Юлия Алейникова - Золотой камертон Чайковского

• Название: Золотой камертон Чайковского
• Автор: Юлия Алейникова
• Жанр: Детектив
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-04-113976-6

В далеком 1855 году некая таинственная незнакомка, представившаяся Музой, преподнесла в дар начинающему композитору Петру Ильичу Чайковскому золотой камертон, который стал для него неисчерпаемым источником вдохновения. После смерти композитора камертон начал свое долгое путешествие по миру, даря новым владельцам радость творчества, принося славу и деньги. Но не слишком ли дорога была цена такого успеха? Ни одному владельцу камертона не посчастливилось умереть своей смертью. И что же произошло с камертоном после гибели его последнего владельца, всемирно известного композитора и дирижера Павла Ившина? Неужели он нашел свою новую жертву?

---

Она молчала почти неделю, часами бродила по квартире, глядя, как сильно изменился дом со дня смерти Модеста Петровича, и вспоминала, вспоминала, вспоминала, а затем в один прекрасный вечер, дождавшись, когда Анатолий вернулся домой слегка навеселе, пахнущий французскими духами, поставила ему ультиматум. Или он завтра же съезжает с квартиры, прихватив только свои личные вещи, и Лариса тихо подает на развод. Или он раз и навсегда прекращает свой разгульный образ жизни, а если еще хоть раз позволит себе интрижку на стороне, развод состоится с участием профкома, парткома, руководства Союза композиторов, и этот скандал окончательно и бесповоротно разрушит его карьеру.

Тот вечер был не самым приятным в жизни Анатолия Гудковского, но Лариса хорошо подготовилась к разговору, и с тех пор держала мужа в ежовых рукавицах.

Анатолий долго шел к успеху и признанию и не готов был все это потерять в один миг. С той ночи в их жизни настал новый период, Анатолий вновь стал примерным семьянином, вот только радости это никому не приносило. В глазах общества они были благополучной супружеской парой, любящей и дружной. А на деле совершенно чужими друг другу людьми, живущими под одной крышей.

Так они прожили год, мучительный для обоих. Анатолий больше не бегал по бабам, зато стал выпивать.

Лариса Валентиновна тяжело и протяжно вздохнула. В последнее время ей все чаще стало казаться, что со смертью первого мужа закончилось в ее жизни все хорошее, что было ей отпущено богом.

Модест любил ее, любил детей, они были настоящей семьей, у них были друзья, их общие друзья, общие радости и общие печали. Жизнь казалась тогда Ларисе прекрасной сказкой. Наивная, тогда она считала, что и все так живут, радостно, счастливо, в любви и достатке. Потому что окончилась война, умер Сталин, потому что вокруг просыпался, набирал силу новый радостный мир, в котором вот-вот восторжествует коммунизм. Она искренне верила в это, пока не умер Модест.

Господи, какой же наивной и счастливой она была тогда! Лариса Валентиновна печально улыбнулась, качая головой, и увидела, как по дорожке к веранде идет Толя.

Она тут же встала, поправила косынку и, включив плитку, вернулась к нарезке овощей.

– Привет, Лариска! – это мерзкое обращение появилось в обиходе у Анатолия недавно, и только когда он бывал пьян.

– Ты опять напился? Не рано? – приподняв точеные брови, брезгливо переспросила Лариса Валентиновна. В свои сорок с хвостиком она все еще была хороша, ее красота обрела зрелость и законченность черт.

– Учитывая перспективу нашей встречи, в самый раз, – похабно улыбаясь, ответил Анатолий. – Что, опять своим оглоедам стряпаешь?

– Не смей так говорить о моих детях! – вспылила она, едва не просыпав мимо кастрюли нарезанный картофель.

– Не нравится… – засовывая в рот веточку укропа, самодовольно протянул Анатолий. – А на моем горбу кататься нравится? – мгновенно меняясь в лице, воскликнул он зло.

– Не смей меня упрекать. Ты все эти годы жил в квартире Модеста Петровича, пользовался его вещами, связями, славой! У нас с детьми были сбережения, я работаю! – едва не срываясь на крик, одернула его Лариса Валентиновна. Подобные разговоры возникали между ними все чаще, и если сначала она тушевалась, не знала, что ответить, чувствовала себя виноватой, то со временем обида и злость помогли ей собраться и найтись с ответом. Оттого и скандалы с каждым разом становились все острее и громче. – Ты всем обязан нашей семье! Это талант и имя Модеста помогли тебе выдвинуться!

– Я обязан?! – вскочил на ноги Анатолий, руки его дрожали. – До сих пор гением считаешь муженька своего бывшего? Талантом небось до сих пор восхищаешься, детишкам про него рассказываешь? Так вот, не было у него никакого выдающегося таланта! Не было! – брызгая слюной, кричал Анатолий, опасно нависая над Ларисой Валентиновной. – Был он обычным записным бездарем и таким бы и остался! Он и сам это знал, так что можешь глаза не пучить! Если бы не камертон, он бы двух нот вместе не сложил! Камертон, вот что сделало его знаменитостью.

Лариса Валентиновна с презрительным высокомерием взглянула на мужа. Его выпады в адрес Модеста были жалки и оскорбительны одновременно.

