Джузеппе Д`Агата - Memow, или Регистр смерти

• Название: Memow, или Регистр смерти
• Автор: Джузеппе Д`Агата
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-352-01006-6

Джузеппе Д`Агата — известный итальянский писатель, автор многих романов, среди которых «Армия Сципиона», «Четверо повешенных на площади дель Пополо», «Возвращение тамплиеров»… Особым успехом у российских писателей пользуется его недавно опубликованный роман «Римский медальон». Герой нового романа Д`Агата «Memow, или Регистр смерти» — обычный бухгалтер. Этот человек мог быть блестящим ученым, но предпочел работу в Кредитном банке. Он всю жизнь занимался одним делом — составлял список Особых Должников, которые вскоре умирали. Однажды в этом списке оказался он сам. И тогда он попросил компьютер выдумать ему другую биографию…

---

— Я тоже думаю уехать. Не возражаешь, если мы отметим этот праздник немного раньше.

— Не возражаю, мама.

— Надеюсь, ты уже привык к новому дому?

Аликино кивнул, наполняя бокалы.

— Тебе все еще кажется, что недостает одной комнаты?

— Нет, должно быть, мне почудилось из-за того настоя, который пил в тот вечер.

— Счастливого Рождества, Кино.

— Счастливого Рождества, мама.

Ночью Аликино приснилась в каком-то изуродованном, кошмарном виде таблица соответствий Расула. Он без конца ворочался с боку на бок, но не в силах был отогнать мучившую его картину пламени и костров, от которой начинала ярко пылать навязчивая мысль: все Маскаро сгорали в огне на Рождество в возрасте шестидесяти лет от руки или по воле своих двадцатилетних сыновей.

Но не эта мысль внезапно разбудила его. Он проснулся в холодном поту от стиснувшего горло страха и отчетливо услышал, как мужской голос, жалобный, но настойчивый зовет мать: «Фатима! Фатима!»

Зов доносился непонятно откуда, но не снаружи, а из самого дома. И это был голос бывшего владельца квартиры, человека, которого Аликино называл рыночным зазывалой. Его присутствие было почти ощутимым: наверное, он никогда и не покидал этот дом.

На следующее утро Фатима исчезла.

Словно улетучилась, ничего не унеся с собой. Ушла в чем была, наверное все в том же платье, которое надела для ужина с сыном. Но куда она могла скрыться?

Сын не стал искать ее. На самом деле он знал, где находилась мать. Милая сумасбродка вовсе не покинула дом — она ушла жить с ним в комнату, которой недоставало. Он, этот лоточник, рыночный зазывала, торговец залежавшимися восточными товарами, ожидал ее, греясь возле пахучего огня огромной жаровни.

Бабушка Фатимы, другая милая сумасбродка, тоже исчезла, когда ей было восемьдесят лет, в 1905 году. Она убежала с каким-то приезжим (бродячим торговцем?) и даже якобы родила дочь.

Аликино улыбнулся. Он представил себе тот необыкновенный день, когда из тайного чрева квартиры донесся громкий крик новорожденного.

5

Двадцать третьего декабря, в понедельник, Аликино сделал два телефонных звонка.

Первый, во второй половине дня, в римский филиал «Ай-Эс-Ти». Сотрудница ответила, что для него есть известие, которое он ждет. Как раз только что получен телекс из Нью-Йорка. В нем сообщается, что господину Маскаро выписана премия в размере полугодового оклада. Деньги можно получить в лирах в Ссудном банке в Риме. «Ай-Эс-Ти» подтверждала свое вошедшее в поговорку реноме серьезного учреждения.

Второй звонок он сделал в девять вечера. Ему ответил Джакомо. Голос молодого человека звучал непривычно весело и возбужденно. Аликино решил, что это из-за денег, нежданно свалившихся в дом, где прежде их всегда недоставало.

— Чао, папа. Я бы и сам позвонил тебе, если б знал, где найти тебя.

— Хочу поздравить тебя и твою маму.

— Что ты делаешь в Рождество?

— Еще не решил. Думаю поехать куда-нибудь на первом же попавшемся поезде.

— А отчего бы тебе не сесть в поезд, который идет в Кальбен?

— А где это — Кальбен?

— В Баварии. Чудесное место. Там можно покататься на лыжах и вдоволь надышаться кислородом. Я поеду туда со своей девушкой.

— Правильно, развлекись как следует. Деньги нужны?

— Главное, что я хотел сказать тебе: мне удалось уговорить маму поехать с нами. Ты ведь знаешь, она никогда не уезжает из Рима.

— Знаю.

Джакомо немного поколебался, потом продолжил:

— Почему бы и тебе не поехать с нами?

— Мне? — Аликино не ожидал такого предложения. Он попытался выиграть время. — Но я не умею кататься на лыжах.

— Думаю, что наша общая встреча была бы благотворна для всех.

— И для тебя тоже, Джакомо?

— Для меня прежде всего.

— Дай мне адрес.

— Имей в виду — он на немецком языке.

— Я когда-то хорошо знал его.

Джакомо продиктовал адрес, и Аликино аккуратно записал его. Это была гостиница.

— Не знаю, смогу ли, но постараюсь приехать, — пообещал Аликино. — Джакомо… ты слышишь меня?

