Дэвис Ашура - Завет стали. Орудие предзнаменования. Книга первая

• Название: Завет стали. Орудие предзнаменования. Книга первая
• Автор: Дэвис Ашура
• Жанр: Боевое фэнтези

Молодой человек без прошлого должен превратиться в воина из легенды. Жизнь Золы Шейд начинается в роковой день на дне колодца, где он просыпается избитый и лишенный памяти. Он жаждет защитить всех, кто в этом нуждается, и стать воином, достойным этого звания. Он обнаруживает в себе особый дар: тот, в котором коды боя становятся очевидными, а язык стали – ясным. Получив место в престижной эльфийской академии воинов, Зола стремится расширить свои знания и, возможно, даже посрамить гордых эльфов, которые считают, что ни один человек не может сравниться с ними в искусстве владения холодной сталью. Его с трудом приобретенные навыки подвергаются испытанию, когда из глубины Кинжальных гор доносится странный грохот: появляются монстры из мифов. Но происходит и что-то гораздо худшее… Древний бог, который считался давно умершим, жив. И хорошо помнит своих врагов. Даже если они сами себя не помнят.

---

– Я все еще не возьму в толк, почему у него светились глаза, – прошипел Лок, должно быть, думая, что говорит шепотом.

Синдер слышал его так же отчетливо, как если бы это был колокольчик, звенящий на другом конце поля.

Питч резко остановился.

– Вам двоим лучше молчать по поводу того, что Синдер якобы проклят эфиром, – произнес он рычащим голосом.

Синдер до сих пор не знал, что значит быть проклятым эфиром, но сейчас было не время для вопросов.

Симиал поднял руки в примирительном жесте.

– Мы будем молчать. Шоканом клянусь. – Он подтолкнул брата локтем. – Верно?

– Верно, – согласился Лок, коротко кивнув.

Синдер поймал на себе его подозрительный взгляд. Пару секунд спустя Лок снова заговорил:

– Как так вышло, что он ничего не помнит?

Синдер вздохнул, уже начиная уставать от их домыслов. Симиал фыркнул.

– Ничего особенного. Помнишь, как бык отшвырнул Роска Дука в стену амбара? Когда он очнулся, то себя не помнил. Может, тут произошло то же самое.

Лок почесал свою жиденькую бороденку, склонив голову в раздумьях.

– Не-а. Роск все прекрасно помнил, только нес всякую околесицу. Все твердил, что видел Шокана и Сиру. Рассказывал всякие легенды, мифы и прочее дерьмо. Парень был абсолютно не в себе.

Синдер задумался. Может, он и впрямь ударился головой.? Он ощупал свой череп и быстро нашел чувствительное место у правого уха.

Питч снова остановился, поворачиваясь к Синдеру.

– Так вот что произошло, Синдер? Ты ударился головой?

Синдер потер больное место возле уха.

– Мне больно там, где я тру.

– Да еще он болтался головой вниз в колодце, когда мы его нашли, – сказал Лок. – Должно быть, отключился.

Питч медленно кивнул, соглашаясь, и на его лице отразилась надежда.

– Значит, в этом все дело. Ты ударился котелком и потерял память. Воспоминания вернутся.

Синдер надеялся на это, но крошечное сомнение твердило о том, что не все так просто. В душе вновь поднялась тревога. Чем он будет здесь заниматься? Для этих людей он чужак. По крайней мере, они для него чужаки. Тревога грозилась заполнить все его мысли, но он задвинул ее подальше, в самые дальние уголки своего мозга, туда, где она не сможет его отвлечь. Тревога и переживания могут подождать. Сперва нужно понять, какое место он занимает в этом мире.

Он плелся за остальными, и наконец они вышли с заднего двора, дав Синдеру шанс увидеть деревню, в которой он жил. Не пройдя и двух шагов, он резко остановился, затаив дыхание от красоты открывшегося пейзажа. Деревня Ласточка гнездилась в высокой долине в окружении вздымающихся ввысь гор, покрытых белыми шапками снега. Острые пики тянулись к небу, их выпирающие шишковатые плечи излучали то ощущение постоянства, которое свойственно лишь горам. Их обдувал прохладный ветерок, спускающийся вниз, в деревню, и струящийся между клубами дымка, поднимающегося из многочисленных труб. Прохладный ветер и горящие очаги напомнили Синдеру об осени, но зеленая трава и сильные, доходящие до бедра посевы, растущие в прямых бороздах окружающих полей, сообщили ему, что еще лето.

Синдер задержался, чтобы осмотреть деревню. Перед ним раскинулось ровно шестьдесят домов, скучившихся группками по два-три домика – вот и вся деревушка. Все они представляли собой срубы из грубо отесанных бревен, почерневших от копоти и с соломенными крышами. Окошки, покрытые восковой пленкой, смотрели вокруг немигающими взглядами. Дети, поджарые и сильные, играли на покрытых травой холмах и среди вечнозеленых растений, отделявших домики друг от друга.

Питч повел Синдера по лежащей неподалеку тропинке, узкой и усыпанной гравием с редко торчащими из него полосками травы, к единственной поблизости избушке, в которой Синдер, очевидно, и жил.

Небольшое крыльцо выступало в сторону деревни, грунтовые улочки которой повторяли изгибы небольших холмов и ухабов, петляя между домами. Питч открыл дверь.