– Что таращишься, не знала, почему он за него так цепляется? Волшебный камертон этот, волшебный! – нетвердо стоя на ногах, теперь уже опереточно шипел Анатолий. – Он мне сам как-то по пьяни проговорился, давно еще. Сразу после консерватории, мы его первый успех отмечали, он так нажрался, так рад был, что болтал обо всем подряд, а когда понял, что сболтнул, сразу протрезвел. От страха, наверное, а потом в шутку все обратить попытался, натужно так. Вот тогда я и понял – правда все это. И точно, Модеста как на волне вверх вынесло, пикнуть не успел. А я вкалывал, пороги обивал, писал по ночам, по колхозам колесил с концертами, с нотами своими куда только не совался, никому не нужен был Анатолий Гудковский. Никому! А Модька уже весь в регалиях, званиях, квартира у него, машина, концерты в лучших залах, оперы, арии, песенки по радио. А я? С голоду подыхай в безвестности? Кукиш вам! – выкинул резко руку со сжатыми в фигу пальцами Анатолий, и глаза его блестели пьяным, каким-то бешеным блеском.

– Что ты несешь, при чем здесь камертон? – испуганно глядя на мужа, спросила Лариса Валентиновна. Таким страшным она Анатолия еще не видела. – Модест был просто талантлив и трудолюбив.

– Чушь! Не был! Бездарь он был, бездарь!

– Ты пьян, тебе надо пойти прилечь, ты сам не соображаешь, что несешь!

– Да, я пьян, – мрачнея, согласился Анатолий. – Пьян потому, что мне тошно! Тошно, слышишь ты, курица безмозглая! – Лариса Валентиновна вспыхнула. Так гадко Анатолий ее еще не обзывал.

– Я всю жизнь мечтал о славе, деньгах, почете. Смотрел на Модьку и завидовал, страшно завидовал, до слез. Иногда смотрел на его сытую счастливую морду где-нибудь в газете или на афише и думал: а где бы ты без камертона своего был, сволочь? А потом стал иначе думать, а отобрать бы его у тебя, сукина сына, вот было бы весело. Щеголев выдохся, исписался, новая опера композитора Щеголева провалилась!

– Что ты несешь? Толя, у тебя белая горячка, ты же не соображаешь ничего! – с тоскливым ужасом проговорила Лариса Валентиновна. Ей страшно хотелось, чтобы он замолчал, сейчас же, немедленно. Она не хотела его слушать и попыталась выскочить с веранды, но он преградил ей дорогу.

– Куда собралась? Нет уж, ты послушай, – в глазах Анатолия плескалась какая-то отчаянная решимость.

– Нет, нет. Хватит! – вырывалась Лариса Валентиновна.

– Слушай! – рявкнул Анатолий, прижав ее к стене. – Я решил отобрать у него камертон, и я отобрал! Ясно? И камертон, и всю жизнь! И квартиру, и славу, и даже тебя, курицу! – выкрикивал в лицо жене Анатолий.

– Я сама отдала тебе камертон после смерти Модеста, ты ничего не отбирал, – бормотала Лариса Валентиновна, пытаясь вывернуться из крепкой хватки мужа. – Ты просто подобрал его. У тебя бы не хватило ни сил, ни смелости отобрать что-то у Модеста! Он был сильнее тебя, выше, отважнее, он был Человеком, а ты и мизинца его не стоишь!

– Врешь! Дура! Ты все врешь! Ты ничего не знаешь! Это я отобрал камертон, я убил Модеста и отобрал камертон! Я его у-бил! – глядя в глаза жены, отчеканил Анатолий и пьяно, самодовольно хохотнул, но тут же спохватился и резко, без шуток схватил Ларису за горло. – Что, собралась в милицию бежать?

– Господи, нет! Ты правда бредишь… У тебя белая горячка! Модеста убил Исаак Минкин. – В голосе Ларисы Валентиновны против воли прозвучала жалость.

– Исаак Минкин сел за убийство, которого не совершал, – почти нормальным голосом проговорил Анатолий. – Я вообще не думал, что милиция докопается, что Модеста отравили. Не зря же я яд в институте спер, кстати, в том самом, в котором пассия дурака Минкина работала. Смешно. Никто даже не вспомнил, что мы вместе с Минкиным были на том шефском концерте, что нас с экскурсией по НИИ водили, рассказывали о развитии советской химической промышленности и ее вкладе в народное хозяйство, а я в это время одной лаборанточке глазки строил и про разные колбы и пробирочки расспрашивал. Вот так этот яд и стащил, а они и не хватились. Заверяли следствие, что у них ни грамма вещества не пропало.

– Боже мой! Что же ты наделал? Да нет. Ты врешь! Ты просто позлить меня хочешь!

– Хочу. Все эти годы смотрю на тебя и представляю твою физиономию, как бы тебя перекосило, узнай ты, что я, а не Минкин, Модеста прикончил. Все эти годы меня распирало от желания все тебе вывалить, чтобы тебя кошмары по ночам мучили, чтобы ты минуты покоя не знала.

– Так это правда ты, – в ужасе прошептала Лариса Валентиновна. – Ты убил Модеста! А свалил все на бедного Минкина! Нет. Ты бы не смог, нет. Как же так, ты же… мы же с тобой… ты жил с нами в его доме…