Кристофер Гортнер - Великая актриса. Роман о Саре Бернар

• Название: Великая актриса. Роман о Саре Бернар
• Автор: Кристофер Гортнер
• Жанр: Историческая литература
• Год: 2021
• ISBN: 978-5-389-19181-5

Великая Сара Бернар родилась в семье куртизанки, но образование получила в пансионе при монастыре. Вернувшись в Париж, девушка сталкивается с настоятельными уговорами матери заняться семейным ремеслом – стать куртизанкой. Чтобы избежать этой участи, Сара пытается сделать карьеру на сцене «Комеди Франсез», но ее необычный для своего времени стиль игры приводит к скандальному увольнению. Лишившись работы, девятнадцатилетняя Сара вынуждена подчиниться воле матери. Однако все внезапно меняется, когда Сара обнаруживает, что беременна. Она решает оставить ребенка и оказывается без гроша в кармане. После безуспешных поисков работы Сара неожиданно получает приглашение в театр «Одеон», где завоевывает сердца зрителей своей игрой в новаторских постановках. Последующее возвращение в «Комеди Франсез» открывает новую страницу в жизни Сары Бернар. Устаревшие нормы актерской игры, принятые в этом театре, заставляют ее активно искать собственный независимый путь. И наперекор всему она становится известной актрисой, получившей признание не только во Франции, но и во всем мире. Роман «Великая актриса» – захватывающий рассказ о женщине, чей непревзойденный талант и бунтарский дух вписали ее в историю театра как Божественную Сару. Впервые на русском языке!

---

Пришли монахини проводить нас в церковь. Во время молитвы я просила Господа не о том, чтобы Он сделал меня более благочестивой и добродетельной или помог найти мужа. Нет, я хотела исполнить роль исключительно хорошо. Потом, потупив глаза и моля простить мне мое тщеславие, я взывала к Нему, чтобы в своей бесконечной мудрости Он наслал на Луизу какое-нибудь легкое недомогание, например колики, что помешало бы ей выступить сегодня вечером.

– Благословенный Господь, я прошу этого не для себя, но для возвеличивания Твоей славы. Луиза не может сыграть роль так, как я. Она ест слишком много сладкого. Кто-нибудь слышал о толстых архангелах?

Во время последней репетиции в главном зале на маленькой сцене с нарисованным вручную задником Луиза и правда выглядела бледной. Мысль, что Господь откликнулся на мои мольбы так быстро, вызвала во мне тайный ликующий трепет, и я пропустила свой выход. Сестра Бернадетт, которая отвечала за представление, сделала мне замечание:

– Сара Генриетта, вы опоздали с репликой. Перестаньте витать в облаках и займите свое место.

Я выпалила нужную фразу:

– Смотрите! Звезда восходит! – и отступила в сторону, не удержавшись от порыва ткнуть Луизу локтем.

Выходя вперед, чтобы произнести свою речь, Луиза споткнулась. Я замерла – вдруг она пожалуется сестре Ане, и та запретит мне участвовать в спектакле. К моему удивлению, Луиза вообще не сказала ни слова – остановилась посреди сцены с открытым ртом, будто онемела от ужаса.

Я подобралась. Я была готова. Едва слабость Луизы станет очевидна всем и больную отправят в изолятор пить анисовые капли и лежать в постели, я предложу себя в качестве исполнительницы роли. Ведь я знала наизусть каждую строчку и могла произнести их во сне. Что останется монахиням? Им нужен архангел, а какая-нибудь другая гордячка из титулованного семейства уже не успеет выучить роль.

Но тут, к моему ужасу, Луиза прокаркала свои строчки, словно архангел был астматиком. А потом быстро попятилась назад с совершенно серым лицом.

– Ну… Это было… – Сестра Ана не могла подобрать слов.

Преподобная матушка, сидевшая в зале на одном из стульев, выстроенных рядами для зрителей, шумно вздохнула:

– Луиза, тебе нужно говорить громче. Я едва слышала тебя. Дитя мое, ты точно справишься?

Луиза, вся дрожа, кивнула. Матушка Софи нахмурилась. Хотя я не осмеливалась заявлять о своих преимуществах, однако поймала на себе взгляд преподобной. Потом она подошла к сестре Бернадетт. Я не слышала, о чем они говорили, потому что нас всех отвели на ранний ужин, но, обернувшись, заметила, как сестра Бернадетт качает головой.

Преподобная матушка не сомневалась, что выступление Луизы будет полной катастрофой. Если несчастная сейчас едва справилась со своей речью, как сможет произнести ее перед полным залом зрителей? Она опозорит нас перед всеми, включая монсеньора Парижского.

Пока мы пили консоме – нам дали очень легкую еду, чтобы не отягощать желудки перед выступлением, – я следила за Луизой, которая пустым взглядом смотрела в пространство и не прикасалась к миске с супом. Мари без конца спрашивала меня, в чем дело, пока я не призналась ей в своей сделке с Господом.

Подруга скептически глянула на меня:

– Думаешь, Господь поразит ее тебе на радость?

– А почему нет? Она же…

– Ты некрещеная, – перебила меня Мари ядовитым тоном, который использовала, желая подчеркнуть свое превосходство. – Бог не отдаст тебе предпочтения перед католичкой.

– То, что моя мать еврейка, еще не означает…

– Если твоя мать еврейка, то и ты тоже, – снова оборвала меня Мари, отчего мне захотелось вылить ей на голову суп. – К тому же ты незаконная дочь куртизанки. Это четыре греха, если я не разучилась считать.

