Дэвид Герролд - Дело человека [Дело для настоящих мужчин]

• Название: Дело человека [Дело для настоящих мужчин]
• Автор: Дэвид Герролд
• Жанр: Боевая фантастика

Все заняло считанные недели. Чума поразила Калькутту и распространялась как лесной пожар, волна за волной. Когда волны схлынули, никто не знал сколько людей осталось, как это произошло и кого винить.

Потом появились хторры, и дела пошли гораздо хуже. Неведомые свирепые черви-людоеды, двигающиеся со скоростью поезда-экспресса, c огромной непонятной злобой. Ничто, кроме огнемета, не может остановить их.

Джим Маккарти призван на военную службу в Специальные Силы. Ему дан приказ: найти и уничтожить врага. Но Маккарти начинает изучать, что такое хторры.

Так начинается «Война против Хторра»: наиболее честолюбивая сага из когда — либо написанных о внеземном вторжении.

---

Она льстила мне, и мы оба знали это. Я был еще никем. Если быть точным, я был студентом в длительном отпуске, временно призванным в армию Соединенных Штатов в подразделение Специальных Сил. В качестве экзобиолога на полной ставке.

— … поэтому имеете право увидеть эти вещи. — Но она все еще не давала мне папку: — Откуда вы родом? — спросила она.

— Санта Крус, Калифорния.

Доктор Обама кивнула:

— Славный городок. У меня были друзья к северу от него — но это было очень давно. Кто-нибудь из вашей семьи жив?

— Мама. Папа был в Сан Франциско, когда… когда…

— Извините. Многие ушли, когда погиб Сан Франциско. Ваша мать еще в Санта Крус?

— Думаю, да. Последнее, что я слышал — она помогала беженцам.

— А другие родственники?

— Сестра возле Лос Анджелеса.

— Замужем?

— Да. У нее дочь пяти лет. — Я улыбнулся, вспомнив племянницу. Последний раз, когда я ее видел, она едва вышла из пеленочной стадии. Потом мне стало грустно: — У нее было трое детей. Двое других мальчики. Им было бы шесть и семь.

Доктор Обама кивнула: — Даже так, ей очень повезло. Как и вам. У немногих так много родственников пережило чуму. — Я был согласен с нею.

Ее лицо помрачнело: — Вы слышали о городке Шоу Лоу?

— Не думаю.

— Он в Аризоне — он был в Аризоне. От него немного осталось. Это было милое место, названное термином игры в покер. — Доктор Обама прервалась, положила папку на стол перед собой и открыла ее: — Эти кадры — только немногие образцы. Их гораздо больше — полдиска мелкозернистого видео, но эти — лучшие. Съемки вел в Шоу Лоу в прошлом году мистер Като Нокури. Хобби мистера Нокури, очевидно, было видео. Однажды он выглянул в окно, вероятно услышал шум на улице, и увидел это. — Доктор Обама пододвинула фотографии.

Я осторожно взял их. Цветные снимки 8х10. На них улица небольшого городка — торговый центр, увиденный в окно третьего этажа. Я медленно просмотрел кадры: на первом червеобразный хторр, большой, красный, с оранжевыми пятнами на боках, подняв голову, всматривался в автомобиль. На следующем темные очертания другого просовывались в окно аптеки; стекла еще сыпались вокруг него. На третьем самый большой хторр делал что-то… это выглядело, как тело…

— Я хочу, чтобы вы посмотрели на последнюю фотографию, — сказала доктор Обама. Я достал ее: — Мальчику было около тринадцати.

Я взглянул. И в ужасе почти выронил снимок. Ошеломленный, я посмотрел на доктора Обама, потом снова на фотографию. Это не помогло: желудок скрутила внезапная тошнота.

— Качество фотографий очень хорошее, — заметила она. — Особенно, если учесть положение вещей. Я не знаю, как этот человек сохранил присутствие духа делать снимки, но этот телеснимок — лучший из тех, что мы имеем о питании хторров.

Питание! Он разодрал ребенка почти пополам! Зияющая пасть застыла, полосуя и разрывая бьющееся тело. Длинные руки хторра были с двумя суставами. Жесткие, черные, насекомоподобные, они держали мальчика металлической хваткой и толкали его в отвратительную, усеянную зубами дыру. Камера схватила струю крови из груди, застывшую в воздухе алыми брызгами.

Я едва мог дышать:

— Они едят свою… добычу живой?

Доктор Обама кивнула:

— А теперь представьте, что это ваша мать. Или сестра. Или племянница.

О, чудовище — я пытался уклониться, но образы сверкали перед глазами. Мама. Мэгги. Энни — и Марк с Тимом, хотя они уже семь месяцев мертвы. Я представил остолбеневшее выражение на лицах мальчиков, рот открытый в беззвучном крике ужаса: почему я? Я представил, как это выражение искажает лицо сестры, и содрогнулся.

Я посмотрел на доктора Обама. Комок стоял в горле:

— Я… я не знал.

— Немногие знают, — сказала она.

Я был потрясен и обескуражен — и, наверное, был белый, как мороженое. Я отодвинул снимки. Доктор Обама положила их в папку, не взглянув; ее глаза изучали меня. Она наклонилась над столом и сказала: — Теперь о девочке — вы продолжаете спрашивать, почему Дюк сделал то, что сделал?

Я покачал головой.

