Евгений Мариинский - Я дрался на «Аэрокобре»

• Название: Я дрался на «Аэрокобре»
• Автор: Евгений Мариинский
• Издательство: Яуза, Эксмо
• Жанр: О войне
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-10871-8

Герой Советского Союза Евгений Мариинский — летчик-ас, в составе 129-го ГвИАП совершил 210 боевых вылетов. На своей «Аэрокобре» под номером четыре он шестьдесят раз вступал в бой с бомбардировщиками и истребителями противника, сбил двадцать самолетов врага, но и сам несколько раз был сбит. Полные драматизма воздушные бои, требующие от летчика концентрации всех навыков, опыта, воли, вынужденные посадки и полеты в сложных метеоусловиях, нервное напряжение перед атакой, потеря товарищей и быт летчиков — все эти аспекты жизни летчика-истребителя на фронтах Великой Отечественной оживают под пером одаренного писателя. В своих воспоминаниях Мариинский описывает тактические приемы и взаимодействие истребителей в бою, которые позволяли выходить победителем в схватках с опытными немецкими летчиками. В книге мы видим, как из желторотого новичка, обученного в училище по программе «взлет-посадка», под руководством опытных летчиков эскадрильи, таких, как Федор Архипенко, Виктор Королев, формируется настоящий воздушный боец. Книга будет интересна всем любителям военной истории.

---

Шли дни. Усталость давно прошла, и летчики стали томиться от безделья.

Приезжали на аэродром поздно, к восходу солнца. Только дежурное звено заранее занимало боевую готовность. Остальные летчики и после приезда на аэродром не торопились к самолетам. Все толпились на командном пункте полка, расспрашивали о новостях. Кому, как не штабным работникам знать последние сводки Совинформбюро. И свои, кровно всех касающиеся новости: когда прибудут новые самолеты, моторы, будет ли какое задание.

— Вон Белорусские фронты опять наступают, а мы сидим… — ворчали летчики, забывая, что в Белоруссии в этом году еще не было наступления, а их фронт успел пройти всю Правобережную Украину, Бессарабию, вступил в Румынию.

— Так мы только что отбили немецкое наступление, — возражали некоторые.

— Ну и что же? Под Белгородом отбили и сразу сами пошли наступать! Так и здесь нужно.

— Нас, видно, с тобой спросить забыли, где наступать…

— Слушай, Земляченко, — подошел я к заместителю начальника штаба. — Когда самолеты пригонят новые?

— Тебе-то какая разница? У тебя же есть самолет. Исправный.

— Исправный!.. Полетал бы кто на этом драндулете! Мотор не тянет, и планер ни к черту не годится.

— Все равно новый не дадут.

— Не дадут? На этом летать нельзя. Того и гляди на взлете свернется…

— Ну-ну, потише, подумают, что нарочно разбить хочешь… Ладно уж… Сегодня обещают. Только не дадут же…

— Посмотрим!

На стоянку я шел в приподнятом настроении. Были бы самолеты, а добиться я сумею!

— Федор Федорович, сегодня самолеты пригонят.

— Знаю.

— Мне новый нужен.

— А этот куда?

— В ремонт. Пускай в тыл отправляют.

— Посмотрим. Говорят, здеся, будут лишние, запасные самолеты. Возьмешь себе.

Мы как раз подходили к самолету. Я остановился, а Архипенко направился дальше.

— Товарищ командир… — начал докладывать Волков, но я перебил его.

— Ладно-ладно, Коля, не надо. Сегодня новый «ястребок» получу, наверное.

— А я, а мы, — испуганно начал и тут же поправился Николай, взглянув на стоящих рядом Карпушкина и Евтееву, заменившую погибшую Бурмакову, — а мы как же? С этим останемся? Да и Тихонович тоже не хочет от вас отставать.

— Не бойтесь! Сдадите эту лайбу и примете новый самолет.

— Вот хорошо! А то с этим я уже не знал, что делать. Все разваливается… Центроплан вон весь деформирован. Видно, давали ему перегрузочки в этих боях.

— Приходилось немножко…

— Ну, братцы, — вернулся с командного пункта Архипенко, — новостей куча!

— Что такое?

— Отвоевались мы на этом фронте.

— Почему?

— Ватутина ранили бендеровцы, он умер, слышали?

Тогда все говорили не «бандеровцы», а «бендеровцы». Наверное, потому что очень хорошо всем запомнился известный герой книги Ильфа и Петрова Остап Бендер. А о Бандере кто слышал? Во всяком случае, в полку никому не приходилось.

— Слышали, конечно. Ну и что же?

— Конева переводят командующим 1-м Украинским фронтом.

— Ну?..

— Ну и наш, здеся, корпус туда переходит. Во 2-ю воздушную к генералу Красовскому. Готовиться к перелету, сказали.

— Когда перелет?

— Скоро, наверное. Пока не говорят. На сегодня только задание дали. Ты, Женька, парой пойдешь сопровождать «Ли-2» с техимуществом. Оставите там свои самолеты и обратно вернетесь на этом же «Ли-2».

— Куда лететь?

Архипенко показал на карте расположение нового аэродрома и предупредил:

— Внимательнее, здеся, смотрите. Там, говорят, «шмиты» частенько ходят. Как бы не срубили «ЛИ-2».

— Ладно, не первый раз. Сопровождали их с Королевым сколько… — Я вздохнул при воспоминании о Викторе и еще раз посмотрел на карту в руках Архипенко. — Так у нас же нет этого листа.

