Юлия Алейникова - Золотой камертон Чайковского

• Название: Золотой камертон Чайковского
• Автор: Юлия Алейникова
• Жанр: Детектив
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-04-113976-6

В далеком 1855 году некая таинственная незнакомка, представившаяся Музой, преподнесла в дар начинающему композитору Петру Ильичу Чайковскому золотой камертон, который стал для него неисчерпаемым источником вдохновения. После смерти композитора камертон начал свое долгое путешествие по миру, даря новым владельцам радость творчества, принося славу и деньги. Но не слишком ли дорога была цена такого успеха? Ни одному владельцу камертона не посчастливилось умереть своей смертью. И что же произошло с камертоном после гибели его последнего владельца, всемирно известного композитора и дирижера Павла Ившина? Неужели он нашел свою новую жертву?

---

– Евграф Никанорович, я тебе как старому сыщику доверяю, и чутью твоему, но пойми, что-то тут не то, – уговаривал капитана Рюмина полковник Шеляпин. – Мы уж так плотно ее в оборот взяли, а результата ноль. Хоть бы зацепочка какая… Может, ошибся ты, а?

– Похоже на то, – неохотно согласился Евграф Никанорович. – Дал маху старый дурень. Гоните в шею.

– Ну, это ты брось, никто тебя гнать не собирается, а только дело раскрыть надо, – твердо закончил полковник.

Да он и сам бы всей душой, а если ухватиться не за что? Тяжело вздыхал капитан, трясясь в хвосте пустого вагона. Он засиделся на работе и едва успел на последний трамвай. Вагон потряхивало, стучали колеса, за окном моросил противный холодный дождь, который зарядил еще с обеда и все никак не мог закончиться. Желтый свет фонарей расплывался в лужах, словно яичный желток на сковороде, в животе протяжно заурчало. Эх, старый ты сыч. Так и проживешь всю жизнь один, без дома, без семьи, попенял себе капитан. А как бы было здорово прийти домой, а там щи или, скажем, борщ в подушке завернутый, или картошечка, и жена не ложится спать, тебя ждет, и приголубит, и накормит, и выслушает. А ведь ему, горемычному, и голову некуда приклонить. Совсем пригорюнился капитан и с тоской подумал, что так, наверное, подкрадывается старость. С мыслями об одиночестве, неустроенности и жалостью к себе. Трамвай прогрохотал через мост, и Евграф Никанорович, подняв воротник и надвинув поглубже на глаза фуражку, пошел к дверям.

– Здорово, Евграф Никанорович, слушай, чего расскажу! – входя утром в кабинет, окликнул его Никита Чугунов, как всегда, бодрый и довольный жизнью.

Оптимист, комсомолец. Молодой дурак, – невесело и даже зло подумал про себя капитан, неодобрительно глядя на Никиту.

– Ну что там у тебя?

– У меня сестра старшая врачом в больнице работает, так вот, представь, к ним вчера по «Скорой» тетку какую-то привезли. Очень тяжелый случай, отек легких, сердце, еще там что-то, я уж, признаться, забыл, – шлепаясь на стул, рассказывал Никита. – Они ее, значит, спасать: капельница, еще чего-то, давление померили, и не могут понять, что же с ней такое, а когда анализы взяли, выяснилось, что у тетки тяжелое отравление. И ты знаешь, чем? Тем самым веществом, которым Щеголев отравился. Хлор оксид, или оксид гексид… вот ведь и не выговоришь. В общем, я даже обалдел и подумал, что ты уже целый месяц бьешься, где убийца этот редкий яд достал, а он вот, пожалуйста, вовсе и не редкость, им даже какая-то уборщица отравиться могла, – беззаботно болтал Никита.

– Какая больница? Как сестру зовут? – вскакивая с места, спросил Евграф Никанорович.

– Куйбышевская, а сестру Варварой звать. Носова Варвара Евгеньевна, она по мужу Носова! – вслед Евграфу Никаноровичу зачем-то прокричал Никита.

– Добрый день, это вы меня спрашивали? Вы извините, у меня сейчас обход, – объясняла Евграфу Никаноровичу строгая молодая женщина в крахмальном халате и шапочке. – Вот тут ординаторская, подождите. Через двадцать минут я закончу, и мы сможем поговорить.

Возражать строгой докторше Евграф Никанорович не решился. Только удивился про себя, до чего же не похожи брат с сестрой. Никита всегда даже при праздничном параде выглядел этаким шалопаем, а вот сестра у него женщина серьезная, с такой не поспоришь…

– Итак, товарищ, слушаю вас, – усаживаясь за стол, проговорила Варвара Евгеньевна, вернувшись с обхода.

– Я, доктор, из уголовного розыска, капитан Рюмин, вот мои документы. Мне стало известно, что вчера к вам с тяжелым отравлением поступила пациентка…

– А, так вы коллега Никиты? Что же вы сразу не сказали? – улыбнулась приветливо Варвара Евгеньевна. – Никита вчера как услышал про этот случай, так весь и заерзал, у нас, говорит, как раз похожее дело расследуют. Вот история болезни. Сидорова Евдокия Михайловна, работает уборщицей в филармонии.

– Где? В фриламонии? – оговорился от волнения Евграф Никанорович. – Мне непременно нужно ее допросить, немедленно. Дело государственной важности.

