Шарлотта Брандиш - Мюзик-холл на Гроув-Лейн

• Название: Мюзик-холл на Гроув-Лейн
• Автор: Шарлотта Брандиш
• Жанр: Зарубежные детективы
• Год: 2022

Лондон, 1935 год. Мюзик-холл на Гроув-Лейн гостеприимно распахивает двери для почтеннейшей публики. Чечётка на крыльях самолёта, магические иллюзии, дрессированный гусь, танцы, песни, номера с мгновенным перевоплощением – артисты, не жалея сил, дарят зрителям яркие эмоции.Однако труппу с самого начала театрального сезона преследуют неудачи. Травмируется одна танцовщица, затем погибает другая – и Филипп Адамсон, антрепренёр труппы, вынужден обратиться за помощью к сестре. Этой зимой Оливии Адамсон предстоит не только вникнуть в хитросплетения закулисных интриг, но и попробовать себя в амплуа ассистентки иллюзиониста и полицейского осведомителя, а также спасти от петли невиновного, разоблачив истинного преступника.Но как понять, какие чувства таятся за улыбками и ярким гримом? Как распознать, кто лжёт, а кто говорит правду? Третья книга в серии о расследованиях близнецов Адамсон понравится любителям классических английских детективов.До встречи в мюзик-холле на Гроув-Лейн!

---

Филипп Адамсон недоумённо уставился ей в спину. Не далее как позавчера дискуссия по поводу обустройства нового шатра гадалки заняла целый вечер, и итогом её стали две противоположные и непримиримые позиции.

– Но… Миссис Бенджамин! – Филипп посмотрел на часы, но всё же решил догнать Мамашу Бенни и уладить текущие вопросы, чтобы не оставлять их на потом. – Вы должны взглянуть на эскиз! Мистер Пропп внёс в него правки, и я не уверен, что…

Мамаша Бенни резко остановилась. Когда она обернулась, то лицо её не выражало ничего, кроме подчёркнутого внимания, и только тот, кто очень хорошо её знал, понял бы, что она пребывает в сильнейшем раздражении. Филипп ожидал, что обсуждение продолжится у неё в гримёрной, но она взяла эскиз, всмотрелась в него, близоруко прищурившись, а потом быстро вернула, бодро сообщив:

– Превосходно, мистер Адамсон! То, что надо. У вас просто врождённый талант!

– Но эскиз делал не я, – запротестовал Филипп. – Мистер Пропп взял на себя смелость…

– И хорошо! – оборвала его Мамаша Бенни. – И замечательно! Я полностью доверяюсь мистеру Проппу в этом вопросе. Уверена, шатёр получится – загляденье! – и она закатила глаза в мнимом восторге. – А сейчас прошу меня извинить, мне срочно нужно… пересчитать карты Таро и отполировать шар судьбы.

С этими словами она юркнула в свою гримёрную и заперлась. Морщась от тянущей боли в спине, склонилась и приникла ухом к замочной скважине. Секунду было тихо, а потом до неё донеслось мелодичное посвистывание. Она выпрямилась, крайне осторожно приоткрыла дверь и выглянула в коридор.

Филипп Адамсон стоял напротив гримёрной Имоджен Прайс. Придвинувшись вплотную к двери, он подышал на позолоченную табличку с цифрой 8, а потом долго полировал её рукавом пиджака, добиваясь блеска. Всё это время Мамаша Бенни бесшумно переминалась с ноги на ногу, обзывая его про себя идиотом и молодым ослом.

Наконец, Адамсон прекратил своё поистине дурацкое занятие, выставлявшее его в наиглупейшем свете, и, насвистывая, зашагал по направлению к лестнице и вскоре скрылся из виду.

Мамаша Бенни тут же выскользнула в коридор и на удивление резво для такой пышной особы добежала до гримёрки Люсиль Бирнбаум. Она осторожно потянула дверь на себя, состроив приветливое выражение лица на случай, если всё-таки её опередили и, лишь убедившись, что комната пуста, вошла и осмотрелась.

