Оса Эриксдоттер - Бойня

• Название: Бойня
• Автор: Оса Эриксдоттер
• Жанр: Современная зарубежная литература
• Год: 2021
• ISBN: 978-5-86471-879-7

Одна из самых благополучных стран, Швеция, решила устроить “новый прекрасный мир”, очистив его от людей, которые не удовлетворяют стандартам здорового образа жизни – от всех, у кого вес превышает определенную правительством норму. Ожирению объявлена война. Выпечка, мясо, сладости и много чего еще отныне вне закона. Если ты не укладываешься в весовую норму, то тебе прилетают официальные предупреждения, соседи косятся, на улице вслед летят оскорбления. Но это только начало. Церкви постепенно превращаются в фитнес-залы, фермы закрываются, по ТВ агрессивно рекламируются все способы сбросить вес – от диет до хирургии… Молодой историк Ландон в отчаянии наблюдает, как его девушка постепенно погружается в анорексию. Медсестра Хелена потеряла работу из-за того, что, по новым установкам, медсестры с избыточным весом плохо воздействуют на пациентов. Писательница Глория попадает в ловушку, расставленную Партией Здоровья. Толстяки постепенно начинают исчезать. А потом исчезают просто крупные люди. Когда исчезает и Хелена, Ландон отправляется на ее поиски. Пугающий, невероятно реалистичный и абсолютно затягивающий в себя роман Осы Эриксдоттер – страшное видение того, как дискриминация может стремительно стать нормой, как с человека слетает цивилизованность, как легко нас всех обмануть.

---

– Думаю, ты преувеличиваешь проблему. Всегда ведь можно съездить и вернуться. Это же Упсала, а не Сибирь.

– А ощущение, что Сибирь.

Наверное, не притворяется – и в самом деле мучается. А может, хотел сделать комплимент. Она кивнула на блюдо:

– И как? Будем драться за последний блинчик? Или будешь джентльменом?

– Лучше подраться, – натужно пошутил он.

Она улыбнулась.

– А ты хорошо представляешь, с кем имеешь дело?

За последние сутки Моника набирала номер Риты каждые полчаса. Что делать? Поначалу не особо беспокоилась – и раньше бывало. Не брала трубку, не отзванивалась. У дочери бывали такие периоды. Но на этот-то раз – несколько недель!

И все из-за Леннарта, уж в этом-то Моника была уверена. Рита взвалила на себя вину за смерть отца. Тяжесть оказалась непосильной. Дочь очень изменилась. В больнице ей предлагали психотерапевта, но она отказалось – тогда у нее был Ландон.

Был и сплыл. Внезапно Ландон исчез. Моника так и не поняла, почему они разошлись. Рита утверждала: Ландон якобы препятствовал ее решимости похудеть. Ревновал, что она внезапно оказалась в центре внимания.

А Ландон не понимал Риту. Как стена, говорил он чуть не со слезами. Не достучаться.

Моника разделяла его отчаяние – сама не раз билась головой в эту стену. А теперь… они не виделись почти полгода. Предложила Рите оплатить дорогу, билеты на поезд, все что угодно, но каждый раз что-то мешало. Конференция. Надо срочно проверить студенческие курсовые. В другой раз, мама.

Но “другого раза” так и не случилось.

Опять набрала номер Риты, облокотилась на подоконник и посмотрела во двор. Забыли постричь на зиму газон, но теперь уже неважно, все засыпано снегом. Собачка лает у двери, просится домой. Самая холодная осень за десятилетия. На севере встали поезда: пути засыпаны снегом.

И что? Собраться и поехать? Но она слишком хорошо знала дочь, та ненавидела подобные сюрпризы.

Моника постучала пальцами по стеклу с морозными звездами. Мысль, как Рита может отреагировать на ее неожиданный приезд, выводила из равновесия. Даже сердце начало биться учащенно.

Прошла в кухню, встала под вытяжкой и достала сигарету. Посмотрела на синие палочки-цифры на дисплее микроволновки. Без десяти десять. Рита наверняка дома.

Моника сказала себе, что ни в чем не виновата. Но тут же подумала: а может, наоборот – ее вина, только ее. Всегда готова согласиться, не вмешиваться. Поступай, как считаешь нужным, девочка. Что за жалкая уступчивость? Дочери нужно на что-то опереться, а тут на тебе пожалуйста: делай, как считаешь нужным. Теперь Моника себя проклинала: зачем она оставила Риту одну, когда та поступила в университет? Тогда это казалось правильным решением – мать Моники умерла, надо было позаботиться о доме… но зачем искать оправдания?

Все дело в Леннарте. Все из-за него. Монике было невмоготу осознавать, что ее бывший муж слоняется в парке от скамейки к скамейке, как какой-нибудь бродяга. Не выдерживала, бросалась на помощь, особенно когда он оставался в одиночестве. По праздникам, когда он лишался привычного алкогольного общества, – жалкое зрелище. Именно жалкое, в прямом смысле – ей было его очень жалко.

Моника гордилась своим решением подарить умной, способной и уже взрослой дочери свободу, оставить ее одну в Упсале. Истинное самопожертвование – с ее-то инстинктом помочь, подставить плечо, выручить. Разница между уважением к чужой частной жизни и наплевательством исчезающе мала – подобные мысли приходили в голову то и дело. И не было уверенности, чувствует ли Рита эту разницу.

Что в итоге? Получается, сначала ее бросил отец, а потом и мать. Ничего удивительного, если девочка воспринимает свою жизнь именно так: ее бросили.