Я хмуро косилась на нее, пока нас загоняли в пространство позади сцены, огороженное висящими на веревках простынями, – импровизированную комнату для переодевания. Луиза, хотя и не притронулась к еде, не подавала никаких признаков колик, которые лишили бы ее способности выйти на сцену. Это совершенно раздавило меня.

Надевая на себя пастушью тунику и тюрбан, я слышала, что в зале собираются зрители, и представляла себе ряды стульев, занятых нарядными женщинами и мужчинами, которые пришли посмотреть на своих обожаемых деток, блестяще играющих пьесу…

Вдруг без всякого предупреждения мою грудь будто сжало тисками.

Я не знала подходящего слова, чтобы описать это ощущение, но оно было достаточно сильным, и я в испуге подумала: уж не собрался ли Господь поразить вместо Луизы меня? Я не могла шевельнуться, не могла вдохнуть. Тело под костюмом покрылось холодным потом, гомон девочек завертелся вокруг меня водоворотом, их тени метались по простыням тошнотворными миражами.

– По местам! – скомандовала сестра Бернадетт, словно из пустоты.

Я не двигалась, будто окаменела, но тут раздалось шипение Мари:

– Сара, пора. Или ты будешь ждать, пока Господь позовет тебя на сцену?

Оцепенело оглядевшись, я потянула Цезаря за поводок и стала подниматься по ступенькам на занавешенную сцену. Звуки последних шепотков и сдавленных смешков усаживающейся поудобнее публики докатились до меня, как шум океана.

Я была на грани обморока. Сейчас я выставлю себя полной дурой.

Сестры Ана и Бернадетт стояли у занавеса. Вдруг я почувствовала, как кто-то взял меня за руку, оглянулась и обнаружила не кого-нибудь, а Луизу!

– Я… я не могу. – Голос ее панически дрожал.

Сестра Ана подошла к нам:

– Что случилось? Луиза, дитя мое, ты заболела?

– Я не могу. Я не могу это сделать. – Луиза начала дергать бумажную бахрому на своих ангельских крыльях. – Я задыхаюсь.

– Ерунда! – заявила сестра Ана; матушка Софи в это время стояла в дверях, приветствовала гостей и показывала им места. – Это всего лишь нервы. Страх перед выступлением. Обычное дело. Все будет нормально, когда начнется спектакль. А теперь, дитя мое, дыши глубже.

Происходит ли то же самое и со мной? Нервы? Если так, то мои вели себя лучше, чем Луизины. Та, казалось, была готова сорвать с себя блестевшие мишурой крылья и мантию, словно они жгли ей тело огнем.

– Нет! Я не могу. Не буду! – Луиза расплакалась.

– Святая Дева, спаси нас! – Сестра Ана обняла ее, переглянувшись с сестрой Бернадетт, лицо которой стало похоже на грозовую тучу. – И что нам теперь делать?

– Я… я могу помочь, – прошептала я; наступила тишина, прерываемая всхлипами Луизы. – Я могу выступить, – повторила я, на этот раз громче. – Я знаю ее реплики и могу сыграть архангела.

При этих моих словах ощущение удушья исчезло, уступив место внезапному приливу жизненных сил.

Сестра Бернадетт проворчала:

– Какой у нас выбор? Переодевайте Сару в костюм. Живо.

Сняв с себя пастуший наряд, я облачилась в мантию и нацепила крылья. Мантия была подогнана под пышное тело Луизы и слишком свободна для меня – нужно было проявлять осторожность, чтобы не запутаться в подоле. Крылья спускались почти до талии, приходилось старательно расправлять узкие плечи, чтобы приподнимать их. Когда я заняла свое место, сестра Бернадетт пронзила меня строгим взглядом.

– Смотри не опозорь нас, – напутствовала она, я же услышала эхо слов моей матери, сказанных в тот день, когда та решила отослать меня в пансион.

Сестра Бернадетт отдернула занавес, и передо мной открылось обширное пространство темноты.

Я почувствовала себя так, будто стою на краю пропасти. Пьеса началась. Мари, теперь одетая пастушком, торопливо произнесла мои строчки и потащила Цезаря к девочке, игравшей роль слепого Товии, которого должен был чудесным образом исцелить ангел. В массе анонимных лиц за сценой я искала знакомые, стремясь обрести в них опору. Мантия, сшитая из льняной ткани, казалась каменной, а крылья устрашающе заваливались набок, как раздуваемые ветром паруса галеона.

Потом я заметила в первом ряду архиепископа, на пальце его руки, подпиравшей подбородок, сверкал перстень-печатка. Рядом с ним с изумленным видом сидела матушка Софи.

– Я пришел к вам с посланием о безграничной любви нашего Всемогущего… – начала я, не слыша себя и не понимая, достаточно громко говорю или нет, звучит мой голос мощно, как подобает небесному созданию, или скрипуче и хрипло, как у девочки, облаченной в гигантскую мантию и исполняющей чужую роль.

Но все это было не важно. Когда я раскинула руки и с моих тонких запястий заструились рукава, то почувствовала, как божественный свет исходит от меня на благословляемого Товию, и горожане пали ниц. Я двигалась по сцене так, словно крылья у меня за спиной пылали, превратившись в ослепительное гало из объятых святым огнем перьев.

Я больше не была Сарой Бернар, незаконной дочерью и некрещеной еврейкой.

Я превратилась в небесного посланника Божьего.

Это продолжалось меньше минуты. Или мне так показалось. Когда на нас обрушились аплодисменты и мы стали кланяться, я поняла, что вся взмокла от пота. Я откинула назад волосы – они были влажные и растрепанные. Наверное, я выглядела ничуть не похожей на ангела.