Поль Виалар - Жатва дьявола

• Название: Жатва дьявола
• Автор: Поль Виалар
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Современная проза
• Год: 1970

Маститый, хорошо известный у себя на родине писатель, Поль Виалар — автор более чем полусотни романов, полутора десятков пьес, многих сборников рассказов и эссе, книг очерков и воспоминаний. Он родился в 1898 году, юношей участвовал в первой мировой войне, вернувшись с фронта, выступил с двумя поэтическими книжками: «Сердце и грязь» (1920) и «Срезанные лавры» (1921) — со стихами о войне и против войны. В двадцатые и тридцатые годы на сценах французских театров с немалым успехом идут пьесы Виалара «Первая любовь», «Разумный возраст», «Мужчины», «Зеленый бокал» и другие. Однако настоящая известность приходит к нему как к романисту, автору книг правдивых и нелицеприятных, оценивая которые, критика единодушно говорила — еще перед войной — о бальзаковских традициях. В 1939 году за роман «Морская роза» Поль Виалар был удостоен премии Фемина.

---

— Не слушайте ее! — воскликнул Альбер. — Не слушайте!.. Все знают, что мой дядя, Гюстав Тубон, умер из-за несчастного случая.

— Ты, может быть, этому верил, — оборвала его Жильберта, — и я хочу так думать, но ведь другие-то в вашей семье все знали и молчали, они были сообщниками…

— Да ведь прошел срок давности! — крикнул Альбер. — Не понимаю, зачем тебе понадобилось ворошить старые дела.

— Господь все видит, — ответила Жильберта. — Господь судит нас. Когда он знает, что мы виновны, он нас отвергает… если только мы не искупим свой грех.

Священник одобрительно закивал головой. Жильберту это, очевидно, ободрило:

— Пусть этот грех не я, не мы совершили, однако я, так же как Альбер, несу за него ответственность. Даже если только сомнительными были обстоятельства смерти дяди Гюстава, я не могу жить с такими сомнениями в душе и не могу так же, как и ты, Альбер, предстать перед господом в свой смертный час с высоко поднятой головой и с надеждой, что он не отринет нас. Нет! Нет! Я приняла решение, и вот что я решила, посоветовавшись со своим духовником…

Священник еще раз кивнул в знак одобрения.

— Ну, разумеется, это он тебе посоветовал! — заговорил Альбер.

Жильберта метнула в него испепеляющий взгляд.

— Да, он. А разве ты мог бы мне чем-нибудь помочь? Какой совет я услышала бы от тебя? Ведь обо всем ты думаешь по-мужицки, — жаден ты на землю… Альсида, еще до его рождения, ограбили, обокрали, отняли то, что ему причиталось. Я решила восстановить справедливость.

— Да неужели ты?..

И Альбер подошел ближе, как будто хотел встать между семейством Альсида и Жильбертой, но она оттолкнула его с силой, невероятной у тяжело больной женщины.

— Полтора месяца тому назад я продиктовала свою волю господину Фруа, он все записал, и я поставила свою подпись. «Белый бугор» на три четверти принадлежит мне, — мне одной, так как он куплен на деньги, занятые Альбером у моего отца, причем сумма долга должна быть возмещена мне. Остающаяся четверть принадлежит моему мужу и мне совместно, — в нее входит как раз та земля, с какой начала его семья — то есть ферма «Край света». Я решила продать то, что принадлежит лично мне, продать все, включая скот и инвентарь, и вырученные за это деньги передать церкви.

— Ты с ума сошла! — крикнул Альбер.

— Замолчи! — крикнула в ответ Жильберта еще громче, чем он. — И не прерывай меня, подожди, пока все узнаешь. Я решила продать «Белый бугор», — продолжала она, — для того чтобы эти деньги перешли к тем, кто обеспечит спасение моей и твоей души, Альбер. Они употребят деньги на добрые дела, на распространение веры Христовой. Сперва я хотела обратить эти средства на помощь беднякам и несчастным детям, но потом решила, что лучше будет предоставить господину кюре распорядиться, как он найдет нужным, всей суммой… всей суммой, которую ему по частям уплатит Альсид.

— Что!? — воскликнул Альбер.

— Да, именно Альсид, — повторила Жильберта. — Альсид и его близкие. Сейчас таких денег у него нет. Он не в силах заплатить все сразу. Я могла бы найти покупателя, который внес бы всю стоимость наличными. Но, — тут уж каждый согласится, — если купить должен Альсид, ему надо облегчить покупку в возмещение вреда, причиненного ему в прошлом.

— Альсид согласен, — сказал нотариус. — Я с ним беседовал сегодня, он приезжал ко мне в Вов.

— Да, мы согласны, — подтвердил Альсид, посмотрев на Люсьенну и на сыновей и увидев, что они одобряют его решение.

— Альсид, — продолжала Жильберта, — станет владельцем «Белого бугра» и будет выплачивать его стоимость по мере своих возможностей, деньги он будет вносить господину кюре. Я верю Альсиду, потому что знаю его. Он труженик, он доказал это. Когда он все выплатит, то ферма будет принадлежать ему.

— А мы-то?.. Как же мы? — в отчаянии твердил Альбер.

— Мы? — переспросила Жильберта. — Мы?.. Но ведь я умираю… А ты… ты, Альбер… ты уже старик… Ты должен искупить грех, совершенный твоей семьей.