Моника вздрогнула и вытерла набежавшую слезу. Наверное, от дыма. Нажала кнопку, в вытяжке глухо зажужжал вентилятор.

Предательство необязательно должно быть откровенным. Даже наоборот – на то оно и предательство, что происходит исподтишка. Ее собственная мать чуть не каждый день, пока Моника была в школе, рылась в дневниках, находила и выбрасывала сигареты. Читала секретные письма и записки от ее первого бойфренда. Все начистоту, Моника! Все начистоту! Спокоен и счастлив только тот, кому нечего скрывать.

Но Монике было что скрывать! Частную жизнь, мысли, тайны – все, что касалось только ее и никого больше. Еще в молодости она дала себе клятву: если у нее будет дочь, она предоставит ей свободу.

Потянулась за телефоном. Сигнал соединения. Второй. Третий… четвертый.

Решительно вдавила окурок в пепельницу. Надо спросить Элизабет, не возьмет ли та на пару дней собаку. Или всего на день, ведь можно сесть на утренний поезд и вернуться вечерним. Ничего особенного – узнать, как поживает дочь.

Взяла записную книжку с телефонами, начала листать и вдруг заметила записанный наискось чуть не через всю страницу номер.

ЛАНДОН 0704146828

Может быть, позвонить? А что скажет Рита?

Но Рите вовсе не обязательно знать.

Они расстались – ну и что? Работают в одном университете. Что ему мешает заглянуть к ней в кабинет, спросить, все ли в порядке? А не застанет на месте, так сядет на велосипед и докатит до Лютхагсэспланаден, постучит в дверь.

Надо только собраться с духом.

Моника села, выпрямила спину и набрала номер.

В слабом свете из окна кружили ленивые спирали снежинок. Хелена проводила его. Лесок казался неправдоподобно густым и черным.

Ландон наколол целый ворох поленьев. Получилось довольно ловко, хотя он никогда раньше этим не занимался; наверняка произвел впечатление.

Не только дров – и слов было сказано очень много. Перед уходом ему так захотелось ее поцеловать, что губы горели до сих пор. Что-то сегодня должно случиться. Он не верил в предчувствия, но совершенно ясно: что-то должно случиться.

– Спасибо за помощь, дровосек.

– А, ерунда, – довольно отмахнулся Ландон. – Там еще полно чурбаков.

– Ты вовсе не должен был их колоть. Я же пошутила.

– Знаешь, очень приятно в кои-то веки поработать руками. Моя работа… как бы выразиться… очень абстрактная, а главное, ее нельзя закончить. Вязанка дров, между прочим, иногда приносит куда большее удовлетворение, чем десять вязанок нанизанных друг на друга слов и предложений.

– В следующий раз поможешь именно со словами и предложениями. Я была бы плохой матерью, если бы не воспользовалась случаем заполучить бесплатного учителя для Молли.

– Молли очень развитая девочка. У нее огромный словарный запас для ее возраста.

– “Банановый наркофан”? – Хелена засмеялась. – И в самом деле огромный. Уникальный, можно сказать.

– Я совершенно объективен.

– Ну да, как же…

– Сомневаешься в моей научной объективности?

Не дойдя до крыльца, Хелена резко остановилась.

– Подойди поближе!

– Что?

– Подойди поближе, банан-наркоман!

Он шагнул к ней.

– Еще ближе!

Еще шаг.

– Ближе, ближе…

Несколько сантиметров до ее лица. Ландона охватила приятная дрожь.

– Научная объективность? – Хелена сделала шаг назад и расхохоталась. – Х-ха… вот и вся твоя научная объективность, доктор Томсон-Егер. Да уж… Всем объективностям объективность.

Он почувствовал, что краснеет. Слава богу, в темноте незаметно.

– Нечестный прием.

Она улыбнулась, и он шагнул к ней, собрался с духом, решил ее поцеловать, – и в эту секунду, именно в эту решающую секунду в кармане завибрировал мобильный телефон.

Часть вторая

Черный BMW свернул на Тегельбакен. Юхан Сверд посмотрел на залив – вода совершенно неподвижна. Как зеркало или расплавленный металл. В пронзительно-синем небе ослепительное весеннее солнце. Роскошный день.

Побывал в двух перестроенных церквях – в Мэрсте и в Соллентуне. Интенсивная работа продолжается уже год, посещаемость – выше всяких ожиданий. Так уверяют сотрудники. По всей стране происходит то же самое: ошеломляющий успех, ошарашенные и мало что понимающие священнослужители. Удивление, аплодисменты… и, наверное, он, Юхан Сверд, единственный, кто нимало не удивлен. Замысел безупречен с самого начала. В Швеции больше трех тысяч церквей. И если не брать в расчет Пасху, Рождество или какую-нибудь природную или техногенную катастрофу, к примеру затонувший паром “Эстония”, храмы так же пусты, как видеосалоны после появления Netflix. Три тысячи! Не считая домов приходских собраний. После посещения церкви в Вест-Стробёрн Юхан очень быстро сообразил, что к чему.

– Сначала в Розенбад?[15] – не оборачиваясь, спросил водитель.

– Да. Сначала в Розенбад.

Он потянулся, кремовая кожа сиденья приятно скрипнула. Если бы не та церковь в Буффало, ничего бы не было. Он не сидел бы на заднем сиденье огромного, навороченного BMW-750. Всем, чего достиг, он обязан пастору О’Брайену. Собственно, надо бы посылать ему десятину премьерского жалованья.