Джил Грегори - Моя долгожданная любовь

• Название: Моя долгожданная любовь
• Автор: Джил Грегори
• Издательство: АСТ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-7841-0508-6

Гордость и свободолюбие толкнули юную Брайони Логан и ее мужа Джима на необдуманный поступок, казалось бы, навечно погубивший их любовь. Не однажды пришлось героям пожалеть о своей ошибке. Но судьба посылает Джиму и Брайони новую встречу — последнюю возможность начать все сначала и обрести былое счастье…

---

Он продолжал говорить, не замечая, что брат резко распрямил плечи, а глаза его стали колючими и тревожными. Дэн в смятении понурил голову, уставившись на свою помятую шляпу.

— Я собирался последовать за ней, но она умчалась так быстро, что я понял: мне не удастся догнать ее, в особенности если я возьму фургон. Джим, я не видел смысла в том, чтобы пытаться догнать ее. Поэтому я кое-что поделал в сарае, отремонтировал забор в загоне и уже собирался малость перекусить, когда примчался Хэнк Миллер и завопил, что Брайони попала в городе в аварию. Он сказал, что она молнией влетела на городскую улицу и врезалась прямо в повозку Хэла Линдсея.

— Ее. выбросило на другую сторону улицы, — спокойно вставил Уэбстер, оторвав глаза от своих бумаг, и покачал головой: — Линдсей на несколько минут потерял сознание, но пришел в себя, и оказалось, что он лишь набил себе шишку на голове. Он поехал домой, клянясь всеми святыми, что его повозка поломана. Лошади поцарапаны, но ни одна из них не получила серьезных повреждений. Но твоя жена, сынок, очень сильно ударилась при падении на деревянный тротуар.

Джим напряженно вслушивался, и одновременно в его глазах понемногу появлялись огоньки гнева. Неожиданно быстрой кошачьей походкой Джим пересек комнату, схватил Дэнни и поднял его со стула. Его крепкие пальцы впились в кожу юноши. Джим заговорил медленно и нарочито спокойно:

— Ты сказал, что Брайони не разрешила тебе отвезти ее в город? Она в ярости умчалась одна?

Дэнни заглянул в напряженные голубые глаза брата и был потрясен неистовством, которое прочел в них. Тревожное предчувствие заставило его помедлить, но Джим безжалостно тряс его за плечи:

— Ответь мне, Дэнни!

— Ну да, но…

— И тогда, мчась, как ветер, она врезалась в повозку Линдсея? Так это она виновата в случившемся?

— Думаю… наверно… — заикаясь выговорил Дэнни, безуспешно пытаясь освободиться от мощной хватки брата. — Проклятие, Джим, отпусти меня. Ты что, спятил? — взорвался он и затем отпрянул, когда Джим резко отпустил его, и, развернувшись, вновь отошел к окну.

— Джим? — спросил он, приблизившись к нему. — Ради святых угодников, какого черта ты…

Джим сверкнул глазами, при этом на его худом лице появилось зловещее выражение. Дэнни еще никогда не видел его таким. Он замер, глядя на него так, будто перед ним открылось видение. Доктор, встревоженный, также поднялся из-за стола.

— Это она все натворила, — шепотом, со свистом выдохнул Джим, и в его тихом вибрирующем голосе послышалась ярость. — Она убила нашего малыша!

— Джим, нет! Это был несчастный случай! — воскликнул Дэнни, но глаза брата сузились.

— Не было никакого несчастного случая! — вспыхнул он. — Это дело рук Брайони! Все из-за ее проклятого темперамента, ее гордости! Если бы она позволила тебе отвезти ее в город вместо того, чтобы нестись как сумасшедшая, ничего бы этого не случилось!

Руки его сжались в кулаки, и глаза засветились такой убийственной яростью, что Дэнни отступил на шаг назад. А Джим мрачно продолжал:

— Именно она убила нашего ребенка. Этот ее проклятый дух независимости слишком часто выходил из-под контроля. Я предупреждал ее, старался предохранить ее, защитить их обоих, но она не прислушалась!

Его голос гневно гремел в тихой приемной, затем странно переменился и зазвучал мягко, но с металлическим оттенком.

— Я никогда не прощу ее, — пробормотал он.

Казалось, его лицо превратилось в маску из гранита. Он натянул свое сомбреро до самых глаз.

— Мне надо выпить, — резко бросил он и большими шагами направился к выходу.

— Но, сынок, скоро твоя жена придет в себя! — в смятении окликнул его Уэбстер. — Подожди и поговори с ней. Забери ее домой. У тебя переменится настроение, когда ты сядешь с маленькой леди и…

Его голос затих, когда из соседней комнаты донесся тихий стон. Когда доктор говорил, Брайони уже просыпалась. Джим Логан на минуту задержался, не отпуская ручки двери. Он прислушивался к нежному, полному боли голосу. Затем его тело напряглось, он с силой нажал на ручку. Дверь широко распахнулась, и он вышел, не оглянувшись.

