Луи Буссенар - Пылающий остров

• Название: Пылающий остров
• Автор: Луи Буссенар
• Жанр: Прочие приключения

Героиня романа — «Пылающий остров» — девушка-француженка Фрикетта, которую зовут в путь две страсти: жажда приключений и неистребимое желание помогать людям, попавшим в беду. Поражают мужество и смелость этой юной девушки, которых хватило бы на десять мужчин.

---

— Так, так, все это вполне верно.

— Значит, мы с вами действительно родственники, кузен?

— Да, кузина! И встретились при таких печальных обстоятельствах.

— Но я все-таки очень довольна этой встречей, мой храбрый кузен!

— А я прямо от нее в восторге, моя неустрашимая и прелестная кузина!

— Это комплимент?

— Вовсе нет! Не забывайте, что мы стоим лицом к лицу со смертью… Тут уж не до комплиментов.

— Да, вы правы, наши минуты сочтены…

Новый короткий предсмертный крик заставил их оглянуться: второй солдат упал мертвым к их ногам.

Ружье еще одного, выбывшего из строя, подхватила Кармен и стала на его место.

— Браво, Кармен! — воскликнула Долорес и снова выстрелила в осаждающих.

— О, я теперь понимаю, отчего ваши силы возрастают с каждым днем!

— воскликнула Кармен, обращаясь к Роберто. — Даже я, испанка древнего рода, воспитанная в ненависти и в презрении к вам, доведена до того, что от всей души кричу: «Да здравствует свободная Куба!»

Между тем зарядов осталось очень мало, а огонь испанцев не прекращался, так что горсти осажденных не было никакой возможности устоять. Пал уже третий солдат.

Вдруг послышался пронзительный крик Пабло и вслед за тем громкое проклятие Мариуса:

— Ах, черт возьми! Тут жаркое дело, а я сплю себе, как глухой пень! — воскликнул провансалец.

Действительно, мальчик и старик, тесно прижавшись друг к другу, крепко спали; первый заснул от усталости и благодаря способности детей засыпать при каких угодно обстоятельствах, а другой — от истощения. Проснулись они оба только потому, что на них свалился третий убитый солдат.

— Эге! Даже и барышни взялись за оружие! — продолжал провансалец, оглядевшись. — А я, старый дурак, валяюсь! Это не годится!

С трудом поднявшись, он взял ружье и, едва держась на ногах, с кружившейся от слабости головой, приготовился исполнять до конца обязанности солдата.

Пабло погладил лежавшую возле него собаку. В первый раз она не ответила на его ласку, и это сильно поразило мальчика. Он обеими руками схватил голову своего четвероногого друга, повернул ее к себе и с отчаянием закричал:

— Браво! Что с тобой, моя дорогая собака?.. Браво, да взгляни же на меня, ответь мне!.. Браво! Почему ты не движешься?.. Ах, Господи, да он весь холодный!.. Мариус! Посмотри, Браво умер! Бедный, дорогой Браво!

И мальчик горько заплакал.

В самом деле, верная собака, собравшая последние силы, чтобы отыскать своего маленького господина, давно уже испустила последнее дыхание у его ног.

Видя горе своего маленького друга, суровый на вид моряк почувствовал, что у него на глаза навертываются слезы, и посреди града пуль и грома выстрелов крикнул плачущему мальчику:

— Не плачь, мой милый мальчуган, перестань, ради Бога! Право, ты разрываешь мне сердце… Я бы так хотел помочь тебе, но не могу, ей-Богу, не могу, и это меня сильно мучит!

Но Пабло еще сильнее зарыдал над трупом своего преданного друга.

Между тем положение осажденных ухудшилось. Все солдаты были перебиты. В живых остались только Роберто, Мариус, три девушки и Пабло. В ружьях находились последние заряды… Было очевидно, что этой героической борьбе наступал конец. Всякое сопротивление оказалось невозможным: осажденным оставалось только умереть.

Сгруппировавшись возле жертвенника и поставив мальчика всередину, все осажденные пожали друг другу руки и, опершись на свои карабины, спокойно ожидали смерти.

Вот разбитая дверь с треском и грохотом рассыпалась. Человек двадцать ворвались в святилище «воду» и, потрясая оружием, громко закричали:

— Теперь вы сдадитесь!

— Никогда! — ответил негодующий женский голос. — Никогда я не сдамся врагам моей родины!.. Да здравствует свободная Куба!

И Долорес Валиенте сделала два шага вперед, подняла ружье и выстрелила в толпу испанцев.

В ответ на этот выстрел грянул целый залп, и все капище мгновенно окуталось пороховым дымом.

ГЛАВА XXV

Роковое доверие. — По пути засада. — Предательский залп. — Смерть Масео. — Один против ста. — Пред трупом вождя. — Знамя в качестве савана. — Торжество испанцев.

