Наталья Лукьянова - ВИА «Орден Единорога»

• Название: ВИА «Орден Единорога»
• Автор: Наталья Лукьянова
• Жанр: Юмористическая фантастика

Немного рок-н-ролла в мире гномов, летучих кораблей, Великих Хомоудов и кухонных троллей. Фэнтази? Есть немного. Юмор? тоже присутсвует. Стёб? Замечен. Вот тольк жанр определяется затруднительно. Скорее всего это стебно-лирическая фэнтези-поэма в прозе. О чем она? Сразу не скажешь. ЭТО надо прочитать. Необычно как по стилю, так и по содержанию. Понравится или нет — сказать невозможно. Но что запомнится — это точно.

---

Собственно, к чему это? А к тому, почему — «Хлебушко». Как-то раз один из младших «мифов», когда в желудке стало так же пусто, как дома в холодильнике, дернул в семьдесят пятую квартиру и, услышав обычное в подобном случае: «Обождите, молодой чемодан», в волнении прильнул ухом к косяку. «Не Хлебушко, другой мелкий, но с тем же паролем…»— услышал он разговор. Пацан отпрянул от двери, и она распахнулась, пропустив огромный батоновый бутерброд с вареньем и яблоко. А вождь компашки стал «Хлебушком». Впрочем, он это, как и все вообще, воспринимал со спокойствием краснокожего. Только в играх раскрывался весь темперамент этого сероватого низкорослого подростка, с лицом тоже несмываемо пропечатанным, только «улицей»и «беспризорностью», в извечном, допотопном свитере с закондевевшими обшлагами и утеплением из школьной куртки без рукавов (курток таких, кстати, уже лет десять, как не выпускают) и резиновых сапогах. И тем не менее — вождь.

Беата, неистово молотя по струнам, вопила, прерываясь в самых неожиданных местах: «Солдат шел по улице до…», «…Мой и увидел этих ре…», «…Бят, кто ваша мама, ребята?»… малышня, вереща, теснилась вокруг кружков, потирая отшибленные места. Старшие, подсекая за Хлебушком, умело поддавались. «Мама — анархия! Папа — стакан портвейна!»

Однако, профессионализм — есть профессионализм. Беата и заметить не успела, как к еще не затормозившему «мерсу»подскочил шеф корпорации, и по незаметному знаку ведра были подхвачены . И вот уже, сгибаясь от неподъемной тяжести, стараются не расплескать; молча орудуя щетками и тряпками, как снаружи, так и внутри, доводят до рекламного блеска. Битька хотела подключиться, но Хлебушко запретил портить руки (сам он уже знал, что такое ревматическая ноющая боль в суставах) и распорядился «магнитофонить».

Продолжая Цоя, Битька запела про алюминиевые огурцы, и про то, что твоя девушка больна, и что видели ночь и гуляли всю ночь до утра-а-а. Старалась изо всех сил, знала, что настоят на том, чтобы взять ее в долю при разделе выручки. Да и песни были хороши. Для каждой жилки хороши и радостны.

Хозяин, выколупывая антенной мобильника из золотых зубов остатки бифштекса с зеленым луком, вышел из чугунных ворот «Мифа»произвести «госприемку». Он был один, и это погрузило команду в уныние. К счастью, тут же из-за его спины выплыла успевшая раскудрявиться чувиха в брючном костюме и налипла на стероидных бицепсах. Надежда на достойную оплату детского труда затрепетала, реанимируясь.

Подстегивая ситуацию, Битька заперебирала струны чувствительными переливами. Бычина, похоже, пересмотрелся рекламы «Денима», и почти не реагировал на томные и опасные поползновения когтистой девицы, хотя драконы на вывеске и то, глядя на нее, становились огнедышащими. А этот, больше уже напоминая корову, а не быка, флегматично жевал антенну.

Появление еще одной фифы, несмотря на молниеносность, тоже не произвело на золотозубого впечатления, он лишь слегка поежился от сквозняка, когда эта вторая сдернула с него первую и начала обрабатывать (видно, в свою очередь, обсмотрелась женских боев). Дрались дамы довольно активно. Точнее, одна активно визжала, а другая, вцепившись в лахудрую макушку, пинала противницу в лицо затянутой в черную кожу коленкой.

Битька взвыла было: «Видно — не судьба! Видно — не судьба!», — но девы глянули на нее дико, и она, почувствовав, что скальп стал дыбом, тормознулась.

Дамы подрались еще какое-то время. Их лениво поразнимали другие дамы. Затем одна прикурила у другой и, приговорив по сигаретке, девочки под ручку удалились к двери, откуда зазывно замахали к тому времени подгребшему к своему ультрамариновому кару мэну. Мэн отстегнул демонстративно больше таксы, пискнул тамагошкой сигнализации и, вдруг, прихватив Битьку за плечи, потащил с собой.

— Э! — Битька попыталась вынырнуть из-под здоровой, но мягковатой из-за выпитого лапы.

— Ты че, пацан? — дохнуло ей перегаром в нос, — Споешь за бабки, как приличный, в ресторане. Во — задаток корешам, — и в сторону «Мифов»прошуршал полтинник.

«Ладно, берите», — кивнула шкетам Битька, подумав, что с таких денег те могут больше сегодня не работать, и что, коли приняли за парня, то еще ладно — не страшно. И, утопая в мягкой, пропахшей смесью одеколона, перегара, курева и мужского пота туше размягченных мышц, вплыла в темную пасть легендарного кафе.

