Сьюзан Хинтон - Прощай, Золотой лев!

• Название: Прощай, Золотой лев!
• Автор: Сьюзан Хинтон
• Жанр: Зарубежная классика
• Год: 2021
• ISBN: 978-5-907056-89-3

Городок Тусла, Оклахома. 1960-е годы. Подростковые банды, бильярд, драки, убийства. Шестнадцатилетние Брайон и Марк живут в одной семье как братья и стоят друг за друга горой. Но однажды Брайон понимает, что Марк занимается грязными делами, и ему приходится делать выбор, который навсегда меняет их жизнь. Сьюзан Элоиза Хинтон, написавшая свой первый бестселлер «Изгои» в 17 лет, остается одним из самых популярных американских авторов. Ее книги, изменившие представление о молодежной литературе и не раз экранизированные в Голливуде, включены и в школьную программу, и в списки запрещенных книг. «Прощай, Золотой лев!» (That Was Then, This Is Now) вышел в 1971 году и стал вторым культовым романом писательницы. Его читают и любят в разных странах вот уже полвека. «Хинтон фактически изменила представления о подростковой литературе как таковой». Анастасия Завозова, переводчик «Сильная реалистичная история о молодости и бедности». The New York Times Book Review «Зрелый, выдержанный роман, который не оставляет читателя равнодушным… Такое трудно забыть». The New York Times

---

Вдруг Марк пихнул меня.

– Хочешь еще немного поразвлечься?

– А то,  – сказал я.

Марк двинулся к следующему перекрестку. Там стоял темнокожий парень и ждал зеленого света.

– Можем ему навалять – сказал Марк, но тут подал голос Эмэндэмс.

– Тошно мне от вас! Вы только что меня спасли от каких-то чуваков, которые прикопались ко мне, потому что я не такой, как они, а теперь вы сами собираетесь прикопаться к нему, потому что он не такой, как вы. Вы считаете меня странным, но на самом деле это вы странные.

Мы с Марком остановились и уставились на Эмэндэмса. Он плакал. Я бы, наверное, меньше удивился, если б он взял и растворился в воздухе. В нашем районе не увидишь, как парень плачет, если только у него нет причины куда серьезнее, чем была у Эмэндэмса. Он вдруг бросился бежать, не оглядываясь. Я хотел было бежать за ним, но Марк поймал меня за руку:

– Оставь его в покое,  – сказал Марк.  – Он просто сам не свой после того, как эти парни к нему прицепились.

– Ага,  – сказал я. Это было похоже на правду. Такое и со мной бывало раньше, я помнил, как это стремно. И потом, Эмэндэмс был еще ребенок, ему только исполнилось тринадцать.

Марк нагнулся и поднял что-то с земли. Это был пацифик Эмэндэмса – видимо, упал, когда Эмэндэмс кинулся бежать. Не так уж хорошо он связал концы шнурка.

– Напомни мне ему отдать,  – сказал Марк, сунув пацифик со шнурком себе в карман.  – Давай зайдем к Чарли и отдадим ему три бакса, пока я не накупил на них сигарет?

– О’кей,  – сказал я. Мое хорошее настроение куда-то улетучилось. Я размышлял о том, что сказал Эмэндэмс, про тех, кто не похож на других. В этом было много правды. Богатые детки любили приезжать в нашу часть города и высматривать, к кому бы прикопаться. Потом около года назад пару ребят убили в такой драке, и эти потасовки постепенно прекратились. Но у нас всё равно то и дело сходились банды, или народ из разных клубов устраивал месилово, или просто кто-то к кому-то прикапывался, как сегодня Шепарды к Эмэндэмсу – такое вообще происходило каждый день. Я в принципе не возражал, если только прикапывались не ко мне. Я любил драться.

– Пошли,  – позвал Марк,  – может, облапошим кого-нибудь у Чарли.

Я усмехнулся и рванул вслед за ним. Марк был моим лучшим другом, я любил его как брата.

2

На следующий день после школы мы с Марком отправились в больницу навестить мою мать. Ей только что сделали серьезную операцию, из тех, что стоят кучу денег. Мы продали нашу машину – старый «шевроле»,  – наш черно-белый телик, и всё остальное, что смогли найти на продажу, но денег всё равно не хватало.

Я уже несколько недель искал работу. Марк пошарился где-то и принес немного денег; я не стал спрашивать, откуда он их взял, а сам он не сказал, так что я решил, что где-то украл. У Марка были с этим делом реальные проблемы. Он крал вещи и перепродавал, или крал и оставлял себе, или крал и раздавал. Меня это не беспокоило. Он был слишком умен, чтобы попасться. Он начал красть в шесть лет. Я мог спереть разве что пачку сигарет в магазине, ну и всё. Я был мастер обыгрывать простаков в бильярд, а Марк был вор. У нас был крутой дуэт. Но вот в чем штука: Марк не видел в этом ничего дурного, а вот я видел. Мне было по барабану, вор Марк или нет, но я чувствовал, что красть плохо, что это по меньшей мере противозаконно. Марк, думаю, об этом лишь смутно догадывался. Для него красть было игрой – он так развлекался и добывал деньги; он старался не попасться, потому что это было одно из правил игры.

Так мы и жили: крали всякие штуки и перепродавали, пытаясь и отложить денег, и прокормиться. Тогда я об этом не думал, но теперь вижу, что это были трудные времена.