Загубленный цветок она увидела сразу. Благодарение небесам, дурочка Эффи не расколотила вазон, а всего лишь выдернула ни в чём не повинное растение с корнем и бросила его на гримёрный столик, прямо на белоснежную фуражку от костюма юнги. Молочно-белые корешки, все в подсохшей земле, уже омертвело скукожились, листья подвяли.

Мамаша Бенни осуждающе поцокала языком. Стряхнула землю с фуражки, сгребла её со столика и высыпала в цветочный вазон. Потом, сложив пальцы лопаточкой, принялась выкапывать в подсохшей земле глубокую ямку, одновременно размельчая комки. Шершавое это ощущение зацепило со дна памяти воспоминания из детства, проведённого на ферме в Уэльсе, вытащило их на поверхность, точно ведром из колодца, но она не успела удивиться причудам человеческого разума – в гримёрную Люсиль Бирнбаум настойчиво постучали.

Мамаша Бенни так и замерла на месте. От неожиданности пальцы её сжали круглый земляной комок в горсти так сильно, что ладонь заныла. Сердце пропустило удар и сразу же застучало, заторопилось так, что в ушах зашумело. Она поднесла ладонь к глазам и внимательно осмотрела её содержимое.

– Люсиль? – робко позвали из-за двери. – Люсиль, ты у себя?

Мамаша Бенни, стараясь успокоиться, растёрла оставшуюся землю в руках, пересыпала в другую ладонь и, поднеся к вазону, проследила взглядом, как тёмная струйка медленно образует холмик.

– Люсиль, я пришёл просить прощения, – в голосе послышались страдающие нотки. Мамаша Бенни нахмурилась и склонила голову к плечу. – Я повёл себя как распоследний идиот, честное слово. Забудь, пожалуйста, всё, что я наговорил. Это было глупо с моей стороны, глупо и нечестно. И я больше никогда так не поступлю, обещаю. Люсиль, ты слышишь меня?

Мамаша Бенни мигом сообразила, что не одному только Арчи устраивают сцены ревности. Эдди, чтоб его! И надо же ему было выбрать именно тот момент, когда она здесь, в чужой гримёрке, и Люсиль вот-вот объявится на пороге и потребует объяснений.

Теперь, чтобы выпутаться из всего этого кошмара без потерь, Мамаше Бенни необходима была удача. В свете новых событий молиться она не посмела, чтобы не навлечь гнев Господа. Она стиснула зубы и очень тихо, очень аккуратно поместила в вырытую ямку пустую фарфоровую коробочку, а затем увядшее растение. Присыпала корни землёй, стараясь, чтобы сверху оказалась сухая почва. Эдди тем временем всё продолжал каяться и уверять дверь гримёрной, что больше никогда не посмеет вести себя неподобающим образом.

В пяти футах от него Мамаша Бенни беззвучно выдохнула, отряхнула руки и осторожно опустилась на гримёрное креслице напротив зеркала. Собственное отражение напугало её – вытаращенные глаза, бисерины пота на лбу, съехавшая набок шляпка. Она привела себя в порядок, стараясь пошире расставлять локти, чтобы не шуршать рукавами, и тут в коридоре, прямо возле двери, послышались чьи-то тяжёлые шаги.

В первую секунду Мамашу Бенни охватил ужас, но она быстро сообразила, что лёгкая поступь Люсиль ничуть не похожа на этот слоновий топот. Тем не менее ситуация осложнилась – она чувствовала, что хозяйка гримёрной вот-вот явится и застанет непрошенную гостью на месте преступления.

