Кристофер Гортнер - Великая актриса. Роман о Саре Бернар

• Название: Великая актриса. Роман о Саре Бернар
• Автор: Кристофер Гортнер
• Жанр: Историческая литература
• Год: 2021
• ISBN: 978-5-389-19181-5

Великая Сара Бернар родилась в семье куртизанки, но образование получила в пансионе при монастыре. Вернувшись в Париж, девушка сталкивается с настоятельными уговорами матери заняться семейным ремеслом – стать куртизанкой. Чтобы избежать этой участи, Сара пытается сделать карьеру на сцене «Комеди Франсез», но ее необычный для своего времени стиль игры приводит к скандальному увольнению. Лишившись работы, девятнадцатилетняя Сара вынуждена подчиниться воле матери. Однако все внезапно меняется, когда Сара обнаруживает, что беременна. Она решает оставить ребенка и оказывается без гроша в кармане. После безуспешных поисков работы Сара неожиданно получает приглашение в театр «Одеон», где завоевывает сердца зрителей своей игрой в новаторских постановках. Последующее возвращение в «Комеди Франсез» открывает новую страницу в жизни Сары Бернар. Устаревшие нормы актерской игры, принятые в этом театре, заставляют ее активно искать собственный независимый путь. И наперекор всему она становится известной актрисой, получившей признание не только во Франции, но и во всем мире. Роман «Великая актриса» – захватывающий рассказ о женщине, чей непревзойденный талант и бунтарский дух вписали ее в историю театра как Божественную Сару. Впервые на русском языке!

---

Поклонники всегда находили Жюли остроумной. Это весьма меня озадачивало. Как они не видят, что она просто притворяется? После обеда, перед тем как соберутся в салоне гости, мать часами торчала перед зеркалом. Горничная всегда помогала ей надеть дорогое платье, будто у нее самой не хватало на это сил. Однако злые упреки, если корсет не был затянут достаточно туго или горничная принесла не тот браслет, показывали, что эта женщина вовсе не так беспомощна, как изображает, и каждый ее шаг продуман до мелочей.

Как только появлялись поклонники, Жюли натягивала слащавую улыбку и старалась уловить малейшее их желание. Подавая канапе, я чувствовала, как буравит спину ее недовольный взгляд. Стоило кому-нибудь из гостей проявить ко мне хоть какой-то интерес, и она тут же отправляла меня с глаз долой, в мою комнату, где я засыпала под ее смех и мужской говор.

Спала Жюли всегда до полудня. Розина кормила меня завтраком, занималась со мной и отправляла гулять во двор, чтобы я не беспокоила мать.

– Сон твоей maman очень важен, – растолковывала Розина. – Ей нужно много отдыхать.

Вот еще одна загадка: мне-то казалось, что она только этим и занимается – сидит с томным видом в спальне или в салоне. Вспышки активности случались у матери лишь тогда, когда она пришпиливала к волосам шляпку, чтобы идти за покупками, или вешала на себя украшения перед отъездом на вечер в Оперу.

В то утро я проснулась раньше Розины. Квартира была небольшой, и мы с тетушкой делили комнату. Моя тетя спала крепко, утомленная дневными заботами о хозяйстве. Сквозь приоткрытую дверь я следила, как пожилой джентльмен на цыпочках выходит из спальни Жюли. Он был лыс, но имел очень длинные усы, которые прикрывали его рот, одет в серый фрак с атласными лацканами, на голове – черный цилиндр, в руках – тросточка с серебряным набалдашником, этакий щеголеватый дедушка.

Я не придала особого значения его тайному уходу. Этого мужчину я видела и раньше. Он посещал салон Жюли с тех пор, как я приехала в Париж. Видимо, ему отдавалось особое предпочтение, потому что он часто оставался ночевать. Меня этот господин практически не удостаивал вниманием, разве что иногда скользнет по мне взглядом. А сейчас, остановившись надеть пальто, он ненароком поднял глаза и увидел меня, глядящую на него. Я еще была не одета. Стояла в дверях в ночной рубашке, с распущенной косой – волосы в курчавом беспорядке рассыпались по плечам. Тетя напрасно пыталась приручить их с помощью горячих утюгов и спрыскивания настоем бузины.

В светло-карих глазах мужчины блеснул какой-то странный огонек. Он поманил меня пальцем. Я почувствовала, как щеки заливает жаром, когда он прошептал:

– Иди сюда, ma petite[2]. Дай-ка я взгляну на тебя.

Почему все эти мужчины наполняют наш дом почти каждый вечер, за исключением воскресного, я не знала. Розина вбила мне в голову, что я не должна задавать по этому поводу никаких вопросов. Никогда. Они близкие друзья моей мамы, и я обязана выказывать к ним уважение.

– Детей должно быть видно, но не слышно, – наставляла меня тетка. – Сара, ты поняла? Жюли не хочет, чтобы ее поклонников отвлекали всякими глупостями.

Обычно я изо всех сил старалась выполнять предписания, однако я даже имени этого господина не знала. Пока я металась в сомнениях, боясь последствий отказа выполнить, по всей видимости, не совсем приличную просьбу, мужчина сделал шаг ко мне.

– Ma petite, – повторил он. – Почему ты прячешься? Я хочу только посмотреть на тебя.

Он мог нажаловаться Жюли. Мог обвинить меня в грубости. Осторожно выйдя из-за двери под тихое похрапывание Розины, спавшей на узкой постели у меня за спиной, я робко улыбнулась ему, сделала маленький реверанс и одернула мятую сорочку, пытаясь прикрыть узловатые коленки.

