Наталья Лукьянова - ВИА «Орден Единорога»

• Название: ВИА «Орден Единорога»
• Автор: Наталья Лукьянова
• Жанр: Юмористическая фантастика

Немного рок-н-ролла в мире гномов, летучих кораблей, Великих Хомоудов и кухонных троллей. Фэнтази? Есть немного. Юмор? тоже присутсвует. Стёб? Замечен. Вот тольк жанр определяется затруднительно. Скорее всего это стебно-лирическая фэнтези-поэма в прозе. О чем она? Сразу не скажешь. ЭТО надо прочитать. Необычно как по стилю, так и по содержанию. Понравится или нет — сказать невозможно. Но что запомнится — это точно.

---

— Кстати, — поднял он палец, явно подражая Толику из «Черной розы»… — пиво гретое. Граждане! Пейте пиво! Оно вкусно и на цвет красиво!

Битька все еще молчала, уставившись на небольшого размера привидение (?).

— Ну-у… — протянул «некто», легко соскальзывая с гитары и перемещаясь по воздуху в сторону Битькиного носа, — Серафим Туликов. Музыка народная. Слова МВД. Песня о родинке, — и, словно нашаривающий контакт представитель иной цивилизации, закружил вокруг девочки, тыкая указательным пальцем в различные предметы, в том числе отсутствующие, — Шузы. Хайерсы. Тусня. Анархия, Металлика — пхай, пхай! Здравствуй, мальчик-бананан! А на столе стоит стакан, а в стакане — тюльпан. А с погодой повезло — Осень. В небе жгут корабли…

— Беатриче! — просиявшая Битька протянула пять брату по разуму.

— Можно подумать, я не знаю, как зовут тебя, родная. Повторяю вопрос: пиво будешь?

— Не нуждаюсь, — стеснительно, но принципиально отказалась Битька.

— Я тоже. Как говаривал Боб: не нуждаюсь, но регулярно употребляю.

— Ты, поди, и колеса употребляешь?

— Употребляю все, — блаженно побулькивая пивом, подтвердил нефор небольших размеров, — Мне не чужды все пороки порочного рок-энд-ролла, как отечественного, так и зарубежного.

— Может, у тебя и СПИД, и гепатит, и наркотическая зависимость?

— Скажите, пожалуйста, а вы случайно не корреспондент газеты «Комсомольская неправда»образца года 85 — 86?

Субъект небрежно отправил бутылку через плечо. Она разок перевернулась в воздухе и с легким хлопком испарилась:

— Заметила? Почему так? Потому что это — не пиво, а его духовная сущность. Его поэтический образ, можно сказать. Так и я — Дух. Дух этой кунгур-табуретки с наклейкой на брюхе.

Предупреждая дальнейшие Битькины расспросы, Дух пустился в «грузы», при данных обстоятельствах, правда, скорее, разгружающие:

— Дык вот, сестренка, не задавай тупого вопроса, почему ты меня раньше нигде не встречала. Козе понятно: нас с тобой забросило в Иное, и законы здесь — иные. Надеюсь также, что из всяких там миров Хайнлайна со Стругацкими, мы не в Кинговской виртуалке, и черви с облезлыми скелетами из земли на нас не полезут. Скорее всего (это я тебя благородно утешаю) — это какой-нибудь толкиенистский рай с хоббитами, хоботами и Хоттабычами типа меня. Хоттабыч из гитары… — тут Дух отвлекся, замурлыкав блаженно: «Пушкин, Пушкин, тебе подарю я электрогитару!..»

А Битька зависла в потоке мыслей и эмоций, переваривая услышанное. Как-то во все это с трудом верилось, и это было главным ощущением.

— Дошлындрала, бэби, без хайерса, похоже, приняли тебя за мальчонку с героическими наклонностями и закинули сюда, освобождать порабощенных принцесс и гномиков от какого-нибудь птеродактиля.

В подтверждение слов духовной сущности что-то довольно грубо проклюнулось под Битькиным ботинком, и из-под него появилась аккуратно присыпанная черно — и рыжеземом голова с бородой и громким пыхтением. Размером голова была с кокос недомерок из овощного ларька и цветом тоже похожа на этот заокеанский орех. Лицо на кокосе было пухлоносое и недовольное.

— Осподя-я-я… — пробормотало лицо, вытянуло из почвы ручку в пышных кружевах, пышно же присыпанных почвой и, отыскав в шейных складочках вишневый капюшончик, натянуло его на лысеющую макушку.

— Ой, гномик, — нежно проворковали Битька и духовная сущность кунгур-табуретки.

— Гнемик! — язвительно скорчилось лицо, — Вы тут что: ниточки красную и белую в стаканчик с ромовой конфеткой опускали и говорили: «Гномик — гномик, появись!»? — Детский са-ад! — донеслось уже из-под земли.

— Э-э-э-э! Эй! — отчаянно завопили Битька и Дух в дыру. Где-то в глубине поблескивало.

— Ну, что, Алиса, лезь туда. Там, в кроличьей норе, наверное, сад Королевы, где разговаривают лилии и розы… — меланхолично заметил Дух, когда ясна стала бесполезность криков, — Или хотя бы пирожок с надписью «Съешь меня»и бутылек с этикеткой «Выпей меня», — закончил он уже с глубоким вздохом.

