Игорь Бунич - Меч президента

• Название: Меч президента
• Автор: Игорь Бунич
• Издательство: Яуза, Эксмо
• Жанр: Политика
• Год: 2004
• ISBN: 5-87849-153-2

Первые годы «демократического» развития России ознаменовались небывалыми потрясениями. Почему великая страна оказалась неспособной быстро и эффективно пройти путь преобразований, как это удалось большинству стран Восточной Европы? Кто был заинтересован втом беспределе, который охватил территорию бывшего Союза? Жестокая борьба номенклатурных кланов, отчаянные попытки любыми способами вернуть страну в коммунистическое стойло, противостояние региональных элит центру, этнические конфликты... Написанная в свойственном автору стиле, богатая на исторический материал, книга является прямым продолжением известнейшего «Золота партии» и с неослабевающим интересом читается от первой до последней страницы.

---

Грачев, вернувшись после прогулки с президентом, провел переговоры по шифро-спецсвязи с командующими округами и флотами, как на территории нынешней России, так и бывшего СССР. Не везде, конечно, но в большей части, так называемого, «ближнего зарубежья» удалось сохранить структуру единого армейского подчинения. Некоторые командующие вообще толком не понимали, что опять случилось в Москве. Какое назначение получил Ачалов? Некоторые полагали, что Ельцин снял с должности Грачева и назначил Ачалова. Правда, никто не запрашивал у Москвы разъяснении, считая, что центр их даст сам. Приходилось объяснять долго и противно, что происходит в столице. Командующие округами всегда входили в местные партийно-государственные элиты, будучи, как правило, членами бюро обкомов и депутатами Верховных Советов разных уровней. Как партия прикажет.

Ныне первые секретари обкомов перетекли в областные советы, сохранив на командующих, по большей части, былое влияние. И все они, а это уже было ясно, встали на дыбы, узнав об указе президента No 1400.

Некоторые командующие были вполне в курсе дела. Правда, никаких директив они от Ачалова не получали, видимо, потому что у того не было связи. Но были очень раздражены происходящим. Они советовали Грачеву занять позицию самого жесткого нейтралитета и ясно дать понять обеим враждующим сторонам, чтобы они оставили армию в покое и никак на нее не рассчитывали в надвигающихся событиях.

Честно говоря, Грачев именно так бы и поступил, если бы он всего пару часов назад не пообещал Ельцину полную поддержку Вооруженных сил. Во всяком случае, все командующие округами подтвердили, что даже не шелохнутся без приказа, подписанного Грачевым лично. По их настроению можно было понять, что они не шелохнутся, и получив подобный приказ. С одной стороны, это было вроде бы хорошо. Во всяком случае, все они точно также поступят и с приказами Ачалова, коль он найдет способ им этот приказ переслать. Это было хорошо, но этого было мало. Оставалось, как всегда, надеяться на Московский военный округ и на гарнизон столицы, во многие части которого уже были доставлены ачаловские приказы. Командиры звонили в Министерство обороны, требуя разъяснений.

«Без моего личного приказа, — кричал охрипшим голосом в трубку Грачев, — подтвержденного устно и письменно, не предпринимать никаких действий, даже если на вас будут падать бомбы!»

Коллегия Министерства, куда, помимо начальника Генерального штаба, заместителей министра обороны и нескольких высших офицеров аппарата Министерства входили и главкомы видов Вооруженных сил, выглядела так же мрачно и угрюмо, как в августе 1991 года, когда маршал Язов пытался воодушевить генералов призывами к спасению социализма и СССР. Даже еще хуже, поскольку августовские события были еще у всех свежи в памяти. Кроме того, хотя с той поры прошло не так уж много времени, армия деградировала с такой быстротой, что ее уже нельзя было сравнить даже с армией 1991 года.

Сформированная по архаичному принципу всеобщей воинской повинности, огромная до абсурда, она превратилась в уродливый срез всего российского общества, впавшего, по меткому выражению одной американской газеты, в «состояние социального озверения». Гигантская масса вооруженных людей, сведенных в роты, эскадрильи, дивизионы и эскадры, как и все население страны, боролась за собственное выживание, пройдя за три года по тернистому идеологическому пути «от третьего Рима до третьего мира». Дедовщина, ставшая бичом армии, порождала небывалое для русской и советской армии массовое дезертирство. Любой сбежавший из части солдат, будучи пойманным, ссылался на «дедовщину», независимо от того, имела она место в части или нет.

А официальная статистика — 4500 солдат и матросов, убитых в своих частях в течение еще незаконченного 1993 года — создавали для дезертирства крайне благожелательный фон в глазах набирающего силу общественного мнения.

Помимо дезертирства, были буквально провалены два последних призыва в армию. Призывники предпочитали отправиться в тюрьму или в бега, а не явиться в военкомат. Их вылавливали чуть ли не на улицах, пытаясь заткнуть зияющие дыры некомплекта, хотя бы в частях стратегического назначения. В армию хлынули целые категории хронически больных людей, признанных годными для службы, умножая число мрачных трагедий.

