Кон Джиён - Наше счастливое время

• Название: Наше счастливое время
• Автор: Кон Джиён
• Жанр: Любовный роман
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-17-119687-5

Роман «Наше счастливое время» известной корейской писательницы Кон Джиён – трагическая история о жестокости и предательстве, любви и ненависти, покаянии и прощении. Это история одной семьи, будни которой складывались из криков и воплей, побоев и проклятий, – весь этот хаос не мог не привести их к краху. Мун Юджон, несмотря на свое происхождение, не знающая лишений красивая женщина, скрывает в своем прошлом события, навредившие ее психике. После нескольких неудачных попыток самоубийства, благодаря своей тете, монахине Монике, она знакомится с приговоренным к смерти убийцей Чоном Юнсу. Почувствовав душевную близость и открыв свои секреты, через сострадание друг к другу они учатся жить в мире с собой и обществом. Их жизни могут вот-вот прерваться, и каждая секунда, проведенная вместе, становится во сто крат ценнее. Ведь никогда не поздно раскаяться, никогда не поздно понять, не поздно простить и… полюбить.

---

Пытаясь сдержать икоту, я не сразу смогла ответить, слова давались с трудом.

– Хорошо… Раз обещала – выполню; даже если соберусь умирать, месяц как-нибудь потерплю.

– Вот и ладно, так месяц за месяцем время бежит, и все мы когда-нибудь умрем. И я, и ты…

Мне нечего было возразить. Только резко осознала, что никогда не задумывалась о смерти тети. Что будет, если ее не станет?.. Странно, что я подумала об этом впервые, ведь ей уже больше семидесяти. Мне стало нестерпимо больно. Если еще и тетя умрет, то на свете не останется никого, кто по-настоящему желал моей жизни. И, следовательно, исчезнет последнее, дарившее мне надежду. Когда в старших классах я совершила первую попытку самоубийства, тетя примчалась ко мне первая и, крепко сжав в объятиях, плакала, причитая: «Ах ты моя бедная, ты моя несчастная…» Однако если бы мне пришлось застать ее смерть, я, наверно, даже не смогла бы заплакать.

– Тетя… пожалуйста… помолись… чтобы мне не захотелось умирать… – попросила я.

– Ну конечно молюсь. И утром, и вечером… старая уже я… Ты, Юджон, пожалела бы меня. Тебе нужно простить. Не ради кого-то, ради самой себя. – Она впервые заговорила со мной о прощении. Почувствовав идущее от меня напряжение, она чуть помедлила и договорила: – Я хочу сказать, чтобы ты больше не позволяла случившемуся управлять тобой. Избавься от уголка, который занимает тот подлец в твоем сердце. Говорю тебе, избавься от него! Прошло уже почти пятнадцать лет, теперь все зависит только от тебя. Тебе ведь тоже уже тридцать…

Она упомянула возраст так, будто обращалась к пятнадцатилетней девочке. Я промолчала.

Синий блокнот 06

Нас с Ынсу отправили в детский дом. С тех пор мне приходилось постоянно сражаться, словно странствующему воину, и нельзя было спокойно сомкнуть веки по ночам, точно стражу демилитаризованной зоны на границе Севера и Юга. Возвращаясь из школы, я заставал голодного Ынсу в синяках – пользуясь его слепотой, у него отнимали обед. Я находил тех, кто издевался над братом, и устраивал карательные разборки, пока у обидчиков не начинала идти кровь, и в тот же день бывал жестоко, до кровоподтеков, избит начальником детдома. Там я считался самым проблемным воспитанником и источником всяческих неприятностей. На следующий день, пока я был на занятиях, те, кого я поколотил вчера, вымещали злость на Ынсу, а я, вернувшись, опять отделывал их по полной, а потом меня остервенело лупил начальник… Таким образом три группы день за днем, не зная усталости, занимались карательными разборками и мстили. Казалось, это было время моей практики, когда я постепенно, одно за другим, освобождал внутреннее насилие и крики, ложь и бунт, а также ненависть, которые уже блуждали по моим венам вместе с кровью, наследством отца. Я был чудовищем, но по-другому не смог бы выжить. Если бы не моя звериная сущность, я был бы никем. И однажды к нам пришла мать.

Глава 6

Я понял, что не сдержал обещания…

Так начиналось письмо. Оно пришло примерно через неделю, когда мы с тетей собирались поехать на следующую встречу к Юнсу в сеульский изолятор. Настроившись по-боевому, со своей неизменной упертостью она намеревалась навестить его, независимо от того, захочет он этого или нет… Наступил новый 1997 год.

Сияющая тетя протянула мне письмо, пришедшее на адрес монастыря. Я же становилась все увереннее в том, что и мне нужно свидание с этим типом, правда, по несколько иным причинам. До сих пор не могу точно сказать, понимала ли я, что желание встречи с ним означало, по сути, встречу с самой собой.