ГЛАВА 2

В общем-то, не так уж пошло. Столики, естественно, на резных ногах, зато всякие там свечи и канделябры, и даже пряно пахнущие букеты на столах.

А задником небольшой сцены здоровая копия этого…ну, известного художника-фантаста, у которого красавиц с лоснящейся кожей опутывают кольцами железные драконы, а те тащатся в их объятьях как удавы по стекловате. На этот раз, правда, вполне приличный сюжет. С драконом, конечно, это ж торговая марка. И с девицей в кожаных ремешках. Все честь по чести. Правда, рыцарь не особенно мясистый, зато с человеческим лицом. Молодой, но чуть лысоватый, губастый, носатый, на щите странный знак. И, вообще, такое чувство, что его писали с конкретного человека в отличие от остальной шайки. Впрочем, долго осматриваться было некогда.

— О. Молодое поколение сейчас изобразит на гитаре, — «бычина»подтолкнул Битьку под пятую точку так, что на сцену она попала на четвереньках, — Неформа-а-лы. Давай «Нирвану»свою, или чо, — с хихиканьем бычина ублудил куда-то вглубь мерцающей свечными аурами залы.

Пахло перегаром еды, зимним салатом и тому подобными жареными окорочками. В дверь вплыла метелка в коже. Воображает себя, наверное, этой в ремешках. Помахала в воздухе пятидесятирублевкой — видно забрала у корпорации: «Сначала пусть заработает. Кто не работает, тот не ест». Битька вызверилась. Ей вспомнился Африка из «Ассы». Да пусть подавятся своими бабками, дедками и окорочками Рябыми. Настроив микрофоны, Битька с издевательской задушевностью затянула:

— Мы вошли в дорогое кафе…

Как всегда я был при лавэ…

На тебе висело колье,

Официант нам подал оливье.

Однако через несколько минут Беата отметила, что отечественная попса настолько погрязла в пошлости, что в «Ляпис-Трубецковской»песне гопы не различили пародии и строки: «Музыкант играет шлягер — вспоминаю нары, лагерь. Музыкант играет хит, а у меня — душа болит»— за некоторыми столиками вышибает слезу.

А под слова: «За окном метель метет, белая красавица, скоро утро настает, а бабки не кончаются»— несколько широких, как грудь матроса, русских душ повыперло из-под новорусских пиджаков: «…Говорю, б…, в натуре, печатка с брюликом за восемь лимонов, а покупку лимонов на десять, б…, отпразднуем. Ага! А бабки, б…, не кончаются!»И поросячий визг любительниц «драгоценных глаз», и в пляс, и вприсядку: «…У-ух! А бабки не кончаются!»…

Вот так же оправдывался потом «Балаган Лимитед»: «Мы пародию хотели…», а получилась всенародная застольная песня: «Ты скажи, ты скажи, че те надо, че надо. Может дам, может дам, че ты хошь». Они, вишь, пародию хотели, а бабы поют — аж ревмя ревут и трикотаж рвут на трепетных грудях.

Подвалил какой-то молодой, в пиджаке с искрой, с холодными глазами:

— Еще им пару песен. Потом мы танцевать будем под нормальную музыку. Потом снова потренькаешь.

— Это под какую — под нормальную? — поинтересовалась Битька. Но пиджак будто не слышал. А что ему ее слышать. Они — люди, а она — обслуживающий персонал, типа: «живой магнитофон». У Битьки задергались коленные чашечки. Она машинально запела что-то из репертуара «Авторадио». Такое чувство, что ее не существует. Что все это равнодушное марево вокруг — химера. Или она — химера.

Сесть сейчас спиной ко всем, закурить (прим. Битька не курила, это так — образ), побрякать тихо что-нибудь родное и близкое. Обернуться, а зал — пустой и пыльный. Встать. Потянуться. Уйти. В джинсах. В амулетах и феньках. По пыльной дороге, ведущей в чистое поле. «По Шахрину», — хихикнуло в Битькиной душе. А в голове тепло и легко зашумело. И, наклонившись к микрофону, она тихо и нежно шепнула прямо ему в ухо. И шепот перекрыл все звуки в зале: «Братушки, гопы, песня для вас от нефоров всех времен и народов. Бесплатно». И втерла с удовольствием, в полный голос, свой и кунгур-табуретки: … Кто это идет, сметая все на своем пути?

Кто одет в цветную рубашку и красные носки?

… Кто бьет друг другу морду, когда бывает пьян?

У кого крутые подруги, за которых не дашь и рубля?

Кто не может связать двух слов, не сказав между ними ноту «ля».

… Кто всегда готов подбить нам глаз и всадить в наш бок перо?

Это гопники!

Они мешают мне жить!!!».

Наверное, больше всего Битька боялась, что скандала не будет. Поэтому, когда сочными маленькими фейерверками завзрывались, чмокая сцену и дракона за спиной, помидоры, твердо запрыгали по полу яблоки, а бутылка шампанского запереворачивалась в воздухе в обморочных сальто, роняя пену, Битька смотрела на это как зачарованная. Крики слиплись в ушах в гул вместе с разудалой музыкой, выбиваемой из надрывно веселящейся под ударами гитары. «Ей богу, кино!»— пропищал в голове сиплый от волнения восторг. О том, что та же бутылка может сломать ей нос или выбить глаз, Битька как-то не думала.