Гейнц Гудериан - Воспоминания солдата (с иллюстрациями)

• Название: Воспоминания солдата (с иллюстрациями)
• Автор: Гейнц Гудериан
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1999

Аннотация издательства: Автор книги «Воспоминания солдата» – бывший генерал-полковник танковых войск вермахта Гейнц Гудериан, принимавший активное участие в осуществлении гитлеровских планов «молниеносной войны». «Воспоминания» представляют собой уникальный документ эпохи, повествующий о драматических событиях европейской и всемирной истории в период 1939-1945 гг.

Hoaxer: Этот текст воспроизведён по изданию Г. Гудериан , «Воспоминания солдата», М.: Воениздат, 1954., а то издание было, соответственно, переводом немецкого – H. Guderian. Erinnerungen eines Soldaten. Heidelberg, 1951. В 1954 году при переводе была произведена значительная правка – то бишь, купюры. Например, вырезано описание Гудерианом берлинских переговоров между Молотовым и Гитлером. (В соответствующем примечании я восстановил историческую справедливость); а танковая школа в Казани, упомянутая Гудерианом, превратилась в безликую «танковую школу на иностранной территории». Гейнц (вообще-то Хайнц, но так уж получилось) Гудериан в своих воспоминаниях, естественно, крайне субъективен. Конечно то, что он не пытается в угоду вчерашним противникам порочить то, что ему дорого, вызывает уважение. Вызывает уважение и уважение Гудериана к своим западным противникам (к русским противникам Хайнц сперва снисходителен, а после только скрежещет зубами в бессильной злобе) и к германским солдатам. Однако уж чересчур «быстроходный Хайнц» обеляет себя и Вермахт. И сам он не без греха, – жесток был он по отношению к своим товарищам-офицерам, принимая участие вместе с Рунштедтом в заседаниях Народного трибунала по заговору 20.07.1944., не говоря о том, что не жаловал наше гражданское население в 1941 году, отдавая приказы, противоречащие духу и букве законов ведения военных действий. В его 2-й армии пленных вообще брали мало, убивали на месте – некогда было с ними возиться. А из гудериановских описаний его бесед с Гитлером становится ясно, что храбрый танкист начиная с 43-го года чуть ли не в открытую называл фюрера идиотом, по два часа ему это растолковывая на пальцах. Идёт Гудериан к фюреру, прячутся все а фюрер, нажравшись наркотиков, сидит, трепещет и только Гудериан на порог – как вскочит, и давай бесноваться без отдыха. И всё знал Гудериан, и всё он понимал, и видел куда что катится, и только объяснить этого никак не мог, как собака. В общем-то, нет оснований для Гудериана примерять себе ангельские крылышки. Он недовоевал, и жалеет только о том, что не удалось намотать на гусеницы англо-французских плутократов в Дюнкерке; да не вышло – из-за Гитлера, да морозов, доходящих аж до абсолютного нуля, – додавить большевистскую гидру в её логове, да там не получилось, да тут не срослось – и всё исключительно под воздействием непреодолимых обстоятельств, а не умелых действий противника и собственных ошибок. В общем, вражина Гудериан лютый, и тем значительней и приятнее наша победа над ним, и подобными ему прусскими волками.

---

Последовал визит на границу, где я беседовал с некоторыми храбрыми начальниками разведывательных групп, неутомимой деятельности которых мы были обязаны ценными сведениями о противнике; среди них был чрезвычайно энергичный лейтенант фон Бюнау, которому, к сожалению, позднее пришлось отдать свою жизнь за Германию.

Из Понтарклие я отправил радиограмму 39-му армейскому корпусу, приказав немедленно повернуть на северо-восток.

Это продвижение имело своей целью установить связь с 7-й армией генерала Дольмана, которая наступала из района Верхнего Эльзаса, и перерезать коммуникации, связывающие французские войска, сосредоточенные в Эльзас-Лотарингии, с Францией. Этот трудный поворот на 90 градусов был сделан с точностью, характерной для всех маневров моих танковых дивизий. Хотя, согласно приказу, маршруты движения дивизий пересекались, тем не менее марш прошел без затруднений. Я испытывал чувство удовлетворения, когда вечером нашел в своем штабе распоряжение группы армий Лееба, согласно которому моя танковая группа переподчинялась этой группе и направлялась на Бельфор, Эпиналь. Мы могли доложить, что указанный маневр уже осуществляется.