Но Битька все не желала отчаиваться и, засунув в дыру руку по плечо, старалась нащупать там хоть что-нибудь. Что-то нащупалось, точнее, ткнулось в руку. С криком, в котором Битька безуспешно пыталась заменить инфантильное и устаревшее «Ой!»на более крутое и современно-молодежное «Вау!», рука была выдернута наружу. (Ружа была агентом польской разведки). На ладонь неизвестным доброжелателем была подсунута небольшая потертая монета и еще там был… (очередной гибрид «Ой!»и «Вау!», похожий на классический и более непосредственный первый вариант еще более) откровенно розовый червячок, настолько то ли липкий, то ли присосавшийся , что от Битьки совершенно не отклеивался.

Червячок широко и обаятельно, хотя не без навязчивости скалился и, выждав более спокойную в смысле тряски минуту, бойко затараторил:

— Милостивые господа нищие! Бесконечно милостиво одарил вас этой бесценной монетой в два шансонтильских шиша известный меценат, донатор и податель благ Вильгельм Жаб Кинъ, почтенный член Общины Милосердных, Сердобольных и Склонных К Самопожертвованию Гномиков имени Раскаявшегося В Момент Своей Смерти и Умершего В Слезах Скупого Рыцаря. Свои благодарные молитвы денно и нощно можете возносить с пожеланиями благоденствия по адресу …

Приписка: В мыре зказок тоже луби булочкы. Гнум.

Выпалив все это, жутко кривляясь, но без запинки, червячок вытянулся во фрунт и замер, сияя беззубой розовой пастью.

— М-м-м… — Битька поспешила задать практический вопрос: — А что, собственно, можно купить на два шиша?

Червячок в ответ готовно свернулся в изображение двух, собственно, шишков, то есть фигушек.

— Вылезают как-то из свежего перегноя два червячка… — мрачно прокомментировал события Дух.

— Эй! — из-под земли появилась все та же пухлая сизая ручка в кружевах: Визитку отдайте! — и ловко схватив тщетно пытающегося распутаться из двух фигушек рекламного агента, исчезла в дыре.

Правда, молниеносное появление микроконечности имело еще одно последствие: рядом с небезызвестной дырой оказалась аккуратная табличка в тяжелой раме с завитками, гласившая: «Внимание! Дырка в земле! Гнум.»Кроме того дощечка имела приписку: «(А не умеешь читать — смотри под ноги, болван!)»

—…»Меня зовут Вася», — говорит первый червячок»…— продолжил Дух.

Битька с тайной надеждой заглянула в глубь земли еще раз. А в ответ, как известно — тишина.

— …»А меня — твоя попа», — философски подытожил Дух.

— О! — вышел вдруг он из мрачной прострации, — О'кей! Хоккей!.. Эй! Достопочтимый меценат! Эге-ге-ге-гей! Эу-эу-эу-э! Посуду принимаем? Старье берем? Туземец! Махнем пушнину на стеклянные бусы?! Ломбард?! Скупка краденного?! Заклады?! Ростовщичество?! Ау!!!

— Ну, допустим, — обладатель вишневого колпачка вновь показался из отверстия и оказался владельцем еще и больших счет, потертого калькулятора с полустершейся наклейкой «Love is»на спине и больших весов, судя по размерам, стянутых, очевидно, у какого-нибудь скульптурного изображения правосудия. Глазки его на этот раз казались оловянными с медным отливом, а сжатый ротик напоминал попку ощипанной курицы.

— Вот. Достаю из широких штанин дубликатом бесценного груза, — еще более широким, чем штанины жестом, в котором чувствовалась, однако, легкая, подспудная неуверенность (ведь трудно представить, чего можно ожидать от туземца с калькулятором, может, его и не удивит такая для предположительного средневековья диковина), дух изъял из провисшего кармана джинсов кефирную бутылку еще сохранившую воспоминания о бывшем содержимом. — Фамильная драгоценность. Память о покойной тетушке из Бразилии. О! Донна Роза! — Дух отчаянно зарыдал, обильно сморкаясь в колпачок гнома, — Я — старый солдат, и не знаю слов любви, но когда я вижу Вас — тьфу! — когда я вижу эту бутылку, я сразу вспоминаю о ней (в смысле, о тетушке)…

К счастью, стекло оказалось, хоть и не в новинку гному, но в этом мире, все-таки, ценилось.

— Больше пяти золотых за нее не дам. Она грязная! — категорически завопил скупщик.

— А что можно купить за пять золотых? На обед и ночлег хватит? — со становящимся традиционным вопросом влезла в торг Битька.

Гном дико вылупился на нее. Какими бы оловянными ни были его глазки, в них можно было прочесть: «Ну, олух! У этих лохов и за пять шишков можно было купить этот драгоценный стеклянный сосуд нетрадиционной формы! О! Горе!»А вслух он пробрюзжал:

— Если молодой господин привык каждый раз заказывать обед на двадцать персон, то на пару раз ему хватит!

«Yes!»— чуть не вырвалось у Битьки, но, взглянув на духа, она прикусила язык. Тот просто трясся от возмущения:

— Грязная?! — наконец завопил он — Грязная?!!!! — и так вцепился в обшлага гномовой куртки, что его (духа) ноги в сабо забултыхались в воздухе. Гном от этого не изменил своего положения, но видно было, что ему неприятно, когда что-то болтается у него на обшлагах и мнет жабо, — Это же — оденки кефира! Кефир — напиток богов!