— Да, конечно. Куда же я денусь?

— Я думал, оборвалась связь…

— Мы отправляемся завтра утром, в шесть. А ты можешь сесть на поезд, который уходит из Рима в два часа. Сделаешь пересадку в Милане и приедешь в Кальбен утром в Рождество, в десять часов. Буду встречать тебя на вокзале.

— Ты все хорошо придумал. А если бы я не позвонил тебе?

— Я чувствовал, что позвонишь.

— Спасибо, Джакомо. Спасибо за твою заботу.

Аликино принялся старательно собираться в дорогу. Зимних вещей у него было немного. Он купит в Кальбене, что будет нужно. Роясь в ящиках, он обнаружил большой тяжелый пакет. Это были страницы, написанные Memow.

Просматривая их и перечитывая отдельные места, фразы, Аликино испытал необыкновенное волнение. На этих страницах без единой помарки была запечатлена жизнь другого Аликино — «сухой ветви». Вся его история, хотя и осталась незаконченной, представляла собой настоящий роман. Роман, сочиненный компьютером. Наверное, следовало отнести издателю и опубликовать. Какое имя можно было бы поставить на обложке? Кто его автор? Memow, несомненно. Но как доказать, что роман действительно является плодом творчества умной машины? Издатель решит, что это всего лишь прием, который писатель придумал в надежде создать бестселлер. С другой стороны, он читал в каком-то журнале, что в Америке некоторые писатели, когда не хватает собственных мыслей, обращаются за помощью для решения своих литературных проблем к различным компьютерным программам.

В отличие от квартиры на Порта Пинчана, здесь, на виа Джулия, имелся небольшой камин. Листы скопом оказались в огне, скручиваясь и вспыхивая ярким, но недолгим пламенем. Они горели так, словно это и в самом деле была какая-то сухая ветвь. И этот Маскаро скончался в огне? По дому распространился резкий запах горелой бумаги. Запах смолы больше не ощущался, с тех пор как Фатима укрылась в исчезнувшей комнате.

Аликино пришла мысль позвонить Ванде, потом он передумал. Ванда вполне могла устроить ему какую-нибудь неприятность. Потребовать, например, чтобы он провел с ней Рождество. Впрочем, она не из тех, кто рискует провести этот праздник в одиночестве.

Он опять подумал о Джакомо. Этот юноша — его сын? — был толковым парнем. Он явно хотел, чтобы родители не расставались и жили по-прежнему вместе. Эту возможность он как сын видел. Аликино ощущал, что его сильно, без примеси чего-то недоброго, волнует мысль о встрече с Дианой. Что произойдет? Он не представлял себе этого и даже думать не хотел, как поведет себя при встрече. Он предпочел положиться на волю судьбы — пусть будет как будет.

Пока такси, с трудом лавируя в потоке машин, медленно везло его на вокзал, Аликино заметил, что в Риме, хоть он и залит солнцем, все же немало признаков Рождества. Центральные улицы украшены высоко подвешенными разноцветными гирляндами, в витринах магазинов, заполненных покупателями, были выставлены украшенные золотистыми и серебряными нитями рождественские елки, конечно из пластика, как в Америке, и сверкали яркие стеклянные шарики.

На вокзале его ожидал сюрприз, мало сказать неприятный. Внезапно объявили о приостановке движения, почти все скорые поезда были отменены.

Вокзал походил на растревоженный муравейник. Пассажиры — огромнейшая толпа — с криком устремлялись с одной платформы на другую, в зависимости от всяких путаных известий, поступавших неизвестно откуда и мгновенно распространявшихся, рождая надежду, которая не оправдывалась, после чего возникало еще более сильное огорчение.

Недовольство сопровождалось оглушительным хором протеста и возмущения. Железнодорожники разводили руками, как бы подтверждая свое бессилие, невозможность что-либо предпринять, подать поезда, которых нет и в помине. Но пассажиры не теряли надежды уехать, и лишь очень немногие примирившиеся с судьбой покидали вокзал.

Подать поезда, которых нет…

И вдруг каким-то образом именно так и случилось. Во всяком случае для Аликино.

Действительно, предшествуемый жалким, натужным гудком, похожим на стон раненого животного, подошел и остановился у самой дальней платформы длинный состав.

Было семь часов вечера.

И хотя толпа поредела, нетрудно было представить, как бросятся все эти люди к поезду и станут приступом брать вагоны. Но как ни странно, ничего подобного не произошло, словно поезд, который, как показалось Аликино, появился чудом или по какому-то волшебству, не существовал вовсе и до него не было рукой подать. Никто не подходил к поезду. Казалось, это был какой-то карантинный состав, заполненный больными чумой. Очевидно, все ожидающие на платформе знали, что нельзя садиться в этот поезд.

Аликино этого не знал и, не теряя времени, прошел на платформу, к которой подошел состав.

Никто не садился в вагоны. Никто не покидал их. Двери оставались закрытыми. В окнах, тоже закрытых, виднелись лица, погруженные как бы в пар, который, казалось, заполнял все внутри вагонов. Длинный и молчаливый состав, видимо, был перегружен. Наверное, поэтому никто больше и не садился в него.