Доктор Серрано дал столько доказательств своей преданности и верности инсургентам и проявлял такую искреннюю, бескорыстную дружбу к Масео, что тому не могло прийти и в голову заподозрить в чем-нибудь нечестном своего друга.

А между тем отважный вождь инсургентов, благородный характер которого, возвышенность чувств и военный гений удивляли даже врагов, вовсе не был наивен и доверчив.

Воспитанный в суровой школе нужды и лишений, неутомимый, терпеливый, энергичный, рассудительный, твердый, притом всегда справедливый и снисходительный, Масео хорошо понимал людей и относился к ним крайне осторожно.

Доверие его можно было приобрести не вдруг и с большим трудом, нужно было совершить на его глазах целый ряд безусловно честных поступков, в которых не имелось бы и тени своекорыстия. Но раз вверившись человеку, он отдавал ему душу и сердце. Такое безграничное доверие, прекрасное само по себе, часто вредит людям, поставленным судьбой во главе какого-нибудь важного дела.

Так случилось и с безусловным доверием Масео к Серрано.

Изучив и поняв характер инсургентского вождя, доктор Серрано сумел так обойти Масео, что тот слепо доверял ему. Серрано знал все его мысли, планы и намерения.

Мы уже видели, что Масео, по совету Серрано, изменил свой маршрут после разгрузки «Пеннилеса».

Инсургенты скрывались в горах возле Мариэля, где Масео устроил лагерь для своих резервных войск и обучал новобранцев. Он рассчитывал в недалеком будущем собрать сюда возможно большее число своих и захватить всю провинцию Гавану.

К этому-то месту и хотел пробраться Масео ближайшим путем. Но так как этот путь, по словам доктора Серрано, был занят испанскими войсками, то инсургентский вождь решил отправиться в обход по хорошо знакомым ему тропинкам.

Сопровождаемый только дюжиной всадников, в числе которых находились доктор Серрано и молодой офицер Франциско Гомец, Масео с задумчивым видом ехал рядом с доктором впереди отряда.

Рассветало. До сих пор не было ничего подозрительного, все шло отлично, и Масео, несмотря на свои мрачные предчувствия, был вполне уверен в том, что им удастся благополучно добраться до лагеря.

Силой воли прогнав от себя мрачные мысли, он обернулся к доктору и дружески сказал ему:

— А ты отлично сделал, мой милый Серрано, что вздумал совершить хотя и не большую, но рискованную рекогносцировку. Это дало тебе возможность избавить меня от сетей, которые мне расставляют на каждом шагу… Отечество во мне еще нуждается, и я должен пока жить… Еще раз благодарю тебя, дорогой друг, за твою преданность нашему делу и дружбу ко мне!

Серрано молча щипал свою бороду, как-то ежился и старался не смотреть на своего спутника. Масео, принимая это за доказательство скромности своего друга, с улыбкой продолжал осыпать его похвалами и выражать ему свою признательность.

Когда они подъехали к густой пальмовой роще, окруженной широким поясом низкого кустарника, Серрано вдруг круто остановил свою лошадь и быстро спрыгнул с седла на землю.

— Что случилось? — поспешно спросил Масео, тоже приостанавливая лошадь.

— Ничего… особенного, — отвечал Серрано. — У меня немного сбилось седло… должно быть, ослабли подпруги…

Пока изменник делал вид, что «исправляет» то, что находилось в совершенной исправности, отряд успел догнать их и по знаку Масео проехать вперед. На дороге остались только Серрано и Масео.

Как только отряд отъехал на несколько десятков шагов, со стороны пальмовой рощи из-за кустов вдруг сверкнул огонь и грянул ружейный залп. Масео покачнулся в седле и судорожно схватился за грудь. Между его пальцами фонтаном брызнула горячая кровь и сейчас же окрасила в пурпурный цвет белый мундир инсургентского вождя.

Смертельно раненный, генерал выпустил поводья и, падая с лошади, успел только пробормотать костенеющим языком:

— Доконали-таки… удалось, наконец, им!.. Боже, защити… мою… несчастную родину!.. Да здравствует… свободная… Куба!..

И Масео умер.

Серрано рвал на себе волосы и отчаянно кричал, между тем как весь отряд инсургентов, охваченный паническим ужасом, быстро умчался с места катастрофы, покидая своего вождя на произвол судьбы.

Только один остался ему верен до конца — один Франциско Гомец не обратился в бегство и не желал осрамить имени, которое носил.

Юноша поспешно спрыгнул с лошади и бросился к Масео, но встретив тусклый, неподвижный взор любимого вождя, понял, что все кончено, и громко зарыдал, упав на грудь человека, которого он любил, как отца.

А доктор Серрано продолжал до конца разыгрывать свою гнусную комедию. Он быстро расстегнул мундир убитого и приложил ухо к его груди. Убедившись, что сердце перестало биться, предатель поднялся на ноги и воскликнул дрожащим, как бы проникнутым скорбью голосом: