Комбат Найтов - Ретроград-3

• Название: Ретроград-3
• Автор: Комбат Найтов
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2021
• ISBN: 978-5-17-137061-9

Прошло почти два года после окончания двух войн, коротких и победоносных. На первый план вышли совершенно другие проблемы, связанные с былой отсталостью страны, настроениями в обществе и возросшей активностью левого крыла III и IV Интернационалов. Амбиций и всехпобедизма хватало и в самом послевоенном обществе. А предстояла серьезнейшая схватка с двумя мощнейшими экономиками мира, которые без борьбы ничего не отдадут.

---

– Передайте ему, что ему заказан пропуск на завтра в 01.30. – О чем я, естественно, сообщил адресату.

Маленков закончил доклад и открыл прения. Тут и началось! Дело заключалось в том, что Маленков отчитался о ходе выполнения планов III пятилетки, который был не выполнен по очень многим показателям, кроме тяжелой и оборонной промышленности, где план был перевыполнен чуть ли не втрое по отношению к заданию. Сорок третий год страна вообще жила без принятого и утвержденного плана. Руководил страной Государственный Комитет Обороны. Маленков входил в него, причем с самого начала и до сегодняшнего дня. Первый же человек, выступивший в прениях, а это был подполковник, бывший бригадный комиссар, Абрасимов из 13-го мехкорпуса, секретарь Брестского обкома, указал на то, что коммунистам на съезде хотелось бы услышать совершенно другого человека, который руководил страной в это тяжелое время. Зал зааплодировал и вынудил Сталина взять микрофон в руки. То, что произнес Сталин, заставило «взорваться» весь зал. Он заявил о своем уходе со всех постов. Я, честно говоря, такой вариант развития событий рассматривал, но отмел его как маловероятный. Я же помнил, как он до последнего дня верил в то, что Климову удастся скопировать ТВРД. Инерция мышления и у самого Сталина была высокой. Поэтому я готовился уйти в отставку и ожидал серии громких процессов, в ходе которых он сведет счеты со всеми, кто стоит на его пути. К этой мысли нас давно приучила наша пресса, дерьмократическая, имеется в виду. Но ИВС решил сразу свалить всех, потому что вместо обсуждения доклада, о котором все сразу забыли, делегаты начали требовать объяснений: кто обидел вождя народов? Я присматривался к народу, сидевшему в зале, и понемногу до меня стало доходить, что произошло. В зале было много людей возрастом 30–40 лет. Маленков, только что проваливший доклад, вместо того чтобы волноваться, довольно смотрел на поднявшийся шум. Скорбно выглядели только члены старого ЦК, да часть людей в зале, которым было к шестидесяти. Скорее всего, пленум не собирали, так как голосов, чтобы пробить решение, не хватало. В общем, депутатов полностью и целиком не устроило короткое выступление «вождя», и его криками «Сталин, Сталин» выпихнули на трибуну, и зал затих.

– Доклад у меня есть, товарищи. Вот он! Но впервые за много лет мне не удалось утвердить его на Пленуме ЦК, так как выводы, сделанные в нем, не устраивают большинство его членов. Вот так магически повлияла на умы руководящих органов партии наша блестящая победа во Второй мировой войне. И как ни странно, все они считают, что это произошло потому, что они приложили к этому руку. Римский историк Тацит очень давно написал: «Во всякой войне… удачу каждый приписывает себе, а вину за несчастья возлагают на одного». Очень верные слова! Недавно прибегает ко мне один маршал, возмущенный тем, что один из членов ГКО и Ставки ему замечание сделал, что он неверно отразил в своем докладе причины поражения Германии в этой войне. Он приписал эту победу пролетарской солидарности трудящихся. Фронтовики здесь есть? Много вы видели немцев, перешедших на нашу сторону по политическим мотивам? Несколько случаев было, я не спорю. Один случай даже я помню: за шесть часов до нападения Германии, неподалеку от Львова, на нашу сторону перешел немецкий ефрейтор, который предупреждал нас о том, что им зачитали приказ фюрера о начале войны с нами. Но массово на нашу сторону никто не переходил. На участке фронта, членом Военного Совета которого был этот маршал, в течение трех дней отдавали врагу по сорок километров в сутки. Немецкая армия была очень хорошо подготовлена к этой войне. У нас полностью была готова к бою только истребительная авиация в западных округах и несколько полков на новых пикирующих бомбардировщиках СПБ-2, часть которых успела повоевать в Греции. Бомбардировочную и штурмовую авиацию мы отвели от границы за пределы действия вражеской авиации, оставив на довоенных аэродромах макеты самолетов. В первый день войны немцы ударили именно по ним. Бомбить они умели. Все наши макеты были уничтожены. Вот и представьте себе, что бы могло произойти, если бы мы готовились к войне так, как к ней готовился тот самый маршал.