— Молитесь, чтобы не оказаться в такой же ситуации — но если окажитесь, будете ли вы колебаться сделать то же самое? Если думаете, что да, поглядите еще раз на снимки. Но стесняйтесь попросить; в любое время, когда захотите вспомнить, приходите в мой кабинет и смотрите.

— Да, мэм. — Я надеялся, что это не понадобится. Я потер нос. — Э-э, мэм… что случилось с мистером Нокури, фотографом?

— То же, что и с мальчиком на снимке — как нам кажется. Мы нашли только камеру…

— Вы были там?

— … остальное — это ужас. — Доктор Обама на мгновение задумалась о чем-то другом, очень далеком: — Там была пропасть крови. На всем. Пропасть крови. — Она печально покачала головой: — Эти снимки… — она показала на папку на столе, — . .. невероятное наследство. Наше первое настоящее доказательство. Этот человек был героем. — Доктор Обама снова посмотрела на меня и внезапно вернулась в настоящее: — Теперь вам лучше уйти. Мне надо работать — ах, да, отчет. Возьмите с собой и перечитайте. Вернете, когда подпишите.

Я ушел. Благодарный.

3

Я лежал на койке, когда, напевая, вошел Тед, долговязый парень, тоже взятый с университета. Проныра с новоанглийской гнусавостью:

— Эй, Джимми-бой, обед кончился.

— Ага, Тед. Я не голоден.

— Да? Хочешь, позову доктора?

— Со мной все окей — просто нет настроения.

Глаза Теда сузились:

— Ты все еще обдумываешь, что случилось вчера?

Я лежа пожал плечами.

— Не-а.

— Говорил с Оби?

— Ага.

— Тогда понятно; она устроила тебе шоковую терапию.

— Да, и это сработало. — Я повернулся на бок, лицом к стене.

Тед сел на койку, рассматривая меня; я слышал, как скрипели пружины:

— Она показала тебе аризонские картинки?

Я не ответил.

— Ты пройдешь через это. Все прошли.

Я решил, что мне не нравится Тед. У него всегда было что сказать — почти правду — словно он брал слова из кино. Он всегда был чуточку слишком замечательным. Нельзя быть таким радостным все время. Я натянул одеяло на голову.

Он наверное устал ждать ответа, потому что снова встал.

— Во всяком случае, Дюк хочет видеть тебя, — и добавил, — сейчас.

Я повернулся, но Тед был уже за дверью.

Поэтому я встал и пригладил волосы. Потом влез в ботинки и пошел искать Дюка.

Я нашел его в комнате отдыха, говорящим с Шоти; они сидели за одним из столов, рассматривая карты. Перед ними стоял кофейник. Когда я появился, они подняли головы.

— Сейчас я освобожусь, — сказал Дюк.

Я вежливо отошел, рассматривая стену. На ней висела старая фотография из журнала: выцветший снимок президента Рэндольфа Хадсона Макги; я смотрел на него без всякого интереса: квадратная челюсть, сияющие седые волосы и убеждающие голубые глаза. Наконец Дюк что-то пробормотал Шоти и отпустил его. Мне он сказал:

— Садись.

Я сел, нервничая.

— Хочешь кофе?

— Нет, спасибо.

— Выпей немного для вежливости. — Дюк налил чашку и поставил передо мной: — Ты здесь неделю, верно?

Я кивнул.

— Ты поговорил с Оби?

— Да.

— Видел картинки?

— Да.

— Ну, что думаешь?

Я сказал:

— Не знаю. О чем надо думать?

— Например, не отвечать вопросом на вопрос.

— Отец говорил, что это единственный способ ответа на риторический вопрос.

Дюк отхлебнул кофе и скривился:

— Фу. Каждый день все хуже. Но не говори сержанту Келли, что я так сказал. — Он оценивающе посмотрел на меня: — Ты можешь обращаться с огнеметом?

— Что?

— Стало быть, нет. Как скоро ты сможешь научиться? К концу недели?

— Не знаю. Наверное. Зачем?

— Мне нужен помощник. Думаю, ты потянешь. — Я начал протестовать — Дюк проигнорировал. — На сей раз это не просто поход скаутов, это операция поиска и уничтожения. Мы вернемся доделать, что должны были сделать вчера. Сжечь несколько червей. — Он ждал ответа.

— Я не знаю, — сказал я наконец.

Его глаза были спокойны:

— В чем проблема?

— Не думаю, что я — человек военный; это все.

— Нет, не все. — Он смотрел на меня стальными серыми глазами и ждал.

Я ощущал себя прозрачным. Пытался глядеть в сторону, но меня снова притянуло к его взгляду. Дюк был мрачен, но не разгневан — он терпеливо ждал.

Я медленно произнес:

— Я прибыл сюда изучать червей. А это… не соответствует моим ожиданиям. Никто не говорил, что я буду солдатом.

Дюк сказал:

— Ты получаешь военный паек, не так ли?

— Служебный паек, — поправился я. Мне повезло. Мое биологическое образование квалифицировали как «необходимое умение» — но только отчасти.

Дюк поморщился:

— Да? Здесь мы не проводим таких тонких градаций. Разницы нет.

— Прошу прощения, Дюк, большая разница.

— Да? И какая?

— Я следую контракту. Я прислан в качестве ученого. Там не говориться, что я должен быть солдатом.

Дюк откинулся в кресле: — Взгляни получше на контракт, парень, раздел «специальные обязанности».