Шесть лет спустя, находясь в Нюренбергской тюрьме, я оказался в одной камере с фельдмаршалом [179] Риттером фон Леебом. Однажды в этом мрачном месте у нас зашел разговор о 1940 годе. Фельдмаршал Риттер фон Лееб никак не мог понять, каким образом я так неожиданно быстро приступил к выполнению его приказа – наступать на Бельфор, Эпиналь. И мне пришлось дать ему объяснения. Совпадение оперативных взглядов командующих танковой группой и группой армий привело к принятию одного и того же решения.

Ужиная в штабе, расположенном в живописном населенном пункте Аванн у Безансона, над долиной р. Дуб, я имел счастье повидаться с моим вторым сыном Куртом, который за несколько дней до этого был переведен из разведывательного батальона 3-й танковой дивизии в конвойный батальон штаба. Воспользовавшись командировкой, он заглянул в тот день ко мне.

Около полуночи мне позвонил начальник оперативного отдела 1-й танковой дивизии майор Венк и доложил, что дивизия вышла к Монбельяр, достигнув тем самым цели, указанной ей 39-м армейским корпусом. Венк продолжал, что дивизия еще располагает достаточным количеством горючего для продолжения наступления. Так как он не мог связаться с командиром корпуса, то решил обратиться непосредственно ко мне, чтобы попросить разрешения продолжать наступление на Бельфор. Само собой разумеется, он получил желаемое разрешение: ведь я никоим образом не намеревался делать остановку в Монбельяре.

Вероятно, какое-то случайное обстоятельство заставило 39-й армейский корпус остановить дивизии не в Бельфор, который был указан в моем приказе как конечный объект наступления, а в другом промежуточном пункте. В решающий момент штаб корпуса менял свое расположение, и поэтому дивизия не могла с ним связаться. Это была история о “проездном билете” до конечной остановки. Момент внезапности был использован полностью.

После короткого отдыха утром 18 июня я направился в Бельфор. Между Монбельяром и Бельфором вдоль шоссе [180] вытянулись французские мотоколонны, уже капитулировавшие перед нашими войсками. Среди них было много тяжелой артиллерии. У входа в старую крепость расположились тысячи пленных. Однако на фортах не было немецких военных флагов и из города еще доносились выстрелы. В Бельфоре на безлюдной и тихой площади я остановил связного мотоциклиста из 1-й танковой дивизии и попросил провести меня в штаб дивизии. Проворный молодой человек проводил меня в отель “Париж”, где находился командир дивизии. Там меня встретил Венк. Мое появление в столь ранний час сильно удивило его. Он доложил о моем прибытии командиру, принимавшему ванну. Я хорошо понимал желание офицеров штаба привести себя в порядок после горячки последних дней и использовал время до прихода Кирхнера, чтобы снять пробу с завтрака, приготовленного для пленных французских офицеров. Затем я приказал доложить обстановку. Дивизия овладела лишь частью города, а форты все еще находились в руках французов. Были начаты переговоры, однако капитулировать согласились лишь войска, занимавшие казармы. Гарнизоны фортов отказались сдаться без боя и были атакованы нашими войсками.

Дивизия создала боевую группу для овладения фортами и крепостью и в середине дня начала их штурм. Первым пал форт Басе-Перш, затем при мне капитулировали форт От-Перш и крепость. Способ овладения крепостью и фортами был весьма простым:

короткий огневой налет артиллерии 1-й танковой дивизии, затем выдвижение к форту пехотного батальона Экингера на бронетранспортерах в сопровождении 88мм зенитной пушки, которая останавливалась против горжи21 форта. Пехотинцы подходили к гласису22 без [181] потерь, спешивались с машин, преодолевали рвы и взбирались на вал; зенитная пушка вела в это время огонь по горже. Затем мы требовали от противника сдачи форта. Стремительность штурма вынуждала противника капитулировать. В знак полной капитуляции над фортом поднимался наш военный флаг, и штурмовая группа приступала к захвату следующего укрепления. Наши потери были весьма незначительны.