Едва ли в лучшем положении находился офицерский корпус. В отличие от своих солдат, идущих в армию на до смешного короткий срок в два года, где по всем правилам российского абсурда первый год считались «молодыми», а второй

— «дедами», офицеры шли в армию фактически на всю жизнь.

Показатель офицерской смертности в мирное время хотя и считался официально секретным, был известен всем и примерно равнялся солдатской смертности, хотя офицеров было, разумеется, более чем на порядок меньше. И хотя причины смертности, если не считать самоубийств, были принципиально другими, чем у солдат, от этого легче не становилось. Глобальные выводы войск из восточной Европы и Прибалтики фактически в чистое поле создавали проблемы с размещением и обучением хотя бы офицерских и сверхсрочных кадров, которые, как все отлично понимали, решить было совершенно невозможно при всех благих намерениях собственного правительства и Запада.

Офицеры практически были поставлены перед вопросом, где раздобыть хлеб насущный. Денежное содержание, хотя и поднималось время от времени, совсем не могло соперничать с галопирующей инфляцией, приводя привыкший к другой жизни офицерский корпус в состояние ярости к тем, кто «развалил страну и затеял эти проклятые реформы».

Если к этому прибавить извечный квартирный вопрос и тот факт, что денежные накопления офицеров за время службы превратились в пыль, то не надо обладать большой фантазией, чтобы представить, с каким энтузиазмом офицеры и солдаты желали бы защищать президента в его борьбе с Верховным Советом и наоборот.

Неминуемое крупное сокращение офицерского корпуса, включая и генералов, которых в Советской армии накопилось едва ли не больше, чем в остальных армиях мира вместе взятых, порождало апатию, под покровом которой вызревала лихая мысль: не разогнать ли, пока не поздно, обе ветви власти и самостоятельно выступить врачевателем недугов, терзающих страну.

При всей своей лояльности к президенту генерал Грачев несколько раз даже в публичных выступлениях призывал политиков разного толка оставить армию в покое и не провоцировать ее навести тот порядок в стране, который она посчитает нужным.

Но армию в покос не оставляли. Пользуясь общим упадком и деградацией общества, ее постоянно будоражили то деятели типа подполковника Терехова, то неувядаемые марксисты товарища Зюганова, то общество «Память», то священники из катакомбных церквей с горящими фанатичным огнем глазами, то авантюристы типа Дэви Марии Христос. И только демократы фактически не вели никакой работы в Вооруженных силах, пустив продекларированные военные реформы на самотек и выбрав из всех видов воздействия на армию лишь урезание ее бюджета, не считая смутных угроз ее вообще разогнать. Президент-демократ, он же Верховный главнокомандующий, должен был служить единственным гарантом приверженности армии светлым идеям демократии. Единственное, чем правительство могло утешить армию — это постоянное напоминание о ее подвигах в годы Отечественной войны. Но эта заезженная пластинка, непрерывно играющая в течение 50 лет, с каждым годом становилась все менее эффективной, особенно в реальностях сегодняшнего дня.

Из августовского путча армия, по выражению тогдашнего начальника Генерального штаба генерала армии Моисеева, выскочила «ошпаренной», и ни за какие блага, ордена и чины не хотела, чтобы ее снова окунули с головой в выгребную яму политической борьбы тщеславных авантюристов, подогретую расплавленным металлом «социального озверения».

Коллегия высказалась в поддержку президента, но с кучей оговорок.

Добиться у президента четких социальных гарантий и известных привилегий для кадрового состава Вооруженных сил. Ясно и четко сформулировать военную доктрину с учетом того, что Россия, как правопреемница СССР, сохраняет статус сверхдержавы. Прекратить все попытки урезания военного бюджета и быстрыми законодательными методами обеспечить призыв в армию. И, наконец, что самое важное, принять срочные экономические меры, чтобы спасти от разрушения драгоценный ВПК.

Не вводить ни одного военнослужащего на улицы столицы, если президент не даст своего согласия по всем пунктам их требований.

А выполнение этих требований означал резкий поворот в обратную сторону от всех попыток реформировать экономическую и политическую жизнь агонизирующей страны.

Но это никого из коллегии Министерства абсолютно не интересовало.

Всем были известны те посулы, которые давал армии Руцкой, если та поддержит его. Но на лихого «полковника» ставить боялись. Из потока его обещаний становилось ясно, что большую часть удастся воплотить в жизнь только в результате многолетних боевых действий, исход которых был, прямо скажем, проблематичным. Воевать же никому не хотелось, а по большому счету, было и нечем. Многие, если не головой, то инстинктом понимали: втянись сейчас страна в какие-либо военные авантюры даже с так называемым «ближним зарубежьем» под флагом восстановления СССР, и страна погибнет окончательно вместе с генеральскими дачами, банями, «мерседесами», «приватизированной» и «акционированной» собственностью и охотничьими угодьями.