Короче, нам с Марком удалось поймать попутку почти что до самой больницы. Нас подвез на своем «фольксвагене» какой-то длинноволосый бородатый хиппи. Хиппи просто фанатеют от этих автобусов, уж не знаю почему. Этот парень сказал, что его зовут Рэнди и что он учится в колледже в нашем городе, изучает английский. Он, видимо, был парень не робкого десятка: мы с Марком оба выглядели как крутые ребята, которые наезжают на хиппи, и однажды мы уже это делали. Мы пошли в городской парк, где тусуются хиппи, просто чтобы кого-нибудь отлупить. Но я бы так больше делать не стал. Я не знал, что эти чуваки не дают сдачи, так что когда мы поймали одного, а он не стал драться, мне стало тошно, да и Марку тоже. С тех пор мы оставили их в покое.

Рэнди рассказал нам про крутое место, где жили его друзья: они снимали вскладчину какой-то старый дом, и любой, кто хотел, мог прийти туда жить и отвисать в мире и добре. Я ему не особо поверил – при таком раскладе точно найдутся халявщики, да и потом, я бы озверел, живя с толпой народу, особенно если народ этот грязный и волосатый. Но я был вежлив и сказал: «Звучит круто»,  – хоть мне так и не показалось. А вот Марк заинтересовался и стал расспрашивать Рэнди про это место: где это, кто там живет, и есть ли еще такие места. Марк много чем интересовался – он знал всё про Дикий Запад и про мультики «Уорнер Бразерс»,  – так что меня не парило, что он вдруг так возбудился от истории про то, как живут хиппи.

Когда мы вылезли из автобуса, Рэнди поднял два пальца и сказал «Пис», а Марк поднял пацифик Эмэндэмса, который он в шутку надел, и ухмыльнулся. Мы переглянулись и расхохотались – не со зла, просто нам правда было смешно.

Мама нам обрадовалась, но не то чтобы в больнице ей было одиноко. В нашем районе все всё друг про друга знали, так что женщины приходили ее навестить – минимум пара в день. А еще они приносили всякую хрень для нас с Марком: пироги, картофельный салат. Пироги доставались мне, а Марк забирал себе остальное, потому что терпеть не мог сладкое. Исключение – кола да иногда пара эмэндэмсин из вежливости, когда Эмэндэмс предлагал. В итоге я набирал вес – впрочем, особой опасности растолстеть не было, кажется, я каждую неделю рос на дюйм или около того,  – а вот Марк оставался тонким и легким. Глядя на Марка, вы бы никогда не догадались, какой он сильный, но я-то знал по опыту армрестлинга, что он тот еще кремень.

Как обычно, о себе мама думала в последнюю очередь. Только мы зашли к ней и получили свою порцию объятий, как она уже рассказывала нам про бедного мальчика в палате напротив, к которому никто никогда не приходит.

– Откуда ты знаешь? – спросил я.  – Тут столько народу ходит. Откуда ты знаешь про какого-то мальчика из палаты напротив?

– Мне сказала медсестра. Бедный, он не старше вас с Марком…

Неудивительно, что она про него знала. Если в радиусе трех миль бродила хромая собака, мама ее непременно обнаруживала. Но меня это не парило. Благодаря маме у меня был брат.

– Брайон, пообещай мне, что зайдешь к нему.

Я застыл.

– Я же его не знаю. Я же не могу просто зайти к нему и сказать: «Эй, привет, соскучился по гостям? Мама мне сказала, к тебе никто не ходит».

– Брайон, просто поговори с ним. С медсестрами он почти не разговаривает. Его сильно покалечили, бедняжку.

– Хорошо. Я к нему зайду,  – сказал Марк.  – И Брайон со мной.

Я мрачно покосился на него, а он продолжал:

– Кто знает, может, когда-нибудь кто-то из нас окажется в больнице, и никто не будет к нему приходить.

Мама всегда на такое ведется, и Марк это знал. Когда мы вышли, я остановился в коридоре.

– Зачем ты ей сказал, что мы пойдем к этому парню?

Марк пожал плечами.

– Я и пойду. Почему нет?

Так делал Марк и никто больше.

– Ну а я не пойду. Спущусь в буфет, съем гамбургер. Ты не голодный?

Марк покачал головой.

– Не-а. Потом приду туда за тобой.

Я спустился на лифте на первый этаж. В буфете я уселся на высокий стул за барной стойкой – привык к таким у Чарли – и стал перечитывать меню снова и снова, воображая, что бы я заказал, если б мог. Я обожал есть. Я мог уничтожить больше еды, чем любой из моих знакомых. В шестнадцать я был ростом пять футов десять дюймов [4] и продолжал расти. В четырнадцать я был тот еще дрищ, но потом окреп и теперь гордился своим спортивным сложением. Я мог бы стать футболистом, но футбол меня не привлекал. Я любил играть в футбол у себя во дворе, но любые серьезные тренировки нагоняли на меня тоску. И потом, я бы ни за что не согласился, чтоб тренер мною помыкал. Я никогда не соглашался, чтобы мной командовали, уж не знаю почему. Может, это из-за тех двух копов, которые избили меня, когда мне было тринадцать. Я пошел в кино с ребятами (забыл, где был в тот день Марк), мы взяли с собой вишневую водку в бутылке из-под колы, ну и напились. На вкус это было просто чудовищно, но я был тупица и пил, просто чтобы доказать, что я такой же крутой чувак, как остальные. Когда фильм закончился, и я стал шариться по улицам один в темноте, эти копы подобрали меня, отвезли на холм в другой части города, отлупили и оставили там. Я так и не забыл ту историю. Пить я от этого не перестал, зато утратил всё уважение к копам. Нет, конечно, хорошие копы тоже где-то есть, мне они просто ни разу не попадались. С тех пор я взял за привычку всегда огрызаться на копов – может, поэтому мне хорошие и не попадались.