— Нет!.. Нет!..

Жильберта не слушала его.

— Ты перейдешь на «Край света». Хватит этого для одинокого старика…

— Не хочу я! Не хочу!..

— Ах, — воскликнула Жильберта. — Тошно слушать тебя. Молчи! Итак, Альсид, вы согласны? — спросила она.

— Мы согласны.

— Господин Фруа сказал вам, какие условия?

— Условия мне подходят. Я счастлив, что смогу купить «Белый бугор». С Гюставом и вторым моим парнем мы кое-что сделаем… все тут по-другому пойдет… Пора уже, поверьте мне. Насчет денег не беспокойтесь, — сколько назначено, будем вносить аккуратно. Мы справимся, я не боюсь.

У Альбера подкосились ноги. Он опустился в кресло и умолк. Он не мог плакать, но это было хуже. В душе зияла пустота. Столько трудиться, маяться и вот к чему прийти! Все потерять — всю землю, все хозяйство — из-за этой сумасшедшей, из-за этой ханжи! Ах, да как же он не догадывался, что ей нельзя доверять, как не понимал, насколько опасно ее неистовое преклонение перед церковью. Так, значит, возвратись туда, откуда пришел, кончай свою жизнь, как самый разнесчастный нищий старик? Альсид восторжествовал. Да это не так уж страшно, и если б не эти новшества, которые расхваливал Гюстав, скорее было бы даже приятно думать, что после его смерти человек, который знает землю и любит ее, так же как он, по-настоящему, как прирожденный землероб, владел бы его фермой, и пусть бы даже это был Альсид. Но ведь он, Альбер, еще не умер, ну хоть бы подождали, пока он умрет. Жильберта не понимает, что она всадила ему нож в самое нутро, выпустила все кишки. И она это называет карой? Нет, это хуже…

— Не хочу!.. Не хочу!.. — твердил он. Но никто не обращал на него внимания, никто не слышал его стонов.

— А теперь, — сказала Жильберта, — теперь я спокойна. Я в мире сама с собой и с господом богом. И я прошу вас всех удалиться, оставить меня одну со священником: пора ему приготовить меня…

— Дорогое дитя мое, вы подготовлены…

— Никогда человек не бывает достаточно подготовлен, чтобы приблизиться к престолу господню, — ответила Жильберта.

Присутствующие — сперва работники, потом все семейство Альсида, а за ними и доктор — медленно двинулись к двери, переступили порог, вышли во двор. Нотариус последовал за ними, и Альсид о чем-то заговорил с ним вполголоса: должно быть, они уславливались о встрече. Священник же подошел к постели и начал:

— Повторяйте за мной: «Отче наш…»

— Леона, — приказала Жильберта, — оставь нас!

Служанка, утирая слезы, тоже ушла.

— Да… повторяйте за мной… — еще раз сказал священник. А потом мы прочтем покаянный псалом.

Жильберта начала было читать молитву и вдруг заметила Альбера, Он рухнул в кресло, весь съежился, как раненое животное, и Жильберта, до тех пор такая безличная, безвольная женщина, высокомерным, властным тоном сказала:

— Альбер… выйди! И не возвращайся, пока все не будет кончено… Оставь меня. Сейчас я умру.

Глава X

Она не умерла — это, пожалуй, самое удивительное. Три дня спустя доктор, видя, что его не зовут для установления ее смерти, явился сам. Он провел у больной целый час, взял у нее кровь для анализа и через два дня снова приехал. На расспросы Альбера он ответил:

— Ничего не понимаю! Количество белых шариков уменьшилось, опять появились красные шарики… Это не белокровие…

— А что же?

— Думаю, она не умрет… Думаю, поправится… Несомненно, мое лечение помогло…

Альбер проводил его, усадил в машину и вернулся к жене.

Уже три дня он не обращался к ней ни с единым словом. Замкнулся в себе, исполненный яростного негодования, — он не мог простить ей того, что она сделала и что было уже непоправимо. И вот она, оказывается, еще и не умрет!

— Жильберта, — сказал он, — доктор уехал. Он говорит, что ты выздоровеешь.

— Если это верно, — отозвалась она, — значит, такова воля господня.

— Жильберта, а если ты не умрешь, ведь ты можешь отказаться от того, что хотела сделать, когда думала, будто к тебе смерть пришла, и мы, значит, можем не отдавать «Белый бугор».

— Не вижу, что переменилось. Был или не был совершен смертный грех?

— Но ведь если ты останешься жива…

— Я буду жить для того, чтобы искупить этот грех, — значит, я еще недостаточно искупила его.

— Умоляю тебя!..

— Если я выздоровею, то как только встану на ноги, мы переселимся на «Край света». Да теперь уж и нельзя идти на попятный: должно быть, запродажная уже подписана.

— Но еще можно повидаться с Альсидом… попросить его…

— Нет, — ответила она. — Хочешь ты или не хочешь, а я спасу твою душу: господь того желает, требует от меня.

— Господь!.. Господь!.. — возмутился Альбер. — Какое богу дело до какой-то фермы? Бог послал тебе землю, ты ее обрабатываешь… ты все и взрастил на ней своим трудом…

— Теперь бог землю отдаст Альсиду.

— Жильберта!