– Входи. – Он жестом пригласил Синдера внутрь. – Шеза ушла в гости к сестре. Давай отмоем тебя.

Синдер прошел мимо брата в одну-единственную комнату, из которой и состояла избушка. В закопченные окна проникало мало света, и было темно, несмотря на то, что на улице ярко светило солнце.

Как только глаза привыкли к полумраку, из него отчетливо проступили детали. Прямо напротив очага, выделанного в углу, стояла пара громоздких кресел-качалок. Рядом с ними, справа, была приставлена лестница, ведущая к полатям, где располагалась кровать, а к соседней стене прижалась смотрящая на комод деревянная лавка.

Еще больше деталей. По другую сторону кресел-качалок имелась небольшая кухонька, в которой стоял стол и стулья, столь же грубо отесанные, как и дом, который они украшали. Несколько тарелок с облупленными краями лежали на прибитых к стене деревянных полках. В задней части дома виднелась еще одна дверь, ведущая на задний двор.

Синдер прервал осмотр, когда понял, что Симиал и Лок остались на крыльце. Оба переминались с ноги на ногу, а Лок еще и чесал в затылке.

– Мы пойдем, займемся вашими родителями, – сказал Симиал.

– Я ценю это, – произнес Питч, ступая на крыльцо и пожимая руку каждому.

После того как они удалились, он вошел внутрь и закрыл дверь. Невидящим взглядом уставился вглубь дома, а секунду спустя, похоже, сорвался, и его тело сотрясли жестокие рыдания. Он плотно сжал веки и челюсти.

Синдер не знал, что сделать или сказать.

– Мне жаль, – произнес он срывающимся голосом, неуверенный в том, стоило ли вообще что-то говорить.

Питч содрогнулся, вытер глаза и взял себя в руки.

– Это не твоя вина. – Он прошел вглубь дома, к комоду, вынул оттуда пару штанов и рубашку и кинул их Синдеру.

Тот поймал их и тщательно рассмотрел.

– Переоденься, – сказал Питч. – А потом отдохни. У меня есть несколько одеял – можешь спать на них. – Он вздохнул. – Нам предстоит долгая ночь. Вечером будут хоронить наших родителей, а потом…

Синдер удивился виноватому выражению, вспыхнувшему на лице Питча, когда тот бросил взгляд в его сторону. И все же щедрый жест и слова брата требовали ответа.

– Спасибо, Питч. Мне правда жаль, что все так получилось.

Питч, казалось, хотел сказать что-то еще, но лишь покачал головой.

– Отдохни.

Он покинул избу, и дверная рама затряслась, когда брат захлопнул за собой дверь.

Синдер не отрывал взгляда от нее. Без теплого присутствия Питча в доме стало темнее, но мысли были заняты не светом и тенью. Вместо этого на поверхность снова вышли тревоги, которые он раньше отодвинул на задний план.

Его захватили те же проблемы и вопросы, что и прежде. Питч, и даже Симиал и Лок были хорошими людьми. Судя по тому, как крепко и мощно они были сбиты, они явно были крестьянами. Что же можно сказать о Синдере? Кем он был? Был ли он крестьянином? Что с ним приключилось?

Вопросы вихрем кружились в голове.

Он заставил себя сделать глубокий вдох и расслабиться. В мозгу возникла вспышка озарения, и он замер, представляя, что раздувает ее, словно уголек, чтобы разжечь костер и согреться холодным вечером.

Секунду спустя его постигло разочарование. Озарение исчезло, потонув в тлетворных испарениях сомнений. Синдер попытался снова ухватиться за него, но оно уже было потеряно, и он застонал от огорчения.

До сих пор он стоял на ногах твердо, отбрасывая досаду от того, что не знал, кто он такой. Да и вообще ничего об окружающем мире. Теперь же весь этот груз беспокойства обрушился на него, и Синдер почувствовал желание присесть на деревянную лавку.

Ласточка была бедной деревушкой. Не требовались воспоминания, чтобы понять эту очевидную истину. Как устроить здесь свою жизнь?

Синдер осмотрел свое тело. Он был молод, еще не мужчина, но уже не ребенок. Помимо чахлой ноги и искалеченной стопы он был еще слаб и тощ, мог одной ладонью обхватить верхнюю часть своей руки. Он не сможет трудиться весь день. Должно быть, родители делали все возможное, чтобы у него было все необходимое для выживания. Теперь, когда их не стало, возьмет ли Питч его к себе? Может ли брат позволить себе это?

Синдер окинул избу критическим взглядом. Не особо богато, а значит, Питч вряд ли сможет обеспечивать брата, который не в состоянии добывать пропитание самостоятельно.

И что теперь? Его выгонят? Это возможно.

Странно, но Синдеру даже не пришло в голову испугаться.

* * *

Все еще находясь в растрепанных чувствах, Синдер нашел одеяло и постельные принадлежности. Ему удалось урвать пару часов сна, прежде чем Питч растолкал его ботинком и резко произнес:

– Пора.

Синдер выбрался из-под одеяла, обратив внимание на то, что Питч разглядывает его с вопросительным выражением лица. Он догадывался, о чем думает брат. Питч хотел знать, не вернулась ли к нему память., и Синдер ответил на невысказанный вопрос:

– Я все еще ничего не помню.

Лицо Питча прорезали морщинки разочарования.