— Сейчас Лусто пойдет получит карты на всех. На, посмотри пока мою.

Я внимательно стал рассматривать карту, стараясь запомнить маршрут предполагаемого полета.

— Значит, на новую границу летим?

— На какую, здеся, новую?

— Ну, тут Румыния, а там Польша рядом. Новый аэродром располагался северо-восточнее Львова. Львов, правда, находился еще в руках гитлеровцев, но граница все же была не так далеко.

— Подожди радоваться, здеся. Это ж Западная Украина. Там, говорят, бендеровцев полно. Вон даже Ватутина, командующего фронтом, убили…

— Западная Украина… Там Советской власти почти не было. Но все равно это ж Украина. Не так много их там, наверное.

Все летчики, да и большинство технического состава родились и выросли при Советской власти. Мы и представить себе не могли, чтобы можно было воевать против своей власти. Там же не немцы живут, а такие же украинцы, как и на остальной территории Украины. При этом как-то забывали, сколько крови пролито было в гражданской войне. До сих пор нам приходилось проходить с фронтом по областям, где сразу после революции и гражданской войны установилась Советская власть. Там с радостью встречало все население Красную Армию. И, казалось, так должно быть, так будет везде. Но здесь, в западных областях, только перед войной присоединившихся к Советскому Союзу, польские крестьяне со страхом высматривали на головах у большевиков — они всех советских солдат и офицеров так называли — рога антихриста. Но это будет потом…

«Ли-2» стал набирать высоту. Пошли на взлет и истребители. Они пробежали половину аэродрома, три четверти… Сейчас оторвутся. Действительно, я увидел, как истребитель Ипполитова взмыл в воздух и стал постепенно отходить от земли, одновременно убирая шасси. Моя же машина продолжала бежать по земле, медленно набирая скорость. Граница аэродрома катастрофически надвигалась. Прекращать взлет было бессмысленно: не хватит места для торможения. Путь один — в воздух. Иначе — обрыв к речке, узенькая полоска воды, самолет проваливается вниз и врезается в обрыв противоположного берега. Я еще раз со всей силы надавил на сектор газа. Бесполезно, он и так до отказа подан вперед, мотор ревет на полных оборотах, больше из него ничего не выжмешь. Попробовал подорвать самолет. Напрасно… «Бак чертов!» — я рванул ручку сброса бака…

Как потом рассказывал Николай, он видел, как на границе аэродрома блеснул огонь и громадный шар черного дыма, сквозь который пробивалось ярко-красное пламя, поглотил самолет: «Все… — я в ужасе отвернулся, чтобы не видеть клубка огня и дыма. — Сколько воевал, и ничего, а тут у себя на аэродроме разбился… Не нужно было его пускать на этой лайбе… Да еще с подвесным баком! А тут Евтеева как заорет: „Летит, летит!“ — Кто летит? Чего она там? — но все же посмотрел в сторону взлета. На земле горел огонь, но выше сквозь дым просматривался ваш самолет без подвесного бака, который шел с набором высоты. Подвесного бака под фюзеляжем не было…»

Тринадцатого июля полк перебазировался на аэродром с солдатским названием Окопы, в районе Шепетовки. Летать с него на старой машине не пришлось — слишком уж он был пыльным. Новая машина пришла через десять дней.

В последних числах июля мы получили задачу на сопровождение «пешек». Почти четыре сотни бомбардировщиков участвовали в этом эшелонированном ударе по скоплению танков и артиллерии в районе Золочева. Когда мы подошли к цели, все небо над нею было закрыто самолетами — бомбардировщиками и истребителями, а внизу все было закрыто дымом пожарищ, озаряемым всполохами взрывов и языками пламени. Я летел с последней группой. Завершая этот мощный бомбардировочный удар, «пешки» замкнули знаменитую «вертушку» и стали бомбить с пикирования. В сплошном дыму они выискивали уцелевшие цели, точно, не торопясь, сбрасывали бомбы. Я пикировал вместе с «Петляковыми» — внизу, на выводе, их могли подстерегать немецкие истребители. Это было маловероятно: слишком много советских самолетов над целью, гитлеровцы не любят вести бой в таких условиях. Но все же нужно быть настороже.

В одном из заходов я обратил внимание на то, что «пешки» не только бомбят, но и обстреливают цель из пулеметов. «А я что, лысый? — и я тоже открыл огонь из пушки и пулеметов. — Все не зря летал. В воздухе немцев нет, так хоть на земле поддать им!..»

На следующий день к вечеру мы перелетели ближе к линии фронта на аэродром Незнанов. Вечером, перед заходом солнца, нас привезли в деревню и разместили по домам. Меня и Яковлева привели в добротный просторный дом, огороженный прочным забором высотой не менее трех метров. В таких хоромах мы ночевали впервые, и они нас скорее насторожили, чем обрадовали. Решили, на всякий случай, спать по очереди. Всю ночь было слышно, как приходили и уходили какие-то люди, что внушало еще большие опасения.

На другой день, вернувшись с аэродрома, познакомились с хозяином. В беседе за ужином он рассказал, что в 1941 году в этих краях видел воздушные бои наших самолетов с немецкими: «Насмотрелся я, как ваш брат погибает. Мы вас, летчиков, уважаем». Эти его слова несколько успокоили нас, и мы решили отменить ночные дежурства.