Фрэнсис Мэйес - Под солнцем Тосканы

• Название: Под солнцем Тосканы
• Автор: Фрэнсис Мэйес
• Жанр: Современная зарубежная литература
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-04-102084-2

Тоскана – настоящий рай на земле, уникальное сочетание истории, культуры и традиций. В этот регион Италии хочется возвращаться снова и снова. Что и сделала Фрэнсис Мэйес. Не устояв перед соблазном купить фермерский дом в окрестностях Кортоны, она вырвалась из суеты Сан-Франциско и решила наслаждаться солнцем, ароматами фруктов и трав, изучать этрусские традиции, мечтать и постигать тонкости местной кухни. Прекрасный язык автора, обилие деталей, яркий колорит, сезонные рецепты – вместе с Мэйес ты будто отправляешься в путешествие по живописным уголкам сельской Италии, становишься сопричастной к классической архитектуре и заново открываешь себя. Культовый бестселлер на протяжении 25 лет.

---

Поднимая камень, поляки поют, и кажется, так и должна выполняться работа во всем мире. Иногда Кристофер поет фальцетом, его песня звучит трогательно, особенно когда еe исполняет такой крупный загорелый мужчина. Они никогда не экономят время на мелочах, несмотря на то что их начальник постоянно отсутствует. В те дни, когда у них кончается строительный материал, потому что Альфьеро вовремя не подтвердил заказ, он для своей выгоды советует им не работать. Тогда мы нанимаем их помочь нам очищать террасы от сорняков. Наконец мы находим им занятие – ошкуривать изнутри все ставни. Похоже, они умеют делать все и работают вдвое быстрее, чем все, кого я встречала прежде. В конце дня они моются под шлангом, надевают чистую одежду, и мы пьем пиво.

Дон Фабио, местный священник, пустил поляков пожить в задней комнате церкви. За пять долларов с человека он кормит всех троих трижды в день. Они работают шесть дней в неделю – священник не разрешает им работать по воскресеньям, – обменивают все полученные лиры на доллары и копят их, чтобы отвезти домой женам и детям. Риккардо двадцать семь лет, Кристоферу тридцать, Станиславу сорок. За то время, что они у нас работают, наш итальянский язык стал значительно хуже. Станислав работал в Испании, так что мы общаемся на ужасной смеси четырех языков. Мы выучиваем польские словечки: jutro – «завтра», stopa – «нога», brudny – «грязный», jezioro – «озеро». И какое-то слово, звучащее как grubbia, им они называют покатый живот синьора Мартини. А поляки выучили слова «прекрасный» и «идиот» и несколько итальянских слов, в основном инфинитивы глаголов.

Вопреки участию Альфьеро, стена получается крепкой и красивой. Первые две террасы соединяет изогнутый лестничный пролет, по обе стороны сверху сделаны плоские площадки для горшков с цветами. Вокруг колодца и цистерны воздвигнуты каменные стенки, которые снизу кажутся массивными. Нам трудно привыкнуть к этим стенкам, ведь мы любили их и в виде руин. Из трещин в этих стенках скоро прорастут крошечные растения. Камень, из которого сложены стенки, старинный, он уже вписался в пейзаж и смотрится естественно, правда, стенки высоковаты. Теперь нам надо продумать пешеходную дорожку: она будет отходить от подъездной дороги и идти вокруг колодца к каменным ступеням. Еще надо решить, какие цветы и травы посадить вдоль стены. Сначала это будет белая китайская роза, у нее есть большое достоинство – она сразу начнет цвести.

В воскресное утро поляки прибывают после заутрени, они в выглаженных рубашках и брюках. До сих пор мы видели их только в шортах. В местном супермаркете они купили себе одинаковые сандалии. Они приходят в тот момент, когда мы с Эдом выдергиваем сорняки. Роли переменились: теперь мы в шортах, грязные и потные. У Станислава в руках фотокамера советского производства, по виду – тридцатых годов. Мы пьем кока-колу, и они делают несколько снимков. Каждый раз, как мы угощаем их кока-колой, они говорят: «Да-а-а, Америка!» Прежде чем переодеться для работы, они подводят нас к стене и разбрасывают землю на нескольких метрах вдоль фундамента. Крупными буквами на бетоне выведено слово «ПОЛЬША».

Лестница дома в Брамасоле поднимается на три этажа, у нее перила из кованого железа ручной работы, она симметрично изогнута. Решетка окна над входной дверью, слегка заржавевшие перила террасы, на которую выходит спальня, и перила балкона, нависающего над входной дверью, – над всем этим нужно поколдовать кузнецу, чтобы придать изделиям из железа приличествующий вид. Ворота перед подъездной дорогой когда-то были величественными, но, как и многое другое тут, слишком долго были оставлены без внимания. Внизу они сильно прогнулись: заблудившиеся туристы, развернувшись спиной, били в ворота пятками, пока наконец не понимали, что отклонились в сторону по дороге к крепости Медичи. Замок давно заржавел, петли с одной стороны оторвались, так что ворота толком не держатся.

