вверенные заботам Кэролайн Пратт, прогрессивной деятельницы образования, и ее спутницы жизни Элен Маро, профсоюзной активистки. Пегги не понимала, куда девалась мать, и плакала каждый раз, когда отец, навещавший детей в доме Пратт и Маро, должен был уходить, писал Билл в письмах к Маргарет. Со временем Билл забрал Пегги к себе и попросил одну из теток девочки переехать к нему и готовить. Грант писал матери письма, в которых стоически призывал не беспокоиться о нем, а Стюарт, один в школе-пансионе, просил прислать ее фотографию, на которую он смотрел бы в ее отсутствие. С началом войны в Европе почта стала ненадежной. «Как мне одиноко! – писала Сэнгер. – Есть ли на свете тюрьма суровее… нежели скитания по миру, вдали от любимых малышей?..» Но в других письмах и дневниках она ясно выражала, насколько ценит время, свободное от семейных забот, чтобы «размышлять, медитировать и мечтать».

Осенью тысяча девятьсот пятнадцатого года мужа Сэнгер осудили по обвинениям в непристойности. Судья счел, что он нарушил «не только законы человеческие, но и законы Божьи, замышляя предотвратить материнство». Выбирая между штрафом в 150 долларов и месяцем в тюрьме, Уильям Сэнгер выбрал тюрьму. Только тогда Маргарет наконец согласилась вернуться домой. Вскоре после ее приезда в Нью-Йорк ее пятилетняя дочь Пегги заболела пневмонией и умерла в больнице «Маунт-Синай», свернувшись на руках матери. Семья Сэнгер после этого никогда не стала прежней. Грант обвинял мать, говоря, что Пегги не заболела бы так серьезно, если бы мать была дома. Билл Сэнгер сделал гипсовый слепок лица дочки и еще много лет хранил его даже разбитым. Маргарет не спала ночами, а когда сон приходил, ее одолевали кошмары. Однажды ей приснилось, что вокруг нее падают крыши с домов, и она взволновалась, что с дочерью, но тут же поняла, что совершенно девочкой не занималась и не знает, где она. Многие годы ее терзали кошмары про младенцев, и бессонницей она страдала до конца жизни.

Эта трагедия, однако, не заставила ее уделять больше внимания выжившим детям. Вместо этого Сэнгер вернулась к работе, решительно настроенная добиться перемен и готовая вести войну, если потребуется. Она стала сниматься для рекламных фотографий в широком квакерском воротничке, с аккуратно забранными волосами, держа на руках младшего сына – вполне уважаемая молодая мать. Примерно в это же время она начала говорить «контроль рождаемости» вместо «контрацепция» – блестящий образец маркетинговой стратегии. Сэнгер хотела отделить секс от продолжения рода, но дело было не только в этом. Сперва она рассматривала названия «материнство по своей воле» или «отцовство по своей воле», но они звучали недостаточно точно. «Более точны были термины “контроль семьи” и “контроль расы”, – вспоминала Сэнгер. – В конце концов меня осенило: “контроль рождаемости”!»

Никаких сексуальных коннотаций, заявлений о независимости, никакой угрозы. Это слова не для борьбы. Они как квакерский воротничок – для того, чтобы людям было спокойнее. Естественно, что против «рождаемости» никто не возразил бы: без рождения не было бы жизни. Но для Сэнгер ключевым словом было слово «контроль». Если женщины на самом деле смогут распоряжаться, когда и как часто рожать, если они станут хозяйками собственных тел, то обретут силу, непредставимую доселе. Без такого контроля женщины обречены быть лишь матерями и женами, и не более. Однако слово «контроль» также посылало весточку евгеникам, поддерживавшим Сэнгер: их миссию она не упускала из виду, радея не только о личном выборе, но и о том, кто должен рожать детей, а кто нет.

В тысяча девятьсот шестнадцатом году Сэнгер открыла свою первую клинику контроля рождаемости на Эмбой-стрит, 46, в бруклинском Браунсвилле, где она, ее сестра Этель и команда медсестер распространяли презервативы и пессарии «Мицпа» (гнущиеся резиновые колпачки, которые обычно продавались в аптеках для «поддержки матки», но на самом деле работали примерно так же, как диафрагмы и маточные колпачки). В рекламной брошюре клиники, напечатанной на английском, идише и итальянском, было написано:

МАТЕРИ!

Можете ли вы позволить себе большую семью?

Хотите еще детей?

Если нет, то зачем их рожать?

НЕ УБИВАЙТЕ, НО ПРЕДОТВРАТИТЕ.

Безопасно, безвредно!

Информацию можно получить по адресу:

ЭМБОЙ-СТРИТ, 46.

Работа клиники напрямую нарушала закон штата Нью-Йорк, поэтому никто не был удивлен, когда через десять дней после открытия нагрянула полиция. Контрацептивы конфисковали, Сэнгер была арестована. Ее обвинили в нелегальном распространении предметов для контроля рождаемости и заставили отработать тридцать дней в исправительном учреждении графства Куинс. Сэнгер отказалась сдавать отпечатки пальцев, мотивируя это тем, что она политический узник, а не уголовник. Перед тем как ее отпустили, пара охранников по имени Мюррей и Фоли попытались силой заставить ее сдать отпечатки, но Сэнгер, которая была меньше каждого втрое, отбилась. Газета «Нью-Йорк Трибьюн» писала, что она вышла из тюрьмы с «натертыми докрасна запястьями, будто их яростно выкручивали». В другой статье, не без лукавства, утверждалось: «Никто, кроме Управления исправительных учреждений, не знает, какие раны зализывают сейчас Мюррей и Фоли».