Андрей Валентинов - Ты, уставший ненавидеть

• Название: Ты, уставший ненавидеть
• Автор: Андрей Валентинов
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 1997
• ISBN: 5-7921-0097-7

37-й год, Москва. Тайные и явные правители страны продолжают свой эксперимент. Аресты, «чистки», расправы идут с небывалым прежде размахом. Сотрудников вездесущего НКВД интересует все – и действия таинственнойконтрреволюционной группы «Вандея», и древние заклинания крохотного народа, укрывшегося от репрессий в уральских лесах.

Сумеют ли герои романа противостоять силам Зла, чьи замыслы неведомы никому?

---

– Эта икона висела у нас в доме, – волнуясь, заговорил Орловский. – Да, припоминаю… Потом, я болел, у меня была корь… или скарлатина… мама подарила ее церкви, в благодарность за то что я выздоровел. Я еще потом удивился: почему ее там нет…

– Сие очевидно, – вздохнул отец Леонид. – Икона древняя, да и оклад серебряный. Висела бы на виду – давно пришлось бы расстаться. Не пожалели бы… Что ж, раз это ваш святой… Поставьте свечу, Юрий Петрович.

Орловский вновь послушался, но, когда он уже подносил кончик тонкой желтой свечки к лампадке, отец Леонид остановил его:

– Подождите, не зажигайте. Просто поставьте – и все…

Юрий даже не удивился. Мало ли какие неведомые ему правила существуют по поводу возжигания свечей? Он сел на предложенный священником стул, рука потянулась к карману, где лежала пачка «Нашей марки», но он тут же одернул себя: не время и не место.

– Курить тянет? – понял его отец Леонид. – Вижу. Сам грешен: пускаю дым, аки змий на вашей иконе. Грех, конечно…

Юрий вновь усмехнулся. Конечно, и это грех. Если б все грехи, переполнившие страну, были столь же незамысловаты…

И вновь священник его понял:

– Вы ведь человек нецерковный, сын мой?

– В каком смысле? – удивился было Орловский, но тут же согласился:

– Да, в церкви бываю редко, грешен…

– Я не только об этом, – покачал головой отец Леонид. – Людям мирским иногда странной кажется позиция церкви. Особенно в такие времена, как сейчас. Люди заняты политикой, а священники толкуют о крепости брака, вреде винопития, о том же курении. Иные удивляются, иные соблазняются даже…

– Вы считаете, что церковь должна быть вне политики? – Юрий отреагировал автоматически. Вступать в подобный спор не было сил и желания.

– Увы, сие тоже невозможно. Но я о другом. С точки зрения церкви, такие вроде бы мелочи порой важнее мировых катаклизмов. Догадываетесь почему, Юрий Петрович?

– Да, – об этом Юрию уже приходилось беседовать с отцом Александром. Церковь считает своей главной задачей спасать души. А для каждой отдельно взятой души эти мелкие проблемы порой важнее…

– Вы очень зло формулируете, сын мой, – сказано было без всякого осуждения, просто как признание факта. – На душе у вас, вижу, нелегко…

Орловский почему-то ждал, что священник предложит исповедоваться, но тот, похоже, не собирался делать этого, и Юрий почему-то ощутил что-то напоминающее легкую обиду. Внезапно – терять все равно было нечего – он решился:

– Отец Леонид, вы не скажете, что с отцом Александром?

– Давно его знали?

– Да, – вдаваться в подробности не хотелось. Отец Леонид медленно перекрестился, ничего не сказав, но Юрий понял.

– Но почему? – вновь не выдержал он. – Ведь он просто священник!

– Увы, и этого вполне достаточно, – на широком лице отца Леонида на миг промелькнула горькая улыбка. – Статья 58-я – как врата адовы. Они широки для всех. Отец Александр получил десять лет, но доехал лишь до Читы. Сердце…

Юрий закусил до боли губу. Он вдруг вспомнил давний разговор с Терапевтом о целесообразности террора. Тогда оба они согласились с бессмысленностью этой нелепой затеи, но в эту минуту Орловский подумал иначе. Может, лучше было делать так, как подсказывала горячая кровь Орловских: стрелять, взрывать, вызывать на поганых большевистских рожах гримасу ужаса…

– Вот и вы ожесточились, – вздохнул священник. – И вы желаете воздавать злом за зло…

– Злом за зло… – Юрий уже не думал о осторожности. – Моего отца убила солдатня в 17-м! Брат погиб в армии Врангеля в 20-м! Мать не выдержала умерла, ей еще и пятидесяти не было… Мои друзья, одноклассники…

Он захлебнулся словами – и умолк.

– И вы хотите быть судьей? – негромко поинтересовался священник. – Чем же вы отличаетесь, сын мой, от тех, кто судил ваших близких? Ведь они, наверно, тоже считали, что правы.

– Ну хорошо, – все-таки этот священник заставил его спорить. – Не судите, да не судимы будете – это я помню. Учил в детстве. Но скажите, отец Леонид, что делать мне? Меня должны арестовать! Скоро: сегодня – завтра… Так что мне – заранее простить врагов моих? Или, может, молиться за них, за большевиков?

– Да, ненавидеть легче, – кивнул священник. – Можете, конечно, не отвечать, Юрий Петрович, но… вы считаете себя невиновным? Бог даст, вы ошибаетесь насчет ареста, но все же? Вы невиновны перед властями предержащими?