Другие части 1-й танковой дивизии под командованием полковника Недтвига достигли в этот день Жироманьи, севернее Бельфора. Они взяли в плен 10000 французских солдат и офицеров, захватили 40 мортир, 7 самолетов и большое количество военных материалов.

В этот же день штаб танковой группы был перемещен в Монбельяр.

Тем временем французское правительство ушло в отставку, и старый маршал Петэн образовал новый кабинет, который 16 июня предложил заключить перемирие.

Отныне наша главная задача состояла в том, чтобы установить связь с генералом Дольманом и замкнуть кольцо вокруг сил противника, находившихся в Эль-зас-Лотарингии. В то время как 29-я мотодивизия с боями продвигалась через горы Юра по направлению к Ломону и к горе Прунтрутер, 2-я танковая дивизия вышла на Верхний Мозель у Рюпта и Ремиремона. 6-я танковая дивизия генерала Кемпффа овладела Эпиналем. Бои за Эпиналь во многом походили на бои 1-й танковой дивизии за Бельфор. В каждой из этих крепостей было захвачено по 40 000 пленных.

Передовые части 7-й армии, действовавшей в Верхнем Эльзасе, достигли Нидер-Азбах (южнее Зенгейм).

19 июня продвижение продолжалось, с 7-й армией была установлена связь у Ле-Шапель, северо-восточное Бельфор. Некоторое сопротивление оказали только восточные форты Бельфора, но вскоре и они также капитулировали. Части 1-й танковой дивизии штурмом [182] взяли Эльзесер Бельпен и Баллон де Серванс, а в полночь овладели Тилло. 2-я танковая дивизия захватила форт Рюи-сюр-Мозель. В Вогезах началось наступление широким фронтом. Наступавшие с севера на Эпиналь пехотные дивизии 1-го армейского корпуса пришлось приостановить, так как их дальнейшее продвижение вызвало бы заторы на дорогах, уже забитых танковыми частями. Пехота, которой тоже хотелось принять участие в этом походе, резко выражала свое недовольство командованию группы. Я немедленно направил на самолете моего начальника оперативного отдела майора Байерлейна к генерал-полковнику Риттеру фон Леебу, чтобы объяснить последнему причины, побудившие меня остановить продвижение пехотных дивизий. Майор прибыл к генералу как раз вовремя, чтобы предотвратить взрыв гнева командующего.

Штаб танковой группы был перемещен в старое курортное местечко в Вогезах – Пломбьер, известное еще древним римлянам. Здесь мы хорошо провели три дня.

Сопротивление французов было полностью сломлено. 20 июня пал Корнимон, 21 – Бюссан в Вогезах. 2-я танковая дивизия достигла Сен-Аме и Ле-Толи, 29-я мотодивизия – Дель и Бельфор. Мы взяли в плен около 150 000 солдат и офицеров. При подсчете военнопленных между генералами группы армий “Ц” возник спор, который был прекращен соломоновым решением генерал-полковника Риттера фон Лееба, признавшего мою цифру пленных (150000) правильной и, кроме того, высказавшего лестное для меня замечание, что без охватывающего маневра танковой группы через Бельфор, Эпиналь общее число военнопленных было бы гораздо меньшим.

Общее число военнопленных танковой группы после форсирования р. Эн составляло 250 000 человек. К этому следует добавить большое количество техники.

22 июня французское правительство заключило перемирие. Условий перемирия сначала нам не сообщали. 23 июня, проехав через ущелье и перевалив гору [183] Кайзерсберг в Вогезах, я разыскал генерала Дольмана в его штабе, в Кольмаре (Эльзас). Я снова увидел те места, где провел свое детство.

Вскоре мой штаб был переведен в Безансон и разместился сначала в отеле, затем в здании штаба французского корпуса. Я воспользовался окончанием боевых действий, чтобы поблагодарить моих командиров и штабных офицеров за их труд и боевые подвиги. Наше сотрудничество было идеальным. Храбрые войска с величайшей преданностью выполнили возложенные на них тяжелые задачи. Поистине они могли гордиться своими успехами.