Ло Гуань-чжун - Троецарствие (том 1)

• Название: Троецарствие (том 1)
• Автор: Ло Гуань-чжун
• Издательство: Полярис
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1997
• ISBN: 5-88132-276-2, 5-88132-277-0

Роман «Троецарствие», написанный в XIV веке, создан на основе летописи и народных сказаний, повествующих о событиях III века, когда Китай распался на три царства, которые вели между собой непрерывные войны. Главные герои романа – богатыри, борцы за справедливость, – до сих пор популярны и любимы не только в Китае, но и в других странах Дальнего Востока.

Стихи в обработке И. Миримского.

---

– Ты поедешь моим послом в Цзинчжоу, – сказал Цао Цао, обращаясь к Ни Хэну. – Если Лю Бяо покорится, я сделаю тебя сановником.

Ни Хэн отказался. Но Цао Цао все же велел приготовить трех коней, чтобы два всадника могли сопровождать Ни Хэна, придерживая его за руки, и в честь его отъезда распорядился устроить пир за восточными воротами.

– Не вставайте, когда появится Ни Хэн, – предупредил присутствующих Сюнь Юй.

Ни Хэн вошел. Все сидели. Он испустил громкий вопль.

– Почему вы плачете? – спросил его Сюнь Юй.

– Как же мне не плакать? Я вхожу в могилу…

– Если мы мертвецы, то ты безголовый дух, – возмутились все.

– Я подданный ханьского императора, а не приспешник Цао Цао, – отвечал Ни Хэн. – Поэтому я не безголовый!

– Стойте! – остановил гостей Сюнь Юй, когда те хотели наброситься на Ни Хэна с мечами. – Это такое же жалкое существо, как воробей или мышь, стоит ли пачкать о него мечи?

– Хорошо, пусть я воробей, мышь, кто угодно, но зато у меня человеческая душа! Вы же только черви и осы!

Охваченные негодованием, гости разошлись.

Ни Хэн прибыл в Цзинчжоу и предстал перед Лю Бяо. Произнося хвалебные речи, он лишь высмеивал Лю Бяо. Это не укрылось от последнего, и он приказал Ни Хэну ехать в Цзянся к Хуан Цзу.

– Ни Хэн смеялся над вами. Почему вы не казнили его? – спросил кто-то у Лю Бяо.

– Ни Хэн опозорил Цао Цао, но тот не убил его, боясь лишиться сочувствия народа. Он спровадил его ко мне, чтобы покончить с ним моими руками и нанести этим ущерб моему доброму имени. А я отослал Ни Хэна к Хуан Цзу, давая понять Цао Цао, что я не глупее, чем он.

Как раз в это время прибыл посол от Юань Шао. Озадаченный Лю Бяо обратился к своим советникам:

– Какого же посла мне слушать?

– Двое сильных схватились друг с другом; если вы пожелаете действовать, то можете воспользоваться этим случаем и разбить своих врагов, – сказал Хань Сун. – А коль не хотите, изберите лучшего и служите ему. Цао Цао – прославленный полководец. Похоже на то, что раньше он захватит Юань Шао, а потом двинет войска на Цзяндун, и тогда вам, пожалуй, не удержаться. Примкните к Цао Цао; он, я уверен, примет вас с уважением.

– Поезжайте-ка вы в Сюйчан и посмотрите, каково там положение дел, а потом мы еще посоветуемся, – произнес Лю Бяо.

– У государя и у подданного есть своя определенная судьба, – сказал Хань Сун. – Я служу вам и по вашему приказу готов идти в огонь и в воду. Хотите ли вы принести покорность Сыну неба, или же служить Цао Цао – в любом случае я буду вашим послом. Но если вы не принимаете моих советов, а в столице Сын неба пожалует мне должность, я стану служить ему и не отдам за вас свою голову.

– Поезжайте в Сюйчан, у меня есть свои соображения.

Хань Сун приехал к Цао Цао, и тот принял его весьма ласково, пожаловал высокое звание и отпустил обратно.

Вернувшись, Хань Сун стал всячески расхваливать Цао Цао и уговаривать Лю Бяо перейти на его сторону.

– У тебя есть какие-то задние мысли! – разгневался Лю Бяо и хотел казнить Хань Суна.

– Вы обидели меня, а не я вас! – вскричал Хань Сун.

– Ведь Хань Сун советовал вам это еще перед поездкой, – вмешался Куай Лян, и Лю Бяо пощадил Хань Суна.

Лю Бяо сообщили, что Хуан Цзу обезглавил Ни Хэна, и он пожелал узнать, как это случилось. Вот что ему рассказали.

Хуан Цзу и Ни Хэн пили вино, и Хуан Цзу спросил своего собеседника:

– Скажите, кого бы вы могли назвать достойным человеком?

– Старшего сына Кун Юна и младшего сына Ян Дэ-цзу, и больше никого.

– А кто же я такой? – спросил Хуан Цзу.

– Ты похож на бога в храме, который принимает жертвоприношения, но, к сожалению, не обладает умом, – ответил Ни Хэн.

– Значит, ты считаешь меня деревянным идолом! – в гневе закричал Хуан Цзу и обезглавил Ни Хэна. Ни Хэн, не закрывая рта, поносил его до последней минуты своей жизни.

Лю Бяо пожалел о Ни Хэне и велел похоронить его возле острова Попугаев. Потомки сложили стихи, в которых оплакивают погибшего:

Врага ни умом, ни сноровкой не мог одолеть Хуан Цзу,
Но с жизнью Ни Хэн распростился – погиб от злодейской руки.
Доселе, когда проезжаешь у острова Попугаев,
Текут равнодушные воды лазурно-зеленой реки.