– В принципе ей уже лучше, но долгой беседы я вам разрешить не могу. Десять минут, – привычно категоричным голосом проговорила Варвара Евгеньевна.

– Спасибо, доктор.

На кровати возле окна лежала бледная пожилая женщина с головой, повязанной косынкой, из вялой безжизненной руки ее тянулся к капельнице тоненький проводок. Лежала она не шевелясь, с закрытыми глазами, как неживая. Евграф Никанорович испуганно обернулся к врачу, неужто опоздали?

Та успокаивающе кивнула.

– Евдокия Михайловна, Евдокия Михайловна, – тихонько позвала врач, и глаза больной открылись, взгляд не без труда сфокусировался. – К вам товарищ пришел из уголовного розыска, поговорите с ним, пожалуйста.

Евдокия Михайловна, медленно перевела взгляд на капитана, и он снова засомневался, сможет ли получить от женщины хоть какие-то сведения. Но та смотрела на него выжидающе и вполне осмысленно.

– Евдокия Михайловна, вы работаете уборщицей в филармонии?

Та молча прикрыла глаза.

– Вы знаете, когда и как отравились?

– Яд попал в кровь через рану на пальце, – вмешалась в разговор Варвара Евгеньевна.

– Как вы поранили палец?

– Я гримерки убирала, пыль сметала, мусор из шкафов и столов выгребала. Артисты, они такие, – слабым голосом, с паузами рассказывала Евдокия Михайловна. – Любят после концерта выпить, а бутылки потихоньку в шкаф или под диван, а фантики или бумажки какие – в ящик стола. Главное, чтоб на виду не валялось, вот и ползаешь за ними, убираешь. А тут в ящике стола стала прибирать, вместе с мусором какая-то стекляшка попала да и выскользнула, шлеп на пол и разбилась, а из нее высыпалось что-то белое, вроде сахарной пудры или крахмала. Вот, думаю, чего только не притащат, хотела собрать и палец порезала. Стеклышко-то больно тоненькое оказалось. Ну, я палец пососала и дальше убирать, ранка-то невелика, а уж через час мне как-то совсем заплохело, пришлось неотложку вызывать, – едва слышно проговорила Евдокия Михайловна, прикрывая глаза.

– Все, на сегодня хватит, – беря Евграфа Никаноровича за рукав, проговорила Варвара Евгеньевна.

– Сейчас доктор, сейчас, один вопрос. А чья это была гримерка? Кто ею пользуется?

– Восьмая, – не открывая глаз, проговорила Евдокия Михайловна, и Евграфа Никаноровича вывели из палаты.

– Восьмая грим-уборная? – взглянул на Евграфа Никаноровича поверх очков статный, безукоризненно причесанный, одетый в костюм-тройку администратор. Экий щеголь напыщенный, подумал про себя с неодобрением Евграф Никанорович, стеснительно пряча под стул ноги в старых сапогах.

– У нас одной грим-уборной сегодня одни пользуются, завтра другие, репертуар у нас очень обширный, много гастролирующих коллективов выступает, в том числе и зарубежных, – объяснял Самсон Гербертович, шурша страницами журнала. – А, вот, пожалуйста. За последний месяц. Извольте, – пододвинул он к гостю журнал, и Евграф Никанорович тут же вцепился взглядом в фамилию Минкин, она повторялась за этот месяц не менее десяти раз, в том числе в те числа, что был убит Щеголев.

Вот оно! Вот та сыщицкая удача, что вытягивает любое безнадежное дело, вот та мелочь, тот выверт судьбы, что никогда не дает убийце уйти от расплаты.

Ни одно самое идеально продуманное преступление не остается безнаказанным! Ни одно!

– Я понятия не имею, о каких склянках вы толкуете! Я ничего в шкаф не клал, я вообще не представляю, как туда могли попасть какие-то бутылки, я не пью! И вообще, почему вы обращаетесь именно ко мне? Я что, единственный пользуюсь этой гримерной? Да там куча народу бывает, она же не закрывается никогда, да туда можно что угодно спрятать, никто не заметит! Никому дела нет, – горячился Исаак Борисович, сидя в кабинете следователя.

– Да, но никто из прочих музыкантов, занимавших ту же грим-уборную, не был близко знаком с Модестом Щеголевым и не присутствовал в вечер убийства на его домашнем торжестве, – мягко проговорил следователь.

– Да объясняю же вам, мне подкинули эту дрянь, и сделать это мог кто угодно! – со слезами в голосе возопил Исаак Борисович.

– Разумеется. Только вот какая загвоздка: вещество, которым был отравлен Модест Щеголев, в аптеках не продается.

– И что?

– А то, что достать его непросто, не каждый может.

– Вы намекаете, что я могу? Где? В музыкальном магазине? У настройщика? – как бы ни храбрился Исаак Борисович, но вид он имел бледный, почти до синевы, руки его дрожали, а на лбу выступила испарина.

– Ну что вы, нет, конечно. Я даже не намекаю, я утверждаю, что это вещество вы без труда могли достать в Научно-исследовательском институте химической промышленности, в котором работает ваша хорошая знакомая Анфиса Павловна Рудквист. Вы сами взяли это вещество в лаборатории или попросили вашу знакомую его достать?