– Слушай, Эдди, мне нужно потолковать с тобой кое о чём. Красотка Молли подвела меня, пришла предпоследней, а я тут малость задолжал одному типу…

Мамаша Бенни заскрежетала зубами в беззвучной ярости. Джонни Кёртис! Только его здесь ещё не хватало! В здании театра столько укромных уголков, а этим бездельникам нужно решать свои дела непременно у гримёрки Люсиль Бирнбаум. На мгновение её охватил порыв распахнуть дверь и выбежать наружу, а там будь что будет, но новые обстоятельства не позволяли поступить столь опрометчиво.

Голоса стали отдаляться. Она медленно подобралась к двери, наклонилась, заглянула в замочную скважину. Потом приоткрыла дверь на полдюйма – в конце коридора, у лестницы, ведущей на третий этаж, виднелись Эдди и Джонни, стоявшие к ней спиной и увлечённые разговором.

Другого шанса не будет, решила она и выскользнула из чужой гримёрки, со всей возможной осторожностью прикрыв за собой дверь. Коленки у неё дрожали, когда она шла по коридору, не осознавая, куда идёт и зачем, и чувствуя, как изнанка платья прилипла ко взмокшей спине. Встретив по дороге Люсиль Бирнбаум, идущую ей навстречу, Мамаша Бенни опустила взгляд, опасаясь, что выдаст себя, а иначе бы она непременно заметила, что на высокомерном лице новенькой застыло несвойственное ей выражение сильнейшего испуга.

***

Скандал, которого Мамаша Бенни так стремилась избежать, всё же разразился.

Во время дневного представления по понедельникам публика была немногочисленной и в основном тихой – контрамарочники, почтенные матроны с детьми, горничные из лондонских предместий, развлекающиеся в свой заслуженный выходной, – поэтому адский шум, поднявшийся в зале, стал полной неожиданностью как для Филиппа Адамсона, так и для остальных членов труппы, дожидавшихся выхода на сцену.

Крики «Возмутительно!», «Разврат!», «Прекратите это немедленно!», улюлюканье, топот – зрители вскакивали со своих мест, пробирались к выходу и требовали вызвать администрацию театра, чтобы подать жалобу. Громче остальных возмущались дамы, особенно те, что пришли с детьми, джентльмены же ухмылялись себе в усы и билеты сдавать не торопились.

Рафаил Смит и Филипп Адамсон, узнав причину волнений, попытались вернуть благосклонность публики, заверив их в непреднамеренности действий актрисы и пообещав контрамарки на весь театральный сезон, но часть зрителей всё же покинула зал, кипя от возмущения.

Люсиль Бирнбаум, оказавшаяся в эпицентре скандального происшествия, не проронила ни слезинки. Переступив через ком ярких лоскутков и кружевных лент, в который неожиданно для всех превратился её сценический костюм, в короткой шелковой сорочке с низким вырезом, облегающих панталонах и кружевном поясе для чулок, она спустилась через заднюю часть сцены и приняла из рук Эдди, по-джентльменски опустившего взгляд, его бархатный плащ, в котором он изображал испанского гранда, поющего серенаду под балконом возлюбленной. Работник сцены, регулировавший движения занавеса, оказался не так хорошо воспитан и смотрел на побледневшую от ярости артистку до тех пор, пока она, сверкая глазами, не объяснила в мельчайших подробностях, куда ему следует отправиться, отчего Эдди Пирс весьма заметно покраснел.

Новость разнеслась по театру в считаные секунды. Все, конечно, тотчас сообразили, что к чему, но выказывать сочувствие Люсиль Бирнбаум никто, кроме верного Эдди, не спешил. Имоджен, во время инцидента находившаяся вместе с ней на сцене, успела укрыться в своей гримёрке, чтобы её имя никак не связали со скандалом. Представление оказалось сорвано, посетители осаждали кассу, требуя вернуть им деньги за билеты. Филипп Адамсон готов был от отчаяния провалиться сквозь землю, и только выдержка Рафаила Смита, оказавшегося рядом, спасла его от опрометчивых решений.