Усы зашевелились, когда он улыбнулся, обнажив пожелтевшие зубы.

– О да. Очень мила. Très belle, как и твоя maman. Дитя, подойди ближе. Дай старику Морни поцеловать тебя.

Я вновь замерла. Сначала он сказал, что хочет посмотреть на меня, а теперь собрался поцеловать? Старик протянул ко мне руку, узловатую, крапчатую, как у сказочного тролля, и я оттолкнула ее, прежде чем он успел прикоснуться ко мне. Морни отпрянул, его глаза засверкали.

– Да ты знаешь, кто я? – пророкотал он, и я услышала, как за спиной у меня завозилась Розина и, ахнув, вскочила с постели, отбросив одеяло.

Я сердито уставилась на кавалера и ответила:

– Да. Вы особенный друг Жюли. Идите и целуйте ее.

Тетушка бросилась ко мне, взяла меня за плечи и сбивчиво проговорила:

– Месье, пожалуйста, простите ее. Она всего лишь дитя и…

– Дитя? – Он хмуро поглядел на свою руку, на которой, естественно, не осталось никаких видимых следов. – Она бродячая кошка. Жюли нужно что-то сделать с ее коготками.

Наступила пугающая тишина. Потом с противоположного конца увешанного картинами коридора донесся игривый голос моей матери:

– Мой дорогой Морни, я это сделаю. Прошу вас, примите мои извинения за ее непозволительное поведение.

Облаченная в узорчатый голубой китайский шелк, с развевающимися ореолом вокруг головы волосами, Жюли выплыла из спальни и повела к двери своего поклонника, что-то нашептывая ему и поглаживая его по плечу, а тот качал головой и удалился в крайнем раздражении.

Как только за ним закрылась дверь, мать резко обернулась ко мне. Я прижалась к Розине, которая, запинаясь, проговорила:

– Ты не должна винить Сару. Месье герцог вел себя непозволительно. Он хотел поцеловать ее, а она – посмотри на нее – в сорочке. Это не дело.

– Не дело? – эхом отозвалась Жюли; я никогда не видела ее такой; она вся напряглась и схватилась одной рукой изумительной молочной белизны за полу халата, удушая вышитых на нем аистов. – Она оскорбила его. Он может меня бросить, сказать остальным. Как мы тогда будем существовать, а? Как мы выживем, когда они узнают, что я держу эту дикую тварь, это неудобство в своем доме?

Тварь. Она считает меня животным. В порыве гнева я вырвалась из рук тети и заявила:

– Если я вам не нужна, тогда я убью себя. И больше никаких неудобств не будет!

Розина вскрикнула, а Жюли остановила на мне взгляд. В голубых глазах матери читалось безразличие, и оно резануло меня, будто лезвием бритвы прошлись по спине. Ей было все равно. Она не любила меня. Никогда. Я могла умереть, и это ничего для нее не значило.

Перед глазами все закружилось. Я бросилась в салон. Розина догнала меня, схватила за талию, а я отбивалась, опрокинула маленький столик с фарфоровыми фигурками и вазой цветов. Мать вопила, как дикий зверь. Я метнулась к окну и вцепилась в задвижку с намерением выброситься на вымощенную булыжником улицу. В голове пронеслось видение: тело в ночной рубашке летит вниз и приземляется, обдавая брызгами все вокруг, на глазах у слуг и кучеров, которые уже идут и едут по своим утренним делам.

Вдруг хаос прорезал отчетливый голос Жюли:

– Сара Генриетта Бернар, хватит!

Пойманная Розиной, я продолжала цепляться за подоконник и следила за приближением матери. Та прошла через занавешенную арку, ступила на ковер в восточном стиле и остановилась посреди салона, потерявшись на фоне показной роскоши, фальшивых римских бюстов, перегруженных деталями живописных пейзажей, набитых конским волосом диванов и канапе с дорогой обивкой, заваленных подушками, в том числе с ароматическими травами и кружевными шалями. Такая маленькая. Она была не больше меня. Как я могла настолько сильно бояться ее?

Но в тот момент она, казалось, доминировала над всем моим миром, халат ее распахнулся, и выступил круглый живот под ночной сорочкой. Увидев, что я уставилась на это неожиданное зрелище – мать выглядела толстой, но только в этом специфическом месте, – Жюли сказала:

– Ты позоришь себя. Мало того, ты позоришь меня. Я больше не потерплю этих выходок.

Страх парализовал меня. Приют. Он всегда был тут как тут, сквозил за каждым замечанием, всплывал на поверхность всякий раз, стоило мне чем-нибудь не угодить ей. За спиной у меня раздался голос Розины:

– Жюли, она всего лишь ребенок. Как ей все это понять?

– О, думаю, она понимает гораздо больше, чем показывает, – ответила моя мать.

– Maman… – прошептала я; слово, которое я никогда не употребляла, выскочило из меня от отчаяния. – Простите меня. Обещаю, я больше так не буду.

Жюли фыркнула:

– Совершенно точно, нет. Иди в свою комнату, и чтобы не было слышно ни звука, пока тебя не позовут.

Я бочком прокралась мимо нее, переступая через осколки разбитой вазы. Когда я уходила в свою комнату, Розина начала вполголоса что-то говорить. Жюли оборвала ее:

– Больше не хочу слышать ни слова в ее защиту. Этот дом никогда не был местом для ребенка. Пришло время искать какой-то выход.

– Я не хочу идти. Нет! Вы не заставите! – вопила я на всю улицу, пугая прохожих, пока Розина тащила меня к ожидавшему нас экипажу.