Зал зашумел, дескать, кто такой этот самый маршал. Сталин рукой успокоил зал.

– Да не маршал он уже, не маршал. Разжаловал я его и уволил из рядов Советской Армии. Еще одного такого мы на второй день войны разжаловали и в Забайкальский округ отправили. Панике поддался. Собрал всех командующих направлениями у меня в кабинете и начал доказывать нам, что он единственный понимает, что делать, что не нужна нам эшелонированная оборона, требуется поднять всю авиацию и вдохновлять красноармейцев на подвиг. И сейчас постоянно предлагается переоценить наши достижения и подогнать их под учение Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина, а точнее, товарища Троцкого. Дескать, Европа уже полностью наша, осталось Америку к ногтю прижать, и весь мир у нас в кармане. А карман-то не треснет? Да, мы оккупировали все страны, входившие в Антикоминтерновский пакт и объявившие нам войну. Это факт. Как фактом является то обстоятельство, что после проведения денацификации мы отменим режим оккупации. В этих странах мы, с помощью Коминтерна, готовим свободные и демократические выборы, в результате которых будут созданы условия для передачи власти местным органам самоуправления. Но для этого надо выявить и наказать коллаборантов, служивших Гитлеру и его режиму, и не допустить их возвращения к власти. А разжигать пожар мировой революции мы не собираемся. У нас своих дел полно. Мир стоит перед очередной технологической революцией, что и доказала эта война, победу в которой нам обеспечила советская наука, сумевшая предоставить в наше распоряжение самое современное оружие. С помощью которого и были разгромлены страны Антикоминтерновского пакта. Для того чтобы все здесь присутствующие не сомневались в такой оценке произошедшего, я хочу предоставить слово недавнему нашему противнику, последнему рейхсканцлеру Германии господину Удету. Тем более что на Западе постоянно муссируется вопрос, что если бы он не «предал» Гитлера, именно так и говорят, то они бы нам всыпали по первое число! Как до этого всыпали полякам, бельгийцам, голландцам, датчанам, норвежцам, французам, англичанам, албанцам и сербам. Устоять смогла только Греция, которой мы активно помогли и авиацией, и противотанковым вооружением, и перебросили туда добровольческую авиационную дивизию и воздушно-десантный корпус.

Пока не подошел Удет, Сталин продолжал рассказывать об операции в Греции. Затем уступил место генерал-полковнику, который и сюда приехал в мундире люфтваффе. Зал слегка зашумел, но секретарь ЦК Маленков постучал карандашом по графину и восстановил спокойствие в зале.

– Меня просили сказать несколько слов о себе, так сказать, представиться. Я из Франкфурта-на-Майне, сын владельца небольшой фабрики, на которой я работал учеником слесаря. Там же во Франкфурте получил лицензию на управление самолетом, и в 1915 году добровольно вступил в Рейхсхеер, летчиком, унтер-офицером. Воевал на Западном фронте, войну закончил обер-лейтенантом, сбив за время войны 62 вражеских самолета. Это второй результат, после Манфреда фон Рихтгофена, который в апреле 1918 года был ранен в воздухе, но сумел посадить свой самолет и умер от раны, полученной с земли. Я воевал под его началом. Там же я познакомился с Германом Герингом, которого назначили командовать нами после гибели нашего командира. Я посчитал это несправедливым решением, так как имел гораздо больше заслуг в воздухе, поэтому мы не были друзьями.