Цао Цао, узнав о смерти Ни Хэна, со смехом воскликнул:

– Негодный школяр погубил себя своим языком!

Убедившись, что Лю Бяо не собирается приносить покорность, Цао Цао решил двинуть против него войска.

– Юань Шао не спокоен и Лю Бэй не уничтожен, – заметил Сюнь Юй. – Идти в этот поход – все равно что вырвать у себя сердце и желудок и заботиться о руках и ногах. Уничтожьте прежде Юань Шао и Лю Бэя, а потом Цзяннань можно будет покорить одним ударом.

Цао Цао послушался совета Сюнь Юя.

После отъезда Лю Бэя Дун Чэн день и ночь совещался с Ван Цзы-фу и другими единомышленниками, но придумать ничего не мог. В первый день пятого года периода Цзянь-ань [200 г.] во дворце был прием. Цао Цао держал себя вызывающе. Дун Чэн от негодования заболел. Император, прослышав о болезни своего дядюшки, послал к нему придворного лекаря Цзи Тая. Он был родом из Лояна и имел прозвище Цзи Чэн-пин, но называли его просто Цзи Пином. Он был знаменитым лекарем того времени. Цзи Пин стал лечить Дун Чэна настоями трав и не отходил от его ложа. Он часто замечал, что Дун Чэн сокрушенно вздыхает, но расспрашивать ни о чем не смел.

Однажды вечером, когда Цзи Пин откланялся, собираясь уходить, Дун Чэн попросил его остаться поужинать. Они пили вино до часа первой стражи, и Дун Чэн от утомления задремал. Вдруг доложили, что пришел Ван Цзы-фу со своими друзьями. Дун Чэн вышел встречать их.

– Великое дело улажено, – сообщил ему Ван Цзы-фу.

– Каким образом? – живо заинтересовался Дун Чэн.

– Лю Бяо объединился с Юань Шао, и они ведут сюда по десяти направлениям пятьсот тысяч воинов. Ма Тэн, соединившись с Хань Суем, идет с севера во главе силянской армии численностью в семьсот тысяч человек. Цао Цао послал им навстречу все войска, которые были в Сюйчане. В городе пусто. Если собрать слуг и рабов пяти наших семей, – а их наберется более тысячи, – можно нынешней же ночью ворваться во дворец, где будет новогодний пир, и там убить Цао Цао. Нельзя терять такой случай!

Обрадованный Дун Чэн тут же собрал своих слуг и рабов, вооружил их, сам облачился в латы и сел на коня. Пять единомышленников условились встретиться у внутренних ворот дворца и действовать сообща. Когда наступил вечер, по сигналу барабана все они привели своих людей. Дун Чэн с мечом в руке вошел во дворец. Цао Цао сидел за столом во внутреннем зале.

– Ни с места, злодей! – закричал Дун Чэн и тут же одним ударом поверг его наземь.

В этот миг Дун Чэн проснулся и понял, что все это лишь сон, столь же невероятный, как сон о муравьином царстве Нань-гэ [53]. Во сне Дун Чэн громко поносил Цао Цао.

– Вы хотите нанести вред Цао Цао? – воскликнул Цзи Пин.

Дун Чэн онемел от испуга.

– Не пугайтесь, дядюшка! – сказал Цзи Пин. – Я хоть и простой лекарь, но никогда не забываю о ханьском императоре. Много дней подряд я замечал, что вы охаете и вздыхаете, но не осмеливался расспрашивать, и только слова, сказанные вами во сне, открыли мне ваши истинные чувства. Не будем обманывать друг друга. Если я могу быть чем-нибудь полезен, пусть уничтожат девять колен моего рода, я все равно не раскаюсь!

– Боюсь, что вы не чистосердечны! – Дун Чэн закрыл лицо руками и заплакал.

Цзи Пин прокусил себе палец в знак клятвы. Тогда Дун Чэн вынул указ и велел Цзи Пину прочесть его.

– Боюсь, что наши нынешние планы не увенчаются успехом! – добавил он. – С тех пор, как уехали Лю Бэй и Ма Тэн, мы ничего не можем предпринять. Я заболел от волнения.

– Не беспокойте князей: судьба Цао Цао в моих руках! – заявил Цзи Пин.

Дун Чэн заинтересовался.

– Цао Цао часто страдает головными болями, – пояснил Цзи Пин. – Он всегда зовет меня, и я даю ему лекарство. Достаточно напоить его зельем, и войска не надо будет подымать!

– Спасение Ханьской династии зависит от вас! – воскликнул Дун Чэн.

Цзи Пин распрощался и ушел, а Дун Чэн направился во внутренние покои и вдруг увидел, что его домашний раб Цинь Цин-тун шепчется с прислужницей Юнь-инь. Сильно разгневанный Дун Чэн хотел предать раба смерти, но, поддавшись уговорам жены, передумал и велел дать обоим влюбленным по сорок ударов палкой. Потом Цинь Цин-туна заперли в погребе. Затаив злобу, он ночью сломал железный запор, перепрыгнул через стену и бежал. Явившись во дворец Цао Цао, он сообщил ему о заговоре. Цао Цао увел его в потайную комнату и расспросил все подробности.

– Ван Цзы-фу, У Цзы-лань, У Ши и Ма Тэн в доме моего хозяина замышляют что-то против вас. Хозяин показывал им кусок белого шелка, но что на нем написано, я не знаю. А недавно я видел, как Цзи Пин прокусил себе палец в знак клятвы.

Цао Цао укрыл Цинь Цин-туна во дворце, а Дун Чэн, зная лишь, что тот бежал, даже не стал его разыскивать.