Джузеппе привел друга-кузнеца посмотреть, нельзя ли спасти наши парадные ворота. По мнению Джузеппе, нам необходимо что-то более презентабельное для такой «прекрасной виллы». Человек, который выбирается, долго разворачивая свое длинное тело из «пятисотки» Джузеппе, мог бы спокойно оказаться ремесленником периода Средневековья. Он высокий и тощий, как Авраам Линкольн; у него тусклые черные волосы, и одет он в черную спецовку. Трудно объяснить причину, но он кажется человеком совсем из другого времени. Он мало говорит, только скромно улыбается. Мне он сразу понравился. Молча он ощупывает ворота сверху донизу. Все, что он хочет сказать, видно по его рукам. Сразу понятно, что он посвятил свою жизнь любимому делу. Да, кивает он, эти ворота можно починить. Вопрос времени. Джузеппе разочарован. Ему представляется на этом месте нечто более изысканное. Он рисует в воздухе руками то, что хотел бы видеть: арочный верх со стрелами. Нужны новые ворота с освещением и электронным устройством, чтобы к нам могли звонить в дом, а мы могли открыть ворота одним нажатием кнопки. Он привел к нам такого художника, так неужели мы ограничимся простой починкой старых ворот?

Мы едем в мастерскую кузнеца, чтобы оценить его возможности. По пути Джузеппе заезжает на обочину дороги, и мы выпрыгиваем – посмотреть другие ворота, которые делал этот мастер. Некоторые – с изображением стилизованных мечей, некоторые – со сложным переплетением кругов и колосьев пшеницы. На одних сверху инициалы владельца, на других, как ни странно, корона. Нам больше понравились изогнутый верх, кольца и ободья, а не те грозные со стрелами наверху, которые как будто остались с того времени, когда гвельфы и гибеллины грабили и жгли друг друга. Все это явно сделано на века. Каждые ворота кузнец поглаживает, не говоря ни слова, справедливо полагая, что его работа говорит сама за себя. Я уже воображаю себе в центре наших ворот небольшое солнце с витыми лучами.

Тоскана издревле славилась мастерами кузнечного дела. В каждом городе есть сложные замки на средневековых дверях, фонари, древки для штандартов, садовые ворота, даже причудливые железные животные или змеи в форме кольца для привязывания коней к стенам. Как и другие ремесла, это быстро приходит в упадок, и причину легко понять. Ключевое слово в искусстве ковки – «черный». Мастерская кузнеца закопчена, сам он покрыт сажей, его орудия труда и кузнечный горн как будто почти не изменились с тех пор, как Гефест зажег огонь в печи Афродиты. Даже в воздухе, кажется, висит, не оседая, черная пыль. Он сделал ворота всем своим соседям. Должно быть, чувствуешь удовлетворение, видя вокруг результаты своих трудов. В его собственном доме – квадратный узорчатый балкон, это, несомненно, дань уважения модерну, а в качестве компенсации к балкону прикреплены корзины для цветов. Фасад мастерской обращен в сторону жилого дома, и в пространстве между ними бегают куры, стоит около десятка клеток с кроликами, разбит огород, к сливовому дереву, отягощенному плодами, прислонена самодельная деревянная лестница. После ужина он, наверное, вскарабкается на несколько ступенек и соберет тарелку слив себе на десерт. Мое впечатление о том, что этот человек – не из нашего времени, крепнет. Где же Афродита? Наверняка где-нибудь поблизости от его горна.

– Время, время. Все упирается в вопрос времени, – говорит он. – Я работаю один. У меня есть сын, но…

Я не могу себе представить, как в конце двадцатого века кто-то предпочтет работу в этой темной кузнице и станет трудиться над изготовлением обручей для винных бочек, железных подставок для дров у камина, заборов и ворот. Но я надеюсь, что этим займется или его сын, или кто-нибудь другой. Кузнец приносит стержень с квадратной головой волка на конце и молча протягивает его мне. Он напоминает мне держателей факелов в Сиене. Мы спрашиваем, сколько будет стоить ремонт ворот, а также просим составить смету на новые ворота, довольно простые, но в стиле железной решетки на лестнице в нашем доме. Не помешает и изображение солнца – для соответствия названию дома. Впервые мы не спрашиваем о сроках, хотя это единственное, на чем мы научились настаивать, поскольку для всех итальянцев время бесконечно.

А если подумать, нужны ли нам ворота ручной ковки? Мы постоянно твердим: пусть будет попроще, это не дом. Но в глубине души я понимаю, что мы хотим именно такие, какие делает он, пусть даже на это потребуется несколько месяцев. Мы еще не успели уйти, а он уже забыл про нас. Он подбирает два куска железа, взвешивает их на глаз в руках. Он бродит между наковальней и горячими колосниками печи. Ворота будут в хороших руках. Я уже слышу их лязг в тот момент, когда закрываю их за собой.

Мы считаем, что колодец и стена – наши большие достижения. Но ведь к дому мы еще не приступали. Пока не закончены главные работы, нам там делать практически нечего. Нет смысла расписывать стены, когда их предстоит пробивать, чтобы проложить трубы системы отопления. Поляки готовят к покраске окна. Эд и я работаем на террасах или ездим по магазинам, выбирая кафель для ванных, арматуру, крепеж, краску; еще мы ищем старые тонкие кирпичи для пола в новой кухне. Однажды мы купили в местном мебельном магазине два кресла. Когда их доставили, мы поняли, что они безобразны и что их обивка цвета дикой петрушки просто чудовищна. Но они оказались невероятно удобными по сравнению с садовыми стульями, на которых мы уже устали постоянно сидеть навытяжку. Вечерами мы пододвигаем кресла друг против друга, а между ними – покрытый тканью ящик, это наш обеденный стол. На него я ставлю свечу и полевые цветы в банке из-под варенья, за ним мы пируем, поглощая пасту с кабачками, помидорами и базиликом. В прохладные ночи мы ненадолго разводим костер из сучьев, просто чтобы избавиться от сырости в комнате.