После войны я старался восстановить авиационную промышленность в Германии, но Версальский договор не позволял в полном объеме использовать технические возможности Веймарской республики, поэтому я переехал в Америку, где занимался воздушной акробатикой, выступая в воздушном шоу, что-то вроде воздушного цирка. Там я еще раз пересекся с Германом Герингом, который к тому времени уже не летал, и получил от него приглашение вернуться домой и вновь служить под его началом. Окончательное решение я принял не сразу, так как мне лично идеи нацизма и личность Адольфа Гитлера были не симпатичны. В своих политических воззрениях я больше склонялся к позиции сначала Третьего, а затем Четвертого Интернационала. Но ни в одну из партий я так и не вступил. Финансово поддерживал Интернационал, именно потому, что членство в нем было абсолютно добровольным. Свое согласие переехать в Германию я дал после разговора с товарищем Перо, Львом Троцким, которого сильно беспокоил приход к власти Гитлера, и он хотел иметь там, в Германии, «своего» человека, близкого к верхушке Рейха. В общем, я согласился, а так как я человек увлеченный и плохо свое дело делать просто не умею, то через некоторое время из Легиона «Кондор» выросло люфтваффе, в котором я реализовал то, чего не хватало нам для победы в той войне. При моем активном участии в короткий срок были созданы новые типы самолетов и отработана схема их использования в грядущей войне. Используя эти наработки, обкатав их в Испании и получив от промышленности новые двигатели и новые смазывающие масла, к августу 1939-го вермахт и люфтваффе достигли пика своего развития. И Гитлер начал эту войну. Вначале все складывалось в нашу пользу: Великобритания и Франция дали нам возможность аннексировать Австрию и Чехословакию, за счет которых мы пополнили и обновили вооружение сухопутных войск. После Польской кампании мы дополнительно разместили производство истребителей на шести крупных заводах и к моменту начала блицкрига, 10 мая 1940 года, имели 850 истребителей в первой линии, в семи гешвадерах, что позволило уничтожить на земле большую часть французской воздушной армии. В боях над континентальной Европой нами было сбито более 450 «харрикейнов». Основной проблемой в боях над Англией был малый радиус действия наших самолетов. Нам все время приходилось выходить из боя по топливу, когда у наших противников под крыльями была своя земля. Тем не менее, несмотря на довольно значительные потери, мы смогли захватить господство в воздухе над Каналом, но неожиданно последовала команда «стоп». Вторжение не состоялось, хотя у противника уже ощущалась сильная изношенность основного парка истребительной авиации. Но в конце августа нас переключили на подготовку к войне с Россией. Мы проводили перевооружение, вместо BF.109E4 в войска поставлялись BF.109F2, а с весны 41-го – BF.109F4. Наша разведка имела до начала 1941 года полную информацию о том, что происходит на авиазаводах в России. Герингу, мне и Гитлеру показывали подписанное письмо вашего министерства авиапромышленности о снятии с производства истребителя И-180, который как минимум не уступал новейшему BF.109F2. Активная авиаразведка выяснила, что он в полках первой линии так и не появился. Там по-прежнему находилось большое количество самолетов «Рата», «Кертисс» и «Нойе кертисс». Причем все аэродромы стояли без артиллерийского прикрытия. В ноябре 40-го года возник большой скандал из-за падения на вашей территории нашего самолета «Люфтганзы», на котором перевозились какие-то новые данные о вашей авиапромышленности. В этот же момент в руках вашей контрразведки оказывается наш резидент. И больше сведений о том, что здесь происходит, к нам не поступало. Полной неожиданностью стало появление «доппель рата», пусть и в небольшом количестве, над Грецией. Там же мы познакомились с еще одной вашей новинкой: самолетом «Тропфен». И, под занавес, возникли какие-то неопознанные бомбардировщики, которые могли ночью совершать пикирование и не проходить над целью, где их могла подбить зенитная артиллерия. С их помощью был уничтожен подготовленный нами десант в Афины. В итоге, на совещании 10 июня в Вольфшанце, когда решался вопрос о нападении на СССР, я высказался против этого, но адмирал Канарис и рейхсмаршал Геринг убедили Гитлера, что в передней линии обороны русских, как и раньше, только устаревшие самолеты. Но в нескольких полках появились новые самолеты МиГ, которые летчики еще не освоили. Самолеты И-180, которые были в Греции, остались там, и больше нигде не появились, соответственно, выпущены небольшой партией и проданы в Грецию. Армия и люфтваффе полностью развернуты, с Грецией заключено перемирие. Требуется нападать, иначе русский колосс наделает еще больше самолетов, и бороться с ним станет невозможно. В общем, ничего с этим было не поделать, и меня отправили в войска. Я всегда находился там, где шли основные удары. В этом случае это было генерал-губернаторство, Бяла-Подляска. Лично просмотрел данные аэрофотосъемки: все самолеты выстроились по линеечке. Личный состав гоняют на строевой подготовке, готовятся к параду. Намечалась встреча между Сталиным и Гитлером в Минске. В ночь на 22 июня пришел сигнал «директива-21». Гитлер отдал приказ наступать. Мы подняли всю авиацию и нанесли удар по всем выявленным аэродромам. Но на отходе нас перехватила ваша истребительная авиация, которая нанесла огромные потери нашим бомбардировщикам. Таких потерь мы никогда не несли. Выяснилось, что ваших истребителей наводят с земли, а на всей границе стоят радиолокационные станции наведения с большой дальностью. Тем не менее на направлении главных ударов войска прорвали вашу оборону: где на несколько километров, а где и вполне успешно, на глубину 20–40 километров, и вышли на оперативный простор. Мне приказали повторить удары по вновь обнаруженным целям, включая радары. Однако все гешвадеры были перехвачены задолго до подхода к целям, и вновь понесли большие потери. Я сообщил об этом в Берлин, где вечером было собрано совещание у Геринга. Я на него не попал, так как был сбит ночным истребителем в районе города Сельдца, в 50 километрах от Бяла-Подляска и почти в 100 километрах от линии фронта. Ночью, атакой из нижней задней полусферы. По силуэту это был «Тропфен». Я недавно встречался с человеком, который его сделал. Вон он сидит, на балконе. У меня был BF.109F3, персональный, во всем люфтваффе не было ни одной машины, способной его догнать. А меня сбили, как котенка, одним заходом, впервые в жизни. В Берлин я вернулся утром, там все было переворочено в районе министерства авиации, гестапо и рейхсканцелярии. Нам говорили, что у вас нет ночной истребительной авиации, что у вас деревянные самолеты. Но меня сбили ночью. По точности ударов в Берлине я понял, что бомбежка велась с пикирования, и тоже ночью. Этого никто в люфтваффе делать не умел. И тогда я принял решение отправить к вам своего связного. Война была проиграна в первый же день. Успехи наземников уже никакой роли не играли. Ваше командование бомбардировочную авиацию в бой еще не вводило, занимались тем, что выбивали остатки наших истребительных гешвадеров, чтобы затем навалиться на наземные войска, оставшиеся без прикрытия. Через два дня эти же бомбардировщики ночью атаковали мосты через Вислу, практически отрезав группу армий «Центр» от складов и фатерлянда. Я договорился с командирами частей люфтваффе в Берлине и попытался арестовать Гитлера, но он принял яд, который находился у него в зубе. На прямую связь с советским командованием я впервые вышел на второй неделе войны. Остатки вермахта прекратили сопротивление гораздо позже, это были те генералы, которых не удалось убедить прекратить бессмысленное кровопролитие…