Забыл, что в своем письме к Вам я попросил встретиться с той певицей – главной героиней фестиваля студенческой песни, исполнившей государственный гимн на открытии профессиональных бейсбольных игр в 1986 году. Моему младшему брату, которого уже нет на этом свете, очень нравился ее голос. Он обожал гимн. Мне подумалось, брат обрадуется на небесах, когда узнает, что я встретился с ней лично. Я вовремя не сообразил, что приходившая на первую нашу встречу посетительница была той самой певицей. После карцера у меня опять возникла отчаянная мысль сжечь мосты, чтобы положить конец всему. Однако, вернувшись в камеру, я подумал, что брату едва ли понравилось бы такое хамство. Возможно, я ошибался, считая, что скорая смерть дает мне право творить все, что вздумается. Простите меня. А еще ваше белье очень теплое!

Вот такое коротенькое письмо. Тетя торопливо шагала в сторону тюрьмы. Естественно, она не могла пойти туда одна, ведь именно желание увидеться со мной – бывшей певицей, которую так любил его брат, – было главным поводом для написания этого послания. У входа мы подождали офицера Ли, курирующего свидания с католическими представителями, и вместе вошли в здание.

– В прошлый раз, когда увидел вас впервые, глазам своим не поверил… Надо же! В студенческие годы я был вашим фанатом… Юнсу на обратном пути в камеру сказал мне, что вы – та самая певица, спевшая нашумевшую в свое время песню «В страну надежды». Большая честь встретиться с вами!

Бывало, на улице, или при оформлении кредитки в универмаге, или в самолете меня узнавали по внешности или по имени. Песню я записала около десяти лет назад, пластинка разошлась мгновенно, и я повсюду ездила с концертами, куда меня только ни приглашали. Поэтому было даже приятно, что по прошествии стольких лет меня все еще помнят. Хотя, если честно, не знала, радует меня или огорчает, что узнавшие меня были именно здесь, в тюрьме.

– В тот день я поделился с супругой, что вы теперь с сестрой Моникой будете навещать заключенных, и она растрогалась до глубины души. Говорит: «Ну надо же, какая молодец! Никогда бы не подумала, что такие яркие личности способны на столь благородные поступки!»

Я не могла признаться, что я перестану приходить, как только закончится обещанный тете месяц, да и назвать меня замечательным человеком язык как-то не поворачивается, ну и что на самом деле все получилось так потому и потому… После его комплимента мне ничего не оставалось, кроме как играть роль благородного человека. Потому что потребуется слишком много слов, чтобы перечислить доказательства моей несостоятельности.

– Послушайте, а… почему одни одеты в зеленую, а другие – в синюю форму? Синяя кажется уж очень тонкой, – попыталась я сменить тему разговора.

– Просто зеленую они покупают на свои деньги, а синяя – казенная.

– Почему в такой холод они не купят себе потеплее? Зеленая – дорогое удовольствие? – снова спросила я от нечего делать, шагая по длинному коридору.

– Двадцать тысяч вон.

– Надо же, не так уж и дорого…

Офицер Ли вдруг обернулся и с недоумением взглянул на меня.

– Здесь четыре тысячи заключенных… Судя по нашим данным, среди них примерно пятьсот в течение шести месяцев не получили ни воны на свои счета.

Я остановилась и взглянула на конвоира.

– Да и немудрено… они же смертники. В таких случаях можно считать, что у них нет семьи, или же родня отреклась от них.

– Говорите, у пятисот человек… Нет на счету ни единой воны?!

– Примерно столько же заключенных не получили и тысячи вон за полгода. Да вы сами подумайте, что тут делать богатым?

Внезапно я вспомнила, сколько потратила на выпивку в универмаге несколько дней назад. «Неужто это правда?! – не верилось мне. – За время, пока я находилась во Франции, каждый год площади Парижа заполоняло все больше корейских туристов, поэтому с наступлением лета наши студенты шутили, что придется удирать в провинцию, куда любимые соотечественники еще не успели добраться. А из того, что корейцы, посещая Париж, останавливались только в пятизвездочных отелях, можно сделать вывод: наша страна зажила припеваючи…» – хотела сказать я, но промолчала. Да и нечего тут говорить, если примерно у пятисот человек на счету меньше тысячи вон… и это за целых полгода… невозможно представить, как же обстоят дела с обеспечением туалетной бумагой и бельем. Я перестала чувствовать ноги, механически шагающие вслед за тетей.

В это время под конвоем надзирателя по коридору прошел заключенный в зеленой одежде. Не успела я осознать, что на его груди была нашивка с красным номером, как он вдруг остановился.

– Сестра Моника!

Тетя оглянулась и с возгласом «Кто это у нас?» крепко обняла его. Со стороны это выглядело как долгожданная встреча тети с племянником.

– Слышал, вы навещаете Чона Юнсу?

– Да. Надо же, как быстро слухи разлетаются… Как ты?

– Не говорите, здесь ничего не скроешь. Ко мне родная сестра пришла – на свидание к ней иду. Как он, Юнсу? После карцера, скорее всего, еще не в себе… Тяжко вам, наверно, приходится. И все же не сдавайтесь! Вспомните, как прошла наша с вами первая встреча: матами поливал и выделывался как мог. – Облысевший заключенный смущенно засмеялся.

– Да уж, ты тоже не ангел был…