Дэнни и врач в изумлении смотрели друг на друга, пока на лестнице был слышен топот сапог Джима. В последовавшей за этим тишине они оба услышали, как в смежной комнате повторился тихий стон. Дэнни облизнул пересохшие губы.

— Я… верну его, — сказал он через минуту, хотя в тоне его голоса не было убежденности. — Я объясню ему ситуацию. А вы тем временем позаботьтесь о ней, док. Скажите ей… скажите ей… черт, я сам не знаю, что ей сказать. Просто скажите, что мы очень скоро придем, чтобы забрать ее домой.

И, не дожидаясь ответа, он исчез, и его сапоги затопали по лестнице точно так же, как за минуту до того топали сапоги его старшего брата.

Доктор устало потер лоб. Он обернулся в сторону комнаты для больных, размышляя о прелестной девушке, которая лежала там. Ну что он может ей сказать?

Он глубоко вздохнул и открыл дверь. На ходу его лицо приняло профессиональное выражение, скрывавшее от всего мира жалость и соболезнование, от которых у него щемило сердце. Он надеялся, что сумеет быть достаточно сильным и волевым, чтобы скрыть правду от Брайони Логан. У него закрадывалось мрачное подозрение, что ее ожидает худшая мука, нежели потеря ребенка. Ему очень хотелось, чтобы он оказался неправ. Он надеялся, что Джим Логан скоро успокоится и сменит на милость свой гнев, увидев его бесполезность. Но, вспоминая жесткое, безжалостное выражение глаз стрелка, доктор с сомнением покачал головой.

С тяжелым сердцем вошел в палату Сэм Уэбстер. Он сердечно обратился к девушке, которая лежала на койке посреди белоснежных простыней и огромными, широко открытыми печальными глазами смотрела на него.

— Ну, ну, миссис Логан, беспокоиться нам абсолютно не о чем, все будет хорошо, да, именно хорошо.

Слова застревали в горле доктора, как едкая пыль.

Глава 5

Через открытое окно палаты до Брайони доносились приглушенные крики пастухов, возвращавшихся с лугов и исчезавших в амбарах и бараках. Занятые мыслями о вечерней трапезе, они обменивались шутками, пели и ругались, ничего не ведая о женщине, тихо лежавшей на койке в мезонине дома на ранчо и глазами следившей за вибрирующей красотой заката.

Слышались пронзительные крики ястребов, круживших в кроваво-красном небе. Оранжево-огненный солнечный шар медленно заходил за горизонт, и малиновая полоса на небесах постепенно приобретала все более мягкие оттенки. В бледно-лиловое небо вздымались ленты оранжевого, фиолетового и розово-лилового цвета. Внизу в закатном свете золотом переливалась сухая прерия. Она простиралась во все стороны, куда хватал глаз, вспыхивающая, сверкающая, живая, отражающая световую гамму небесной панорамы. На линии горизонта золотистый цвет смешивался с бледно-лиловым, переходя в бледно-розовый и, наконец, в тень, казавшуюся нереальной, мягкой и чудесной, наподобие зари или радуги.

Прерия всегда жила своей отстраненной жизнью. Если великолепный солнечный закат длился долгие бесценные мгновения, а затем в агонии умирания уступал место сумеркам, то прерия, это безбрежное золотистое море, оставалась вечно. По мере затухания закатного сияния она теряла свой блеск, и можно было невооруженным глазом видеть, как она темнеет и готовится к ночи, но все равно она простиралась вдаль с той не ограниченной временем силой и надежностью, которой всегда отличалась и вечно будет отличаться матушка-земля, земля-кормилица.

Брайони не могла оторвать глаз от этой картины, пока тонкие пастели закатного неба не превратились в мягкие серо-лиловые сумерки. Вечерний бриз зашелестел голубыми занавесками на открытом окне и принес прохладу в темнеющую комнату. По стенам поползли тени. Где-то в тиши дома скрипнула половица. Неожиданный порыв ветра надул занавески парусом, и они заколыхались прямо в комнате. Брайони почувствовала озноб. Она отвернулась от сумеречного неба и не смогла сдержать слез, ручьем покатившихся по ее бледным щекам.

Она была дома уже около двух часов. За это время ее потревожили лишь единожды. Росита потихоньку зашла к ней справиться, не нужно ли чего-нибудь: чаю, подушку или еще что-то. Брайони отрицательно качнула головой, из-за тоски и слабости не в силах даже ответить, и полненькая домработница проворно удалилась, печально понурив голову.

Брайони крепко зажмурила глаза. Она хорошо знала, что, стоит ей начать плакать, уже ничто не остановит потока слез. Поэтому девушка жестоко боролась с подступающими рыданиями.

Она лежала в огромной постели с периной, пухлыми подушками и шелковистыми одеялами, и никак не могла понять, почему нет Джима. На сердце у нее было тяжело. Она думала о потерянном ребенке, и боль сотрясала ее тело. Она думала о муже, который был так леденяще холоден и молчалив, когда они возвращались домой в этом ужасном фургоне, и тихо скорбела из-за боли и тоски, отражавшихся в его глазах.