Вот оно что! Вопрос бил в самую точку, и Юрий заставил себя улыбнуться:

– Нет, не считаю, батюшка. С их пролетарской точки зрения невинным считать себя не могу. Но разве это власть? Это банда, разбойничья шайка! Они погубили страну, растлили народ…

– И вы считаете себя мудрее Всевышнего, – спокойно возразил отец Леонид. Вы думаете, что лучше него знаете, какую историю надо иметь России. Между прочим, апостолу Павлу тоже была не по душе власть кесаря Тиверия. А он все же сказал, что нет власти аще не от Бога. Нет – понимаете? А между тем, сей апостол был не смирен духом…

– Тиверий… – вновь усмехнулся Орловский. – Извините, батюшка, я по образованию историк. Разве это сравнимо? Тиберий казнил десяток сенаторов, а коммунисты…

– Разве дело в арифметике? – голос священника внезапно стал суровым. Если одна власть убила десять невинных, а другая – десять миллионов, значит, первая лучше?

– Нет… наверно, нет… – Юрий вздохнул и понял, что зря затеял этот бессмысленный спор. В конце концов, священник мог принять его за обыкновенного провокатора. Ничего себе тема для беседы на двадцатом году Великой Октябрьской социалистической революции!

– Извините, – он покачал головой и встал. – Наверно, вы правы… Я пойду.

– Я вас не убедил, сын мой, – священник тоже встал и грустно улыбнулся. Вы уходите ожесточенным, полным ненависти. А этот груз нести опасно, особенно туда…

Он не договорил, но Юрий понял. Нет, отец Леонид не убедил его. Любить врагов… Даже в наивные евангельские времена это было уделом немногих, а сейчас, после Армагеддона…

– Погодите, – остановил его священник. – Свеча.

Орловский кивнул и шагнул к иконе, собираясь взять свечку и поднести ее к лампаде. И вдруг ему показалось, что он что-то напутал: его свечи не было. Вернее, на том самом месте стояла другая свеча, и она горела, успев уменьшиться уже почти на треть. Он поискал глазами: массивный шандал пуст, кроме этой свечи на нем ничего не было.

– Свеча, – растерялся он. – Она куда-то…

Отец Леонид неторопливо подошел к иконе, перекрестился и спокойно пояснил:

– Вы ошиблись, сын мой. Иных свечей тут не было. Это – ваша.

– Но… я не зажигал ее…

Орловский даже растерялся. На ум пришел давний рассказ, слышанный еще на втором курсе о том, что в средние века свечи натирали фосфором – для самовозгорания. Но он ведь купил эту грошовую свечку совершенно случайно…

– Я не зажигал… – повторил он, чувствуя себя каким-то обманщиком.

– Да, не зажигали, – все так же спокойно подтвердил священник. – Но это и не важно. Она горит.

Орловский помотал головой. В мистику он не верил, а к церковным чудесам с плачущими иконами привык относиться более чем скептически.

– Но как это? – не выдержал он. – Почему?

– Не знаю, сын мой, – отец Леонид внимательно поглядел на икону, затем на своего собеседника. – Вижу лишь, что свеча загорелась. Вам должно быть виднее, Юрий Петрович. Это – ваша икона. Это – ваша свеча…

Орловский был сбит с толку. Заговори священник о чуде или о чем-либо подобном, он был готов по привычке опровергать, спорить. Но то, что случилось, он видел своими глазами.

– Но… что это должно значить, батюшка?

Священник пожал плечами:

– Можете считать это знаком. Или напоминанием. Может, это ответ к нашему достаточно бестолковому диспуту… Юрий Петрович, не знаю, даст ли еще Бог свидеться… Прошу вас, что бы не случилось, забудьте о ненависти. Не берите этого греха на душу. Вы устанете ненавидеть, а сил на любовь уже не будет… Прошу вас…

Орловский не ответил, слова не шли на ум. Священник мгновенье помолчал, а затем широко благословил Юрия. Тот кивнул, невнятно пробормотал: «До свиданья», и уже повернулся было, чтобы уходить, но не удержался и вновь бросил взгляд на икону. Лик Георгия в неярком сверкании серебряной ризы на этот раз показался ему чужим и далеким, словно бывший младший командир римской армии на какой-то миг забыл о своем непутевом тезке…

Юрий еще раз кивнул и быстро прошел через полутемный храм к выходу. Сообразив, что в кармане пиджака все еще лежит пара свечей, он поставил их к первой же попавшейся иконе, наскоро перекрестился и через секунду был уже на улице, щурясь от яркого дневного света.

На душе было тяжело. Страх, гнавший его по улице с самого утра, теперь почти не ощущался, он словно спрятался, ожидая своей очереди, и вместо него в душе проснулись недовольство собой и отчаянный стыд. Орловский решил, что вел себя попросту безобразно. Он пришел в церковь, священник, почувствовав, что случайному гостю нужна помощь, обратился к нему, а он, всегда считавший себя воспитанным человеком, обрушился на отца Леонида чуть ли не с руганью! В голове пронеслись сказанные только что фразы, и Юрию стало совсем не по себе. «Погубили страну»! Смелым же он оказался в разговоре с беззащитным священником! И откуда только взялись такие выражения у него, интеллигента? «Банда», «разбойничья шайка»… О тоне, которым это все говорилось